Сергей Е. ДИНОВ - Невольница. Книга вторая

• Название: Невольница. Книга вторая
• Автор: Сергей Е. ДИНОВ
• Жанр: Историческая проза

Книга вторая – «Невольница» – является символическим продолжением книги первой – «Маскарон». Роман-мистификация, авторский вымысел… на основе реальных фактов и событий, имевших место в Одессе XIX века, в вольном пересказе рукописи неизвестного автора «Список Одисса». Мистика и реальность Одессы времен порто-франко, когда процветал город, каперство, торговля пшеницей и… людьми.

---

– «Ужастные эти люди, эти дикие жадные бандиты поездили в телегах на Малороссии и скрали много безвинных девиц», – безграмотно, с грамматическими ошибками писала сценаристка, и с удовольствием цитировал вслух Веденяпин, акцентируя на самых ударных фразах:

– Поездили «на»! Скрали! Вообразите, господа кине-матом-графисты?! Какой высокий штиль?! Какая культура написания?! Какой «ужаст»?! – потешался актер и продолжал цитировать:

– «Профессор Шацкий горько обрыдался, только по приезде в унылый Сан-Петербургер, узнав о судьбе несчастной своей возлюбленной».

– Только представьте, господа-товарищи, как «горько обрыдался» профессор «по приезде» в Санитарный Петербургер! – паясничал Рома. – Я вас умоляю, братья-коллеги, Шекспир закололся бы гусиным пером, узнав о творчестве нашей уважаемой тёти Сони с Привоза!

Скороспелый «Сан-Петербургер», видимо, дописанный и отпечатанный сценаристкой, буквально, вчера поздним вечером, сразил образованного Веденяпина наповал. Группа валялась по стульям от хохота при выразительном художественном чтении актера. Режиссер попытался замять инцидент и попросил всех разойтись. Сценаристка пребывала в полуобмороке. Веденяпин не стал щадить даму «бальзаковского возраста», добил писательницу, что тухлыми «петербургерами» он сыт по горло, и гордо удалился, собираясь напиться в одиночестве.

После первого прочтения сценария в Одессе перед съемочной группой, столичный актер подшучивать над графоманкой не стал. Нынче, после откровенного плагиата, устроил свой публичный «творческий» вечер и презрел сценариню окончательно.

Дня через три Рома еще раз засветился в обшарпанном номере «запойного общежития киношников» – гостинице «Экран», где под общий гогот собутыльников устроил чтения сценария, что называется, в лицах. На славную вечеринку внезапно нагрянула сценаристка, гнать ее не стали. Она просидела минуток десять на продавленной койке мрачнее бездомного пса с Молдаванки, и удалилась. Предовольные слушатели ржали так, что через полчаса в тесном, одноместном номере набилось человек двадцать, жаждущих продолжения спектакля одного актера.

На другой день уязвленная писательница вознамерилась извести, вымарать из своего «бессмертного» творения персонажа по фамилии Шацкий в исполнении талантливого чтеца Веденяпина. Неуемная шизофреничка написала на имя директора киностудии кипу заявлений, прошений, жалоб и кляуз. Но был уже отснят приличный метраж «фильмы» с пошлым названием «Лилия на песке». Веденяпина – Шацкого никак нельзя было ни заменить, ни выгнать с роли, на беду и полное расстройство сценаристки – лентяйки, обжоры и неряхи.

Наглец Веденяпин получил устный выговор от директора фильма за «публичное оскорбление автора сценария», лишился будущей премии и совсем расслабился, растворился в своих мыслях и несбыточных чаяниях. Творческий пыл и актерский задор московского фигляра угас. Но ненадолго. Веденяпин намеревался без конфликтов, скандалов и провокаций тихонько и неприметно отсидеться, отбыть «повинную» на съемках до августа месяца и остаться на «озвучку» роли. Мечтать не вредно, если нечем заняться.

После лишения премии за оскорбление «блатной» сценаристки, актер умерил свой нрав и пыл. Вполне искренне поблагодарил руководство фильма и киностудии, что не сняли с роли и вознамерился тихо и спокойно в часы отдыха между съемок беззаботно поплавать в море, поваляться под солнцем на пляжах Аркадии, а вечера дополнить прогулками в одиночестве и возлиянием прохладного пивка на открытых верандах кафешек знаменитой Дерибасовской.

Герои-любовники были не в амплуа Веденяпина, при малом-то пушкинском росте и физиономии клоуна (!), но Рома терпеливо настроился на курортный роман с любой мало-мальски привлекательной особой.

С актрисой на главную роль ему не повезло однозначно. «Гэкающая», прыщавая «курсистка» из стольного града Киева оказалась протеже самого (!) генерального продюсера фильма. Актёрка явилась отвратительной аллегорией на само название фильма, смутила своей внешностью даже угрюмую сценаристку, ведь «Лилия…», получалось, виделась режиссеру и продюсеру именно такой худосочной стервой.

Выпускник знаменитой театральной «Щуки», временами интеллигент, не красавец, но вполне себе мужчина в «соку», Веденяпин впал в уныние, в перерывах между съемок принялся неумеренно попивать водочку в студийном буфете. График производства «фильмы» случился напряженный, без выходных дней, положенных когда-то в советское время по законам о труде. Продюсеры тратили деньги экономно и расчетливо. Романа успокаивало одно: по сюжету фильма ему не придется целоваться в кадре с прыщавой актёркой из почтенного заведения имени Карпенко-Карого2.

По графику съемочный период докатился до середины июля, когда Рома не выдержал и взвыл от жуткого, скверного, скандального характера партнерши по фильму. Стремясь заглушить щемящую враждебность, он замкнулся, принялся более въедливо вживаться в роль придурковатого филера на отдыхе, бывшего историка Шацкого. Веденяпин прикупил в антикварном магазине на Греческой улице, нацепил и не снимал с носа даже вне кадра круглые очёчки с плоскими стеклами, вопреки обидным выкрикам реквизитора, что, дескать, это дикий кич, и такие очки в то время не носили. Упёртый и своенравный, распираемый культурной вредностью актер на другой день приобрел на Дерибасовской в букинисте репринтное издание 1837 года трудов господина А. Скальковского – первого историка Одессы, демонстративно ходил с книгой подмышкой даже на съемках и читал, или делал вид, что читает в перерывах и паузах съемочного процесса.

Веденяпин смело внедрял в актерский лексикон старомодные фразочки прошедшей эпохи: «всемилостивый государь», «любезный сударь», «премного благодарен» и подобные архаизмы3, вычитанные так же в местной городской библиотеке в «Беседах о русской культуре». Заумные рассуждения ученого Лотмана, излагаемые популярным слогом, было много легче читать и запоминать, нежели заковыристые фразы на устаревшем русском языке статского советника Скальковского.

Однажды поздним вечером, в кратком затишье загульной гостиницы «Экран», Рома все же углубился в чтение «Истории города Одессы» и не смог оторваться от книги до трех часов ночи.

Под утро с актером, конченым циником Веденяпиным случилась сложная метаморфоза переходного возраста. Он-таки открыл в себе культурного, образованного человека. Роман впервые в жизни начал уважать самого себя, своих предков и перестал смущаться своей неказистой фамилии.

В ту памятную ночь он вычитал у Скальковского, что поручик по фамилии Веденяпин был первым комендантом крепости Енидунья, отбитой временно у турок еще задолго до разгрома турецкого гарнизона Хаджибея войсками де-Рибаса и переименования будущего города в Одессу.

По самой известной среди одесситов версии, переименование города состоялось именно благодаря Иосифу де-Рибасу по предложению митрополита Гавриила. Будучи родом из греков, митрополит знал о греческой колонии Одиссосе, которая в древности процветала на месте Хаджибея. Возможно, отсюда и возникло название славной Одессы.

Забегая далеко-далеко вперед, в двухтысячные годы, надо сказать, что Роман Веденяпин, по слухам, сделал попытку оставить мирскую жизнь, и подался было на Соловки. Подвизался год или два в монастыре трудником. Его духовник – монах поведал еще одну возможную версию возникновения названия города Одессы, связанную с «Третьим Спасом» – ликом Христа, писаном на холсте. Выяснилось это обстоятельство 16 августа по старому стилю, 29-ого по новому в 2014 году, в день перенесения из города Едессы в Константинополь Нерукотворного Образа Иисуса Христа в 944 году. Едесса в те достопамятные времена была столицей Древней Македонии.

В наши дни ХХ века жил когда-то близ Ланжероновской улицы далекий потомок греческих беженцев с Едессы, скромный осветитель киностудии – Коля, со странной, искаженной, похожей на молдавскую или румынскую, фамилией Родокан. Если внимательно перелистать документы городского архива, как это в начале двухтысячных удалось сделать Веденяпину, то фамилия Родокан – оказалась урезанной советским паспортным столом известной фамилией Родоканаки, о которой было упомянуто в начале повествования. В 90-е годы прошлого столетия слова скромного Коли Родокана, что его предки были родом из Едессы, воспринимались как шутка или бахвальство и не брались во внимание.

Исторической справедливости ради, оказывается, греки-прародители Коли действительно бежали от турок в Афины в 1389 году при обороне города Едессы под руководством монаха Серафима, разбогатели в 1800-х годах в Одессе, но к началу ХХ-ого века потомки растранжирили всё наследство зачинателя торгового клана Федора Родоканаки. Сам Коля трагически погиб в 2014 году при пожаре в Доме Профсоюзов на одесском Куликовом поле. Хотя его родная, старшая сестра впоследствии скрывала, по неизвестным причинам, этот факт и утверждала, что ее брат умер от передозировки наркотиками.