Эмилио Нейра - Беговые лошади. Сказки Cерафина. Сказка 4

• Название: Беговые лошади. Сказки Cерафина. Сказка 4
• Автор: Эмилио Нейра
• Жанр: Русское современное

Антиутопия «Сказки Серафина» показывает картину грядущего и жизнь обычной девушки Охры. В этой части заканчивается череда ее солдатских приключений на фронтах Второй Тридцатилетней Войны, и она возвращается домой.

---

Я не обращала на них внимания, молча следила как Пепси выводит джип из «Буйвола». Пора было ехать в общагу, отсыпаться и отстирываться.

Они остановились, и не вынимая рук из отвисших карманов, смотрели тусклым взглядом, как я выманиваю облезлый радиатор на аппарель.

– Я вот чего не пойму, – вяло сказал один.– Чего вы, люди-чудаки, с собой тачку возите. Оставляли бы здесь.

– Я один раз оставлял, – отозвался Хоккеист с крыла.– Так вы ее на зимнее хранение сразу перевели. Сам ты чудак, кстати…

– Это как – на зимнее хранение?

– Вода слита, аккумуляторы сняты, – пояснил Хоккеист. Не доверяю я вам, ребятки, ну вас на хер…

– Так то не мы были, – отказался тот, что повыше. То другая смена, они чувырлы…

– Все вы чувырлы, истинно вам говорю! – торжественно сказал с поднебесья Хоккеист, и одинокий солнечный луч прорезал облака до самой земли.– Чего пришли, короче?

– Груз берем?

– Не берем! – ответила я. Пепсик, – прямо колеса, и пошел!

– Да возьмите, ну что вы как эти самые… – вдруг заныли «волонтеры» резкими голосами, так, что я обернулась.– Долго нам тут сидеть еще?

– А не сидите, – отрезала я. – Мы военные грузы не возим. Мы Красный Крест, сколько можно обьяснять.

– Да тут вообще запчасти…

– Маркировка чья на ящиках?

– Не знаю…

– Там, маркировка Директории! Директория – военная организация, значит грузы у нее военные, а значит, катитесь со своими просьбами. Сидеть тут можете, пока нарды до дыр не протрете. Дорогу давай!

Джип взревел, Никарагуа развернул его к темной полосе строений. Я уселась рядом с ним, натягивая глухие очки и задраивая противопыльный капюшон.

– Гляди, хуже будет.– крикнул нам вслед один из охранников, и мы умчались, расталкивая клубы серой пыли. Пепси стоял на аппарели, и глядел нам вслед, потому что дежурить на борту была его очередь…

Випер поднял меня ночью истошным воплем очередного экстренного вызова. Капрал Кляйн висел на проводе. Сон у меня тяжелый в последнее время, мутный, и видения стали навязчивые и яркие. Профессиональные. Во сне я ищу эту Агнессу, сама и лично, причем одета в вечернее платье, и шпильки на туфлях пронзают и роют землю стадиона, идти ужасно тяжело.

Пленные все сидят ровными бесконечными рядами, какие- то молчаливые и плоские, и я перебираю их за плечи, будто листаю книгу с тяжелыми влажными страницами. И еще где-то в тумане ходит невидимый Пепси, почему – то огромный как слон, и что- то тащит и бормочет«Найду, найду, найду…».

Kapral Klein:

А что за история произошла в Ниневии у вашего шефа? Перед самой войной.. Там Трибунал Коалиции им занимался.

Beirut:

Я точно не знаю, что именно там произошло, но произошло это быстро. За сто двадцать часов до начала мятежа Монкады Синто уехал в Ниневию…

Kapral Klein:

В Ниневию? Зачем?

Beirut:

Он очень долго искал оператора для своей локаторной станции. Нужен был не просто оператор, а так называемый «нейтрал». Уникальный кто-то.. Мы получили сведения, что такой человек живет именно в Ниневии.

Kapral Klein:

По каким каналам вы эти сведения получили?

Я настороженно замерла, что-то звякнуло в виске: Молчи.

Beirut:

Я не в курсе. Мне было просто известно имя.

Kapral Klein:

Скажешь это имя?

Beirut:

Погоди… Луис..Никанор Санзанц. Да!

Kapral Klein:

Хорошо. Он нашел его там?

Beirut:

Кажется, нет… Точно, нет. К моменту приезда старик умер. Он сильно старый был.

Охра

Когда нас вывели на стадион, в конце которого зиял черный провал для парковки «Буйвола» мне показалось, что стадион зарос черной травой. Люди сидели паралельными рядами так густо, что невозможно было различить от тумана дыхания ничего дальше двадцати метров.

Хенаро держался за меня крепко, как бельевая прищепка, шипел и держал свою культю напоказ и гордо.

– Она жжеттся, вот надо.. И болят пальцы..

– Нет у тебя пальцев, – ответила я ему. Нет у тебя пальцев, скаффо. Это болят твои прошлые пальцы, так что забей..

– Перевязывай меня. – ныл он. Давай, перевязывай, ну тебя к черту…

Я полезла в карман, достала остаток ржаной диетической булки, и принялась ее жевать, давясь как ей комком старой бумаги.

– Быстрей! – завопил Хенаро, – у меня развивается гангрена, слепота и паралич!

– Языка? – сказала я с набитым ртом.

– Чего?

– Языка паралич? Вот классно.. – засмеялась я и опять подавилась.

Что у него случилось с рукой, он так и не рассказал, первый раз я увидела его у медпункта со свежеперевязанной культей. Заметив меня он затрясся, сложился и пополз ко мне, потрясая обрубком.

– Вот надо, сестренка! – только и сказал он, вцепляясь в борт моей куртки.

Его призвали совсем недавно, всю осаду он проболтался по авторотам, водил автопоезда до линии, и в плен попал после последнего обстрела колонны, когда дивизию Бельграно выводили через прорыв к морю, на посадку.

– Это хорошо, что ты им попался раньше.– успокаивала его я. А то потом их никого в плен уже не брали, стреляли на месте…

– Это как?

– А так… Кухонный половник на башку, и в затылок-бамц!… «Черную пехоту» в плен не берут.

– А половник зачем?

– Чтоб мозгами не брызгаться. Ну тебя бы без половника бы..Тебе не нужен.

– Почему? – тупо спросил он, обнимая культю.

Я увидела, как его трясет от озноба, замотала его в свою куртку. В тот вечер я выяснила, что Красный Крест зафрахтовал «Буйвола», старый углевоз, чтобы доставить всех пленных домой-и нас выгнали на стадион и двигали рядами вперед, вместо загруженных. «Буйвола» я увидела через пару дней, он поднял всю пыль в округе, бортуясь в этой яме. Пока нас гнали вперед, сохраняя паралелльность рядов, мы дошли до линии защиты.

– Я слышал, что всем отрубают правую руку, – сказал Хенаро. – Чтобы больше не могли воевать. Да?

Я каждый день размазывала ему кашу из пережеванного хлеба по культе, и меняла повязку, и ему вроде как стало легче, взгляд стал более ясным.

– Не болит, но чешется – капризно сказал Хенаро, – чешется… Сделай, чтоб не чесалось..

– Значит, заживает, – отрезала я, вымачивая бинт в котелке.

– А я тебе говорю, чешется. Зараза!

– Это нормально! Иди на хер, – и только после этих слов он успокоился. Потом сказал:

– Выходит, у тебя лечебная слюна.

– Нет, просто так положено..Как у собак. Они лижут раненое место, и он заживает.

– Что такое собака? Ладно, дело не в этом. Знаешь, почему у тебя лечебные слюни?

Полоща бинт, я сказала.

– С тобой разговаривать, Хенаритос, все равно что палкой суп жрать..Ну, почему?

– Потому что ты bruhos!

– А это еще с чего? – я бросила тряпки в котелок и посмотрела на него. Он раскурил обрубок отсыревшей сигары, и победно выдохнул дым.

– Во – первых, я пробовал тот хлеб что ты жевала, на вкус. Ну, после того как ты его жевала..

– Тьфу!

– И ничего… Как лимонная карамель. Мне понравилось. У нормального человека такого быть не может!

На беговой дорожке появился кальмар и заревел в громкоговоритель.

– Поднялись, ублюдки! На два ряда вперед.. пааашли!

Я встала, и приподнимаясь на цыпочки, стала вглядываться в ревущий силуэт «Буйвола»

– Я скоро приду..– тихо сообщила я Хенаро.– А ты воды принеси пока.

Дори Мендес

В половину первого аппарель снова улеглась на краю бункеровочной ямы, прессуя мусор и груды пластиковых бутылок. Хоккеист, крайне довольный проведенной ночью, по – ковбойски нацепил кобуру с «щипцами» и вышел на аппарель, стуча подошвами, как кофераньсье выпятив грудь.

– Не толпимся, на друг дружку не заваливаемся. Проходит один! Один!

И выставил в небо палец, так чтобы было видно всем.

Я опять полезла на рычаг, разглядывать толпу, слушая как ругается по-испански Пепси, выстраивая пленных в колонну.

– Женщины вперед! – гудел он через бэк, и хрюкающий металлом переводчик повторял это на испанском. Вещи держим перед собой! Ножи, бритвы, патроны и пустые гильзы из карманов и прочих мест выбрасываем. Па-а-шли!

«Хозе Сенадор, рядовой, код МОБ [phone], код ОКАТЕГЕ 4568/877, Ниневия, дивизия Виктор Эммануил». – крякнули щипцы, и я посмотрела вниз.

Женщине было лет сорок, на плече она держала длинный тощий баул, правой рукой поправляла волосы, и спокойно ждала разрешения пройти внутрь.

– Эй, Никарагуа… – сказала я очень тихо, но Хоккеист услышал, и замер с щипцами, подняв на меня глаза.– Останови – ка очередь.

Я сползла с рычага, больно ударившись коленом, и подошла к женщине.

– Hola, Hozita!

Я улыбалась.

Она равнодушно смотрела мне в переносицу.

– Hola, signora ofiziale…

– Как твое здоровье, уважаемая?

– Все хорошо, храни тебя бог..

– Ты из Ниневии?

– Да, из тех мест.

– Скажи, есть еще тут из Ниневии женщины?