Олег Лукошин - Варварские Строки

• Название: Варварские Строки
• Автор: Олег Лукошин
• Жанр: Научная Фантастика

Преуспевающий писатель обнаруживает, что герой его нового романа, сумасшедший маргинал и подонок, вдруг начинает жить собственной жизнью. Более того, странным образом он влияет на жизнь своего автора… Захватывающий сюжет с неожиданными поворотами, безудержный секс и долгий зов в запредельность – таковы ингредиенты «Варварских Строк».

---

– Извините, – подошёл он к мужчине. – Мне сказали, вы на работу можете принять.

– Могу, – растянулся в зубастой улыбке мужчина. – А могу и не принять. Работать хочешь?

– Да, очень.

– Какая специальность у тебя?

– У меня нет специальности, – ответил Коля, холодея.

– Ну, это только разнорабочим тогда.

– Разнорабочим, – закивал Коля.

– Где раньше работал?

Новая волна паники охватила парня.

– С рыбаками, – соврал он. – Но я там не числился.

– Понятно, – кивнул мужчина. – Документы есть какие?

– Да, паспорт.

Начальник взял из колиных подрагивающих рук документ, небрежно полистал его и отдал обратно.

– Здесь ты тоже числиться не будешь, – сообщил Коле, – поэтому если кто подойдёт, спросит – ты здесь так, в гости пришёл. Понятно?

– Вы берёте меня? – изумлёнными глазами смотрел на него Коля.

– Беру! – рассмеялся начальник. – Сегодня что у нас, понедельник? Ну, значит, завтра, к восьми часам приходи. Одежду найди какую-нибудь соответствующую, мы спецовок не выдаём. Зарплата на первое время четыре тысячи, потом посмотрим. Сейчас я тебя с бригадиром познакомлю. Юра! – крикнул он одному из копошившихся у фундамента рабочих. – Подойди сюда на минуту!

Юра, коренастый, широколицый мужик, зашагал к ним.

– Видишь его?

– Да, – кивнул Коля.

– Вот он будет твоим непосредственным начальником. Где он завтра будет, туда и иди. Он тебе работу даст.

На обратном пути Коля нашёл рубль и купил стакан семечек. В довершении счастливого дня он украл в книжном магазине весьма толстую книгу, стоила которая аж шестьдесят три рубля. Такого восторга одновременно он ещё не испытывал.

– Вот видишь, – говорил он Старой Суке, – как всё удачно сложилось! Теперь у меня свои деньги будут… Чёрт возьми, даже не верится!

– Ловушка, – отвечала старуха. – Очередная ловушка! Ты ещё не работал и не знаешь, что это такое. А я тебе скажу – это каторга!

– Я не боюсь работы.

– Скоро ты не то запоёшь, поверь мне. Да и с чего ты решил, что они тебе заплатят? Будешь на них горбатиться, а они потом вышвырнут тебя, да ещё вломят как следует!

– Зачем им так делать? К тому же я не один там буду работать.

– Им может и заплатят, а тебе нет. Как ты не понимаешь, ведь они все сговорились, чтобы уничтожить тебя! Они тебя ненавидят.

Четвёртая глава

– Коньячок?

– Ну давай.

Валера поставил стаканы на стол и разлил.

– Твоё здоровье!

– Нет, лучше за твоё, – возразил Низовцев. – У тебя событие такое!

– Да какое событие, – поморщился Валерий.

– Ну как же!

– А-а. Знаешь, честно говоря, ничего не чувствую по этому поводу. Сколько уж этих выставок было – весь трепет ушёл.

Лампочка в подсобке едва светила, поэтому бородатое лицо художника казалось совершенно жёлтым и почти безжизненным, как у мумии. Если бы не движения глаз и рта, его бы смело можно было класть в мавзолей. Такое же лицо было, должно быть, и у самого Александра Львовича.

– Хотя и первые выставки, – продолжал Валерий, – очень хорошо я это помню, тоже не особо волнительными были. А знаешь почему?

– Почему?

– Потому что через столько дерьма проходишь, чтобы эту выставку организовать, через такую нервотрёпку, что когда она наконец открывается, уже никаких эмоций не остаётся.

Они выпили.

– Я вообще, бывает, смотрю на себя со стороны, точнее сказать, пытаюсь смотреть, и думаю – какой же фигнёй я занимаюсь! Люди работают, деньги делают, а я картины малюю!

– Ты тоже на них деньги делаешь.

– Да-а. Это ведь… игры всё. Просто приучили какую-то часть людей тратить деньги на живопись, вот они и тратят. А так я сомневаюсь, что они понимают, что я там рисую.

– Эта часть правит миром. А мы правим ими. Поэтому мы были, есть и будем главными на этой планете.

Валера усмехнулся.

– Мне бы твой оптимизм.

Он плеснул в стаканы – совсем немного. Сейчас Валерий держал себя в руках. Ещё несколько лет назад он бухал по чёрному и про него говорили, что всё, мол, вышел человек. Через год-другой копыта откинет. Но Валера оказался живучим. Сумел укротить свою тягу к алкоголю, снова взялся за кисть и слыл сейчас, по крайней мере, в Петербурге, одним из ведущих художников.

– Значит, герой твой и мать валяет, и дочку! – продолжил Валерий разговор.

– Да, – кивнул Низовцев.

– Сильно! У меня в жизни случай был – жил пару месяцев с двумя бабами.

– Тоже мать с дочерью?

– Нет, они сёстрами были. Одна – совсем молодая. Несовершеннолетняя. Интересные девки. Раскрепощённые. И с каждой по отдельности можно было, и с двумя сразу.

– Завидую.

– Но налёт у меня какой-то неприятный остался от всего этого.

– Почему?

– Да потому что доброжелатели всякие нашёптывали мне: всё, Валера, посадят тебя за совращение малолетней. Мне в принципе насрать на них, но на подкорку это всё равно действовало. Хотя посудить если – кому какое дело? Девка половозрелая, хочет и может, не со мной, так с другими бы стала. Ну да я и сам себя не совсем правильно вёл с ними. Нервный был очень.

– Сейчас спокойнее?

– Да уж думаю.

Снаружи доносился шум. Время от времени кто-то проходил по коридору мимо подсобки. Выставочный зал должен был открыться с минуты на минуту.

– Немного покритиковать я тебя хочу, – сказал Валерий.

– Валяй.

– Слишком быстро он у тебя на работу устраивается.

– Не могу принять твою критику, – покачал головой Александр Львович. – В такие места именно так и устраиваются.

– Я вот, помню, сторожем устраивался, обычным сторожем – боже мой, сколько усилий понадобилось!

– Ну ты ведь в библиотечный фонд устраивался. А если бы на арматурный завод – сразу бы приняли.

– Сомневаюсь. И на арматурный завод тяжело устроиться.

– Интеллигентам – да, тяжело.

– Ну а направленность идеи?

– Что с ней?

– Твой герой пытается ассимилироваться в обществе. Ближе к людям, больше понимания – хоть и чернушный, но позитив получается. Но меня вот, например, этот позитив не очень радует. И как-то даже Старая Сука симпатичнее смотрится. Про людей когда говорит, про опасность, которая в них таится. Её слова нашли в моей душе определённый отклик.

– Просто ты старый мизантроп. Да и не так тут всё буквально. Позитив – это явно преувеличено, хотя иногда он необходим. В произведении нельзя выражать какие-то односторонние, конкретные идеи. Всё должно быть достаточно двусмысленно.

– Не уверен, что я почувствовал эту двусмысленность.

– Она есть, потому что я сам очень двусмысленный человек. И могу выражать только комплексные эмоции и идеи.

– Ну хорошо. А вот, скажем, почему как-то очень уж просто твоего Колю принимают в эту семью. Раз, и всё! Разве в жизни так бывает?

– Не мне тебя учить, что нельзя путать художественное произведение с жизнью.

– Нельзя, согласен. Но когда это так явно в глаза бросается, то волей-неволей задумываешься о правдоподобности событий.

– Ты прав, логику в повествовании надо выдерживать всегда. Нельзя нагромождать неразумные и немотивированные изменения. Даже если пишешь фантасмагорию, необходимо внушить читателю определённые правила игры.

– Какие же правила игры в твоём романе?

– Они очень просты. Читатель смотрит на мир глазами главного героя, который, мягко говоря, не совсем нормальное существо. Поэтому все странности, которые возникают в повествовании – они не ради странностей как таковых, они – преломление Колиного восприятия мира. Ну и потом надо выдерживать определённый стиль. Простота, с которой Коля входит в семью – это простота его восприятия, и это стиль. Простота, с которой он устраивается на работу – хотя никакой простоты тут конечно нет, и именно эта сцена самая что ни на есть правдоподобная – это тоже стиль. На то это и художественное произведение, на то это и вымысел.

– Но из-за этого твоего стиля может возникнуть коррозия в сюжете.

– Я не из тех писателей, которые ради стиля готовы наплевать на сюжет. Я всегда верил и верю, что сюжет – самое главное. Никакими стилистическими и морфологическими наворотами не добиться желаемого результата, если в произведении дохлый сюжет. Стиль всегда вторичен, он сам собой должен проистекать из сюжетных коллизий. Какого-то чересчур уж необычного стиля повествования в моём романе нет, есть лишь естественная стилистико-психологическая реакция на поступки героев. А коррозия, о которой ты упомянул – очень, кстати, хорошее слово – она присутствует постоянно и во всех без исключения произведениях. Коррозия – это и есть сущность художественного вымысла. Потому что художественный вымысел сам по себе – это надругательство над жизнью. Это её осмеяние и возвышение над ней. В такой деятельности обязательно будут присутствовать ущербные моменты, потому что на них всё и строится.