Владимир Жуков - Сикстинская мадонна

• Название: Сикстинская мадонна
• Автор: Владимир Жуков
• Жанр: Русское современное

Молодой бортовой инженер стратегического бомбардировщика гвардии старший лейтенант, бывший студент ХАИ, попадает на службу в Дальнюю Авиацию. Так же как в своё время бравый солдат Швейк, весело шагает он по судьбе военной, потешаясь над фельдкуратами-замполитами, над их карлой-марлой – окрестили офицеры как их марксистско-ленинское учение. Содержит нецензурную брань. Содержит нецензурную брань.

---

Нет ошибся. Вот один какой-то солидарность проявил восторгу в рот от радости раскрытый прыгнул. Как? Я этого во тьме не понял, рядом был хотя: удел мой тяжкий быть с героями своими вместе и тогда, когда совсем не сладко, как сейчас вот в полковом сортире. Что ж, гляжу, а червячка Емелин недовольно в коллектив отправил просто выплюнув, ведь не жевать же в благодарность за эмоций выплеск. Нет, хаевец он везде хаевец, даже ежели в дерьме по шейку, с состраданием на Лешу глядя, убедился я разочек лишний.

Поглядел поверх себя Емелин и отверстий над собой увидел в полумраке аж четыре целых: сбоку рваное одно, большое, и в полу в рядок еще три, круглых.

«Не хватало тут, – шутя подумал про себя, – шальной прохожий чтобы посетить вдруг туалет задумал да на голову подарок справить. Вот апофеоз позора будет». Улыбнулся и услышал:

– Братцы! Подполковник Балалайкин едет! – оружейник прокричал тревожно, и команду Шухов дал:

– В сторонку всем скорее отойти! – и после, отошли уже когда, добавил:

– От чекистов быть подальше лучше.

Леша весь похолодел, услышав о негаданном визите тестя, не лишился чуть сознанья было бедолага, но в кулак сжав волю, в руки снова взял себя хаевец.

Смуглый вечер брал свое, темнело. Парашютный белый фал, два лома заодно слились с травой зеленой, так что не было почти их видно. Потому, когда «УАЗ» чекиста тормознул у туалета прямо, Балалайкин прошагал орудья, не заметив. И услышал Леша звон ремня над головою сверху, словно колокола звон, зовущий к месту лобному на казнь крутую.

Тишина затем. Потом журчанье. И почувствовал Емелин Леша, теплоту струи на лбу и шее. Отстраниться бы слегка в сторонку, отдалиться от нее, но только, заколдованные будто, ноги неподвижными вдруг стали разом, осознал когда позор всецело. Слезы горькие из глаз обильно, дружно брызнули, с мочой чекиста на бледнеющем лице мешаясь. Хорошо того никто не видел.

Все последние собравши силы, снес и сей удар судьбы мужчина. И, казалось, ну какая пакость ожидать еще могла похлеще? Но, представьте, ожидала: сверху по макушке рубанула гулко, метко очередь дерьма, и Леша, свежим запахом его кошмарным одурманенный, чихнул тихонько. Ситуации критичность поняв, замер парень, и молитва птицей умирающей метнулась к небу.

А чекист, услышав чох из бездны, испугался, и совсем не меньше, чем трепещущий в аду Емелин. То, что мог под ним быть кто-то, это не рассматривал мужчина даже и чихание за глюки принял. Страх объял все существо, всю душу, потому что посчитал причиной сногсшибательных галлюцинаций неповинного зелена змия. Знал, не первый контрразведчик вовсе угорает от чего бесславно. И Сашули тень предстала в мыслях, до горячки что допился белой.

И вздохнул мужик, еще гешефтом одарил большим головку зятя. А прощальный звон ремня заверил оскорбленного внизу, процесс что издевательств наконец закончен.

Облегченный Балалайкин вышел, и увидел технарей поодаль, у санчасти что курили мирно. Подопечным помахал, узнав их:

– На ночь глядя приболели что ли экипажем всем своим гвардейским с кочегаром во главе?

И Шухов как положено за всех ответил:

– Все здоровы. На карьер мы просто поудить сходить решили вместе. Ожидаем механца с червями.

– Дело нужное, – чекист в «УАЗик», на прощание махнув, запрыгнул и уехал. И у штаба снова тихо очень да безлюдно стало.

Лишь отъехал особист, все к яме дружно бросились гурьбой.

– Цел, Леша? – кочегар спросил в пробой, и глухо, словно эхом, отдалось:

– Да! Жив я! Но давайте торопиться, братцы! На последнем нахожусь пределе! Вы, страхуя, то в виду имейте!

И товарищи с земли подняли белый фал и вновь натяжку дали, дабы чувствовать внизу чего там. Стали в ряд, и кочегар, рукою шелк потрогав, поддержал:

– Не бойся! Крепко держим мы тебя, Алеша! Поддевай давай под хлястик пальцем кобуру, приподнимай повыше ты ногой ее затем, а после перехватывай уже руками. А в руках когда каналья будет, там уж дашь ума, поди наверно, как в отверстие швырнуть заразу.

Сделал точно лейтенант Емелин, инженер как говорил. Сначала кобуру поддел ногой под хлястик, палец всунув под ремЕшик скользкий, и лишь начал поднимать, как сразу расстегнулся тот, и лег обратно пистолет на дно сортира тихо.

Мысль кольнула: «Неужель с головкой в говнецо придется лезть?» И крикнул лейтенант, что только мочи было:

– Братцы! Сука, кобура раскрылась! Снова брякнулась на дно, паскуда!

Недовольно завозились черви, криком пуганые, носа возле, ну а Шухов, понимая то, что не протянет лейтенант Емелин там внизу, в аду кромешном долго:

– Не тяни, – вскричал, – давай, коллега, с головой в говно ныряй скорее! Поспешай, не с нами время нынче! Врежешь дуба, и пиши пропало: все великие труды насмарку!

Понимая правоту слов шефа, волю всю собрал в кулак Емелин и, наполнив воздушком противным поплотней себя, нырнул в пучину. С головою шарахнулся в бездну. И оружие схватив, струною распрямился да воскликнул:

– Тянем!

Исключительно был страшен Леша. В тот момент лишь я его мог видеть, но, однако же, представить можно, полагаю, и совсем не трудно, что за чудо он являл собою. Но гвардейцы потащили дружно. И как будто из бутылки пробка, Леша выстрелил на воздух свежий, грязью адовой обдав при этом всех спасителей своих прилично – на ладошку-то, поди, налипло.

Заругались технари, взроптали. Мат технический предельно едкий с ароматами дерьма смешался, но унял прыть подчиненных Шухов:

– Зря ругаться не резон сейчас нам, на карьер бежать скорее надо отмываться от дерьма, а то ведь, как вонючими домой являться?

К счастью в части был карьер отменный – триста метров с небольшим от штаба. И к спасительной воде метнулась группа дружною гурьбой смешною – всех быстрей бежал, конечно, Леша. Как ошпаренный, летел мужчина, несмотря на то, что фал серьезно, не отвязанный, мешал движенью, возвратившийся из ада, даже в суматохе про него не вспомнил.

В это время особист Сашуля с кресла встал и подошел к окошку. И взглянув в него, узрел такое, поперхнулся от чего невольно: человек, дерьмом покрытый густо, без одежд бежал что духу было, за собою волоча веревку. За бегущим же летела стайка разъяренных технарей, что матом безобразно и нещадно крыли… И убийственный противный запах в чудном воздухе витал вечернем.

Вот свалились из бегущих двое, наступив на скользкий след, который полосой за голышом тянулся. И закрыл чекист глаза в испуге, прошептав:

– Не долечился, сука!

В том, что это донимали глюки особист не сомневался даже. Он глаза закрыл: «Вот черт, – подумал, – а ведь плюс есть от горячки белой, сногсшибательных таких сюжетов не придумать с головой здоровой. А чего? А почему бы после КГБ не ломануть в писаки? Зарабатывать на хлеб насущный исключительно пером считаю перспектива не плохая вовсе. И тем паче, что совсем не надо интересные искать сюжеты, их всегда в башке в достатке будет у больного головой серьезно. Вон как лезут! Вон как прут лавиной! Крысы ставили концерт недавно, восхитительный промежду прочим, а теперь вот технари такой же разыграли. Не сценарий – бомба! Человека вроде как в сортире, сняв одежды, утопить хотели, бедный вырвался каким-то чудом и от гибели несется верной… Но веревка! Для чего веревка?.. Возвращается горячка снова!..»

И закрыл глаза Сашуля плотно их, ладошками прикрыв вдобавок. Да минут так простоял с десяток.

А пока стоял чекист, в тревоге, в беспокойстве пребывая жутком, дружно плюхнулась в карьер ватага и в блаженной замерла прохладе. А вернувшийся из ада только, было чуть не потерял сознанье от нахлынувшего вдруг блаженства. Тело юное обмякло, млея, будто в сладкий рай попав внезапно. Время вдруг остановилось словно. Снял с себя Емелин фал ненужный… Только счастье то недолго длилось. Вспомнил Леша, что забыл ПМ свой с кобурой у туалета, в травке, опьяненный долгожданной волей, свежим воздухом, победы счастьем. Из живительной водицы пулей перепуганный назад метнулся, разумеется, как прежде голый, но без слоя липкой дряни только. Как никак, а окунулся все же.

В это время особист Сашуля, осторожно отведя ладошки от лица, раскрыл глаза и снова представление увидел злое, подтверждало что болезнь конкретно: штаба мимо тот же голый мчался, только в сторону уже другую. Не бежал за ним никто, и также хвост веревки не тащился следом. И еще теперь голыш был чистым.

Испугавшись, вновь глаза зажмурил экс-чекист, а лейтенант Емелин кобуру свою нашел с ПМ-ом и помчался к водоему снова. И, когда вновь пробегал у штаба, то решил открыть глаза Сашуля, в раз последний убедиться чтобы в злом диагнозе болезни глупой. Так и есть. Она, конечно, белка! Тот же голый с пистолетом только. Весь дрожа в комок болезный сжался, перепуганный чекист до смерти и на пол присел с окошком рядом, приступ эдак пережить желая.

А Емелин вновь упал в блаженство и наяривать давай руками интенсивно сам себя, смывая с тела юного дерьма остатки.