Наталья Борисова - Инязовки. Феноменология женского счастья

• Название: Инязовки. Феноменология женского счастья
• Автор: Наталья Борисова
• Жанр: Русское современное

«Инязовки», поколение конца 70-х. Жили, как черновик писали, и казалось, что где-то ждет другая, красивая жизнь. В чем-то они были иными: им глядели вслед, завидовали, обсуждали. Получили одинаковое образование и одинаково хотели быть счастливыми, но сложилось по-разному. Кто-то поставил все на профессиональную карьеру, кто-то на любовь, на осуществление мечты жить за границей. Разные характеры, разные судьбы. Где та невидимая черта, переступив которую, они взрослеют и становятся личностями?

---

До десяти лет, пока наша добрейшая бабушка Степанида находилась в добром здравии, Вероника жила в Шеберте, под ее надежным теплым крылышком. Дед Муха относился к девочке со всей строгостью, пресекая на корню непозволительные шалости. Веронику он считал случайным недоразумением, осложнением, которое внесла в его жизнь «непутевая» дочь Валя, и как только бабушка Степанида ушла в мир иной, старик, не мучаясь в раздумьях, «сдал» девочку в интернат. С десяти лет Вероника познавала окружающий мир самостоятельно.

Шеберта взрастила на своих ромашковых полях не только вольнодумную Веронику. Здесь, в крепком бревенчатом доме, провела свое детство и юность моя мама. В большой семье она была младшей и самой любимой. Красивая, гордая, недоступная для деревенских кавалеров, она вызывала восхищение даже у досужих кумушек. В райцентре мама выучилась на медсестру и покинула родной дом. На распределении они с подругой обе выбрали поселок Сосновку. Заведующий здравотделом, глядя на двух девчонок, не уступающих друг другу, предложил тянуть жребий. Сломанную спичку вытянула мама, тем самым предопределив судьбы сразу пятерых человек – свою, своих троих детей и моего отца. Претендентов на ее руку было двое – отец, главный инженер леспромхоза, серьезный молодой парень, которому еще в академии предсказывали: «Этот далеко пойдет», и его друг, неутомимый весельчак-оптимист. Пользуясь своим служебным положением, отец перевел «к черту на кулички» приятеля и облегчил нелегкий выбор мамы. Эта история об устранении соперника стала одной из семейных легенд, которую родители любили пересказывать, каждый раз облекая в новые подробности. Я слушала их воспоминания с замиранием сердца. Сколько судьбоносных случайностей в жизни, от которых зависело мое появление на свет: сначала сломанная спичка, затем мамин определяющий выбор. Несомненно, отец поступил мудро. Не прими он таких крутых мер, у мамы родились бы другие дети. Увы, это были бы не мы!

Мы явились на свет один за другим: брат и две сестры, не давая матери ни малейшей передышки. Трое детей в семье – это нагрузка, которую выдержит не всякая женщина. Мама была на редкость выносливой, ее закалили трудности военного детства, но и ей приходилось нелегко. Все домашнее хозяйство легло на ее плечи. Отец «горел» на производстве, целиком отдаваясь работе. Конечно, он любил своих детей, но мы для него были, как те цветы, что росли на соседской клумбе: любоваться не запрещалось, но кропотливым уходом занимались другие.

Бабушка Степанида, желая помочь дочери, на все лето забирала нас в Шеберту. В городе, где мы жили, не было такой чудесной природы: лугов, заросших глазастыми ромашками, чистого березового леса, теплого озера, подернутого тиной, и того особенного воздуха, что настаивался на ароматах разнотравья.

Весь день предоставленные сами себе, мы с утра уходили на озеро и купались до «гусиной» кожи, до синих губ. Легкая на выдумки, Вероника верховодила деревенской детворой. Без ее участия не обходилось ни одно «культурное» мероприятие. В огромном сарае с сеновалом наверху она устраивала самодеятельные концерты. Мы рядились в длинные платья, наклеивали лепестки герани на губы и пели, плясали, читали стихи. Деревенские девочки, явно уступая нам в выдумке и артистичности, смотрели на наши «экспромты» с плохо скрываемой завистью. Самым ярким цветком среди нас была младшая сестра Таисия. Даже не цветком, а бутончиком, еще не распустившимся, не показавшим, что там внутри, но уже притягивающим взоры своей скрытой загадкой.

Как-то целую неделю шел проливной дождь, принуждая нас к невольному домашнему заточению. Придорожные канавы наполнились водой. Вдруг, разогнав хмурые тучи, ярко засияло солнце, наполняя воздух долгожданным теплом.

– Смотри, сколько воды натекло в канавы! – сказала Вероника, выглядывая в окошко. – Айда купаться!

Я радостно подхватилась с места, ни секунды не сомневаясь в разумности предложения. Мы плюхнулись животами в мутную коричневую воду и, поднимая грязные брызги, радостно забили ногами.

– Глядикось, что вытворяют Муховы внучки! Ремня дать некому! – смотрели с недоумением деревенские обыватели, и даже гуси, перестав щипать траву, застыли в столбняке с вытянутыми шеями.

Мы бесновались до тех пор, пока в поле зрения не попала следующая картинка. Со стороны железнодорожной станции по улице двигалась наша старшая двоюродная сестра Алина. Студентка университета, красавица-хохотунья, расточавшая вокруг себя флюиды счастья, она была для нас «лучом света в темном царстве». Алина шла с поезда, несла сумку, в которой всегда были подарочки для нас. И вдруг взгляд ее остановился…

Не затруднив себя поиском слов, способных выразить высшую степень негодования, Алина подняла с земли хворостину и пошла навстречу нам устрашающим танком. Мгновенно оценив степень опасности, мы покинули неприглядную «купель» и взяли направление к бочке, наполненной дождевой водой. Для своих юных лет мы были не глупыми девчонками, хоть и позволили себе купаться в сточной канаве.

С приездом старшей сестры все вокруг озарялось веселым городским духом. Алина энергично бралась за уборку, и старый дом тети Серафимы преображался в светелку с чисто вымытыми окнами и полами. Алина стряпала пышные булочки с брусникой, легкой птицей порхая по кухне. В ту пору она была для нас звеном, которое связывало наше детское воображение с другим, таким волнующим внешним миром.

Глава 2. Проба пера

Алина всегда считала своим долгом направлять младших сестер на путь истинный. Когда мы, повзрослев и поумнев, окончили школу и приехали в Иркутск поступать: я – в университет на журналистику, Вероника – в пединститут на дефектолога-логопеда, она взяла нас под строжайший контроль, выдвинув жесткие требования – забыть танцульки, готовиться и готовиться. Слова ее обсуждению не подлежали.

Алина была замужем за геологом Владиславом, который еще в Шеберте заприметил бойкую на язык девчонку с милыми ямочками на щеках. Взрослому, много чего повидавшему бородатому мужику, кочующему со своей партией в поисках земных кладов, звонкоголосая девушка показалась чистым сокровищем в деревенской глуши. Все два года, пока их партия находилась в окрестностях Шеберты, он на нее поглядывал. И когда Алина, окончив школу, поступила в Иркутский университет, Владислав отыскал ее в большом городе и выхватил из общежития: «Жить будешь у моей матери». Девушка скромно разместилась в проходной комнате. В небольшой двухкомнатной квартире вместе с ними обитала собака лайка по кличке Динга.

Варвара Ивановна, мать Владислава, оказалась не такой благодушной и покладистой, какой выглядела при первом знакомстве. Студентка, не имеющая ни кола, ни двора, из тех, что «понаехали», Алина молча сносила едкие упреки, на которые в отсутствие сына не скупилась хозяйка драгоценных квадратных метров.

Рождение ребенка прибавило шанс на снисхождение. Маленький Андрейка был пухлым, упитанным крепышом, и Варвара безоглядно отдала ему всю себя, воркуя над мальчиком хлопотливой голубкой, заботливо сдувая пылинки. Все, что ни делала Алина, вызывало приступы болезненного раздражения и подвергалось критике. Казалось, свекровь намеренно раздувала искры из еле тлеющего уголька, чтобы вспыхнула и разгорелась ссора.

Когда мы, две абитуриентки, появились в этой квартире, надеясь получить здесь временный приют, мы ни сном, ни духом не подозревали о царящем в этих стенах противостоянии. Варвара оказалась первой серьезной закавыкой на пути постижения мира, который простирался за пределами семейного очага. Первым человеком, давшим понять, как непрост этот мир, в котором мы должны были найти себя и утвердиться.

Прилавки магазинов в ту пору были пустыми, как закрома церковной мыши. Понятие «купить» ненавязчиво вытеснялось другим словом – «достать». «Доставали» продукты те, кто стоял у истоков их производства и распределения. «Достать по блату» значило иметь с такими людьми хорошие отношения. Соседка, работница мясокомбината, время от времени приносила в дом внушительный сверток сосисок, которые доставала по заказу Алины. На столе был праздник. Однако сосиски имели свойство заканчиваться. Когда этот неприятный момент приближался, Варвара, сжав трубочкой руку, шипела на ухо жующему Андрейке:

– Скажи им, чтобы сосисок тебе на утро оставили. Тебе и бабуленьке твоей покушать!

– Не хочу! – мычал набитым ртом Андрейка.

– Кому говорю: скажи! – Варвара угрожающе морщилась. Андрейка портить отношения с бабушкой не хотел и, ломая себя, вставал перед матерью с опущенной головой и срывающимся голосом просил:

– Мама, оставь нам сосисок на утро.

– Ты что, рехнулся?! – Алина покрывалась краской.