Юрий Москаленко - Судьбе вопреки. Часть первая. «Неудобная мишень…»

• Название: Судьбе вопреки. Часть первая. «Неудобная мишень…»
• Автор: Юрий Москаленко
• Жанр: Русское современное

Ушедших дней не вернуть. Не повернуть реку времени вспять и воспоминания о детстве и молодости греют душу по ночам. Ты вырван из жизни прошлого включая семью детей, внуков, друзей. У тебя нет права на них, на своё прошлое…

Тебя пощадили. И ты всё ещё жив, пускай под другим именем, и белой частью листов в твоей памяти прикрыта тайна государства, часть твоей биографии, которой уже не первый год никто не интересуется. С тебя сняли жёсткий контроль спецслужбы, но всё равно ты ещё у них под колпаком.

У тебя своя, новая жизнь. Пенсия не по возрасту, а выслуге лет. Ты вырвался за границы гарнизона, к которому был прикован жёсткими требованиями службы безопасности. Безопасности… это плата за жизнь, которой уже могло и не быть. Не ты выбирал – за тебя выбирали.

И снова свобода, пускай и относительная. Желание уединиться, успокоения не принесло…

Случайный шаг в сторону, во время гигиенических процедур, поехавшая, на скользком после дождя грунте, нога… судорожная попытка обрести опору, пускай и на четвереньках… и ржавое, забитое грязью колечко, что юрко скакнуло тебе на палец.

Оцарапанная ладонь, боль во всём теле и неуверенный шаг по инерции, стоящий тебе рухнувшего мира иллюзии спокойствия твоей собственной жизни…

Новый мир… и личный билет обратно, в виде железного колечка, забравшегося тебе под кожу, ржавчину которого разъела твоя кровь…

---

Сказать, что я ох…л – это ничего не сказать! Полк ВВ – это около 600 человек с оружием и техникой типа БТР. Этих джигитов набиралось около сотни в лучшем случае. Стало понятно, что боя не избежать. Наши на скорую руку соорудили минные поля на двух опасных направлениях, оператор из корпуса снимал прямоугольные координаты разведанных целей и передавал их 8АК, который был в 20 км сзади, я сидел на связи. Лобунец и Гливка вышли в открытом режиме на Рохлина (командир 8АК) с просьбой поддержать артиллерией. Рохлин сказал, что они еще едут. Как прибудут на место, даст команду на развертывание огневых позиций. Диалог выглядел примерно так: (радиосвязь открытая в КВ диапазоне)

– Лева, здесь Миша, прием!

– Миша, я слушаю, прием!

– Нам нужна твоя поддержка, прием.

– Какая поддержка? Средняя или тяжелая, прием (танки или артиллерия)

– Тяжелая, прием.

– Мы пока в пути, прием.

– А мы без тебя можем не справиться, прием.

– Ну, тогда сдавайся, прием.

– Нет, сдаваться не будем, надеемся на поддержку. Прием.

– Хорошо, как доедем, сразу разверну своих. Прием.

Мы почти успели передать все координаты, как связи просто не стало. Чечены врубили самопальную глушилку, которой хватило на то, чтобы забить мне прием и пошли в атаку. Они ждали, что русские в страхе сбегут, увидев гордых чеченцев с оружием в руках.

Ага, щ-а-а-с! Сначала чечены попали на мины, потом их угостили из пулеметов и добавили из автоматов. А мне передали команду с посыльным – вызывай огонь артиллерии. У нас был вынос на передовую, но в самый нужный момент он просто перестал работать. Я думал – кабель перебило, утром оказалось намного проще – папуасы клеммы на борту не затянули и кабель просто выпал.

Ну а я начал вызывать огонь артиллерии. «Боевыми по всем целям – огонь!» я кричал в рацию около двух часов. Артиллерия откликнулась где-то через час. Прибежал посыльный с передовой, попросил перенести огонь подальше от наших позиций. Я взял карту, снял гребаные прямоугольные координаты и передал их в корпус. Калашин Серега потом рассказал, что они меня слышали отлично, и Рохлин приказал развернуть самоходки рядом с их

Р-142, и мои бойцы полночи наслаждались канонадой на расстоянии 100 метров. Ко мне смогла пробиться только одна радиостанция – что-то типа Р-161 из Моздока. Я её слышал, хоть и плоховато.

Результаты боя я узнал в пять утра, когда вернулись Лобунец и Гливка. Атаку отбили, у нас потерь нет, артиллерия сработала хорошо, а когда я перенес огонь подальше от нас, попали как раз по драпающим джигитам еще раз. А утром полсела было в трауре – хоронили своих. Так закончился мой первый бой в жизни.

* * *

Утром, точнее ближе к обеду, подошел корпус Рохлина. Подошел ко мне НС 8АК Никифоров

– Как дела?

Я честно ответил…

– Живой, только страшно было

– Главное, что живой. Остальное – фигня!

– Мне дальше что делать? Здесь работать или с вами дальше идти?

– Пока здесь, тебя заменить некем.

Из села Виноградного, которое виднелось вдалеке к Рохлину прибыла делегация «мирных местных жителей», впереди женщины и дети, за ними старейшины. Разговор был следующий:

– Вы разговариваете с представителями чеченской нации!

– Я такой нации, которая прикрывается женщинами и детьми – не знаю! Это – не нация, это – сволочи! ОГОНЬ!

Артиллерия в очередной раз врезала по окраине села, где было кладбище. После извлечения предков чеченцев из могил таким нетривиальным способом они попытались выразить протест. Тогда им предложили перенести огонь подальше (по самому селу). Они почему-то отказались. А на следующий день храбрые жители Виноградного загрузили все грузовики, которые смогли найти в округе и сдернули куда подальше. А то вдруг Рохлин передумает или артиллеристы с прицелом ошибутся… Не все конечно, только самые состоятельные.

Из моих подчиненных в Чечню вместе с 8АК попали:

Р-142Н: л-т Сергей Калашин, радист мл. с-т Владимир Малышев (кличка Малой) и водитель Владимир Колесников (кличка Пух)

П-256: водитель Коля Капустян (кличка Колян)

Н-18-3: л-т Максим Пулитов, ряд. Хашкулов (кличка Кабардёнок), ряд. Сырцов и ещё один солдатик, фамилию не помню.

Остальные остались в Кизляре и потом вернулись в ППД. Правда, с Р-440 по приказу зам. командующего СКВО

г-л/л-та Тодорова сняли оба АБ-8 «Москвич» и отдали в 8АК. Как ты уже догадался, с концами. Забегая вперед, скажу, что мы им отомстили – увели у них АБ-8 «Волга» на прицепе! Но это уже далеко впереди.

А пока я остался с ВВ, сидел на связи, гонял толстолобиков. Больше всего меня поразили отношения между офицерами ВВ. Представляешь, они обращались друг к другу по имени-отчеству! Если в Красной Армии полковник-командир полка обращается к лейтенанту, то приличными выглядят только звание и предлоги, а также название и количество техники и вооружения. Все остальное – мат и его производные. А там диалог между ком. полка и ком. роты выглядел примерно так:

– Николай Иванович, ваши позиции оборудованы?

– Да, Василий Петрович, осталось траншеи окультурить

– Хорошо, не забудьте секреты выставить, кроме обычного охранения.

– Да, Василий Петрович, сделаю обязательно.

Как это выглядит в Красной Армии, все служившие знают прекрасно. Если не знают – готов проинформировать в отдельном порядке. Далее будут встречаться перлы наших полководцев, но забегать вперед не буду.

Из всего времени, проведенного с ВВ, у меня в памяти остались только несколько моментов. Первое: в столовой давали селедку! Второе: на минах подорвалась корова и мы три дня ели говядину. Третье: мы с оператором 8АК выжрали бутылку коньяка, и нам пришлось долго слушать стенания п-ка Гливки «Серега, как вы могли, сволочи, выжрать всю бутылку без дяди Вани?!». В 20-х числах декабря пригнали полевую баню, и мы впервые за почти три недели помылись. Генерал Лобунец много разговаривал со мной о службе, о семье, о солдатах и технике. Предложил перейти во Внутренние Войска, должность начальника связи полка во Владикавказе давал сразу (майорская должность, как и начальник связи моей бригады). Но надо было увольняться из армии, а пока я был на войне, об этом никто речи не вел вообще. За мои успехи он меня наградил нагрудным знаком Внутренних Войск «За отличие в службе» 1 степени.

Такое стояние продолжалось до 29 декабря. 30 декабря я свернул станцию и выехал в Толстов Юрт, где 8АК развернул ВПД (временный пункт дислокации) и до конца операции находились все тыловые службы 8АК.

Прибыв туда, я попал на совещание, которое проводил НС Никифоров и комбат п/п-к Соломахин. Более бестолковой постановки задач я не видел ни до, ни после этого. Мне нарезали сверить радиоданные (частоты и позывные). Остальным кому – что, а все что осталось, досталось исполнять зампотеху батальона к-ну Жукову. Даже если бы он был многоруким Шивой, он бы все равно не успел сделать все, что ему поручили. Ну и соответственно, большая часть осталась невыполненной. Я сверил радиоданные, поужинал и лег спать. Утром Р-142, в которой я жил все это время, плотно села в канаву и заглохла. Я посмотрел по сторонам – и о чудо! Вижу свою Р-142 с Малым и Пухом!

– Пух, ко мне!

– Здравия желаю, товарищ капитан! Как хорошо, что вы нашлись!

– А я что, терялся?

– Так никто толком не знал, где вы и что с вами! А можно мы теперь с вами будем?

– Пух, я еду в Грозный. И там будет ни хрена ни сахар – там война и идут реальные бои. Может лучше останетесь в тылу?

– Не, товарищ капитан! Уж лучше в Грозный с вами. Тут нас вообще за людей не считают. И все начальники, каждый свою задачу ставит, а потом орет «Почему не сделал?!». И все равно мы виноваты.

Оказывается, все три недели, пока я сидел у ВВ, их поставили на обеспечение связи колонн, которые ходили в Моздок. Я прикинул одну вещь к носу.

– Значит так, забираешь у КШМ, сидящей в грязи, АБ-1 с кабелем питания и поехали!

Мы сели в свою Р-142 и помчались догонять батальон связи корпуса по встречной полосе. Экипаж оставшейся

Р-142 мне чуть ли не ноги целовал, за то, что я их оставил. Начальник Р-142 и радист – близнецы, дембеля. А водила только призванный, совсем сопляк. И они понимали, что попав в Грозный, их дембель отложится на очень неопределенное время, это если вообще живы останутся. Мы ехали по встречной полосе, обгоняя танки, артиллерию и пехоту на БМП. На Грозный пикировали штурмовики, отстреливая ИК-ловушки, и от них к земле тянулись дымные следы РСов и ракет.