Олдос Хаксли - Время должно остановиться

• Название: Время должно остановиться
• Автор: Олдос Хаксли
• Жанр: Современная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-105472-4

История семнадцатилетнего Себастьяна Барнака и троих людей, перевернувших его жизнь. Дядюшка Юстас, гедонист и бонвиван, научит юношу со вкусом наслаждаться земными радостями. Красивая и загадочная зрелая женщина Вероника Твейл станет его первой любовью. А другому дядюшке, мистику и искателю высшей истины Бруно, предстоит открыть Себастьяну, что в мире есть вещи куда важнее повседневной реальности…

Каждый из этих героев несет свою идею и высказывает немало горьких и справедливых истин об устройстве человеческой души, общества и даже Вселенной.

Сам Хаксли считал, что в этом романе ему удалось наиболее глубоко исследовать проблемы, встающие перед человеком XX века.

Впервые на русском языке!

---

– Это я, Себастьян.

– Уходи, – процедил он зло. – Уходи!

Сьюзен не сказала ничего, но тихо опустилась на край его постели. Крошечные волоски, оставленные парикмахером на шее, электричеством покалывали кончики ее пальцев.

– Ты не должен ни на что так реагировать, Себастьян, милый, – прошептала она. – Нельзя им позволять так легко ранить себя.

Она говорила с ним, конечно же, покровительственным тоном. Обращалась как с ребенком. Но он был сейчас настолько несчастен, а унижение зашло так далеко, что в нем не осталось ни гордости, ни энергии, чтобы продолжать делать хорошую мину при плохой игре. Он лежал неподвижно, позволив себе насладиться приносившим успокоение ощущением ее близости.

Сьюзен оторвала руку от его шеи и замерла, держа ее в воздухе, с перехваченным от нерешительности дыханием. Осмелится ли она? И придет ли он в ярость, если осмелится? Ее сердце еще более гулко застучало о ребра грудной клетки. А потом, с трудом сглотнув, она решилась рискнуть. Медленно ее поднятая рука стала двигаться в сумраке вперед и вверх, пока пальцы не дотронулись до его волос – этих светлых, лишенных блеска волос, вьющихся и вечно словно растрепанных ветром, но сейчас невидимых и всего лишь чуть ощущавшихся кожей ее пальцев как лоскут живого шелка. Она ждала с внутренним трепетом, готовая в любой момент услышать от него резкую просьбу оставить его в покое. Но не доносилось ни звука, и, осмелев от этой тишины, она опустила ладонь чуть ниже.

Обезволенный, Себастьян отдался ее нежности, которой при обычных обстоятельствах ни за что не допустил бы, и даже в этом самозабвении находил сейчас частичку утешения. Внезапно и без видимого повода ему пришло в голову, что именно нечто сходное с подобной ситуацией всегда виделось ему в мечтах о любовной связи с Мэри Эсдейл – или какое там еще имя могла носить темноволосая любовница, героиня его грез. Он лежал бы расслабленно на постели в полной темноте, а она, стоя рядом на коленях, ласкала его волосы и по временам склонялась, чтобы поцеловать – или это не губы ее он чувствовал у себя на устах, а прикосновение обнаженной груди. Но, конечно, правда заключалась в том, что рядом с ним сейчас находилась всего лишь Сьюзен, а не Мэри Эсдейл.

Она уже проводила рукой по его волосам смело, не таясь, так, как ей всегда этого хотелось. Кончики пальцев касались туго натянутой кожи у него за ушами и прокладывали себе путь у самых корней, а его густые и непослушные кудри скользили между пальцами, которые добирались до макушки. Снова и снова. Без устали.

– Себастьян? – прошептала она через какое-то время, но он не отозвался, а его дыхание сделалось ровным и почти неслышным.

Ее глаза уже привыкли к темноте, и она смотрела на лицо спящего, ощущая счастье и блаженство, какие порой испытывала, держа на руках младенца Марджори, но с примесью более сложных чувств – этого желания и тревоги, вкуса запретного плода, трепета своих пальцев, касавшихся его волос, и боли в груди – боли наслаждения. Склонившись, она прикоснулась губами к его щеке. Себастьян пошевелился, но не проснулся.

– Милый, – сказала она и уверенная, что он не может слышать ее, добавила: – Любовь моя. Драгоценная любовь моя.

VI

Этим субботним утром Юстас проснулся за несколько минут до девяти часов после крепкого сна без единого сновидения, в который его погрузило не спиртное, если не считать выпитой накануне около полуночи пинты темного пива под два или три крохотных бутерброда с анчоусами.

Пробуждение, конечно же, получилось болезненным, хотя привкус меди во рту ощущался меньше, как и ноющее утомление в членах оказалось не столь острым по сравнению с обычным для тоскливого утра. Верно, он слегка закашлялся, пришлось выплюнуть флегму, но этот иссушающий душу пароксизм тоже миновал быстрее, чем можно было ожидать. После ранней чашки чая и принятой ванны он снова вернул себе часть молодости.

За круглым зеркалом для бритья, отражавшим грубоватую кожу его лица, лежала Флоренция в обрамлении кипарисов, росших на террасах, окружавших склон, на котором стоял его дом. Только над Монте Морелло зависли пухлые облака, похожие на попки херувимов Корреджо из Пармы, но все остальное небо оставалось безупречно синим, а на клумбах под окном ванной гиацинты играли под лучами солнца, как резные украшения из белого оникса, лазурита и бледно-розовых кораллов.

– Жемчужно-серый! – выкрикнул он камердинеру, даже не обернувшись, и стал раздумывать, какой галстук лучше всего подойдет к костюму и радовавшей глаз погоде. В черно-белую клетку? Но в нем он будет слишком похож на самодовольного биржевика. Нет, время и место требовали чего-то в стиле «шотландки» на белом фоне из Бурлингтонской торговой галереи. А еще лучше выбрать ту ласкающую взор тонами свежего лосося штучку фирмы «Сулка».

– И розовый галстук, – добавил он. – Из недавних покупок.

Накрытый к завтраку стол украшала ваза с белыми и желтыми розами. И ей-богу, букет был составлен очень неплохо! Гвидо, кажется, успел чему-то научиться. Он вынул один из еще не раскрывшихся белых бутонов и вставил себе в петлицу, а потом отщипнул немного выращенного в собственных парниках винограда. Затем последовала тарелка овсяной каши и два зажаренных яйца на ломтике хлеба, копченая рыба с булочкой и немного конфитюра.

За едой он читал письма.

Сначала записку от Бруно Ронтини. Вернулся ли он во Флоренцию, и если да, то почему бы ему не заглянуть однажды в магазин, чтобы поболтать и взглянуть на книги? К сему был приложен каталог новых поступлений.

Далее он вскрыл два послания от благотворительных организаций в Англии – снова эти ненасытные сиротские приюты и новый фонд для неизлечимо больных, куда ему придется отправить пару гиней, поскольку Молли Каррауэй оказалась членом попечительского совета. Но настроение заметно улучшило письмо от управляющего из его итальянского банка. Используя две тысячи фунтов свободных денег, которые он доверил им для игры на бирже, они ухитрились только за предыдущий месяц заработать для него четырнадцать тысяч лир чистоганом. На обычных перепадах обменных курсов франка и доллара. Четырнадцать тысяч… Это просто необыкновенная удача! Так и быть, он отошлет неизлечимым пятерку, а себе купит хороший подарок ко дню рождения. Возможно, какую-нибудь старинную дорогую книгу; он снова взялся за присланный Бруно каталог. Но если разобраться, кому нужно первое издание «Брани духовной» Скуполи? Или полное собрание сочинений святого Бонавентуры под редакцией францисканцев из Квараччи? Юстас отшвырнул каталог в угол и взялся за трудную задачу расшифровать длинную и почти неразборчивую эпистолу от Мопзы Шоттелиус, которую он приберег на самый конец. Карандашом и на самой дикой смеси немецкого, французского и английского языков Мопза рассказывала, чем занималась в Монте-Карло. А описание того, чем эта девушка там не занималась, легко уместилось бы на оборотной стороне почтовой марки. Насколько же занудно тщательными всегда ухитрялись быть эти немцы, насколько дотошными, пусть и экспрессивными. Хоть в сексе, хоть в войне, в учении и в науке. Всегда стремились нырнуть глубже всех и вынырнуть грязнее. Он решил отправить Мопзе в ответ красивую почтовую открытку с рекомендацией обязательно прочитать «О компромиссе» Джона Морли.

В полном согласии с принципами Морли, как только покончил с едой, он закурил одну небольшую сигару «Ларранга» из светлого табака, в которые настолько влюбился, едва попробовав первую в лондонской табачной лавке, что тут же купил про запас тысячу штук. Доктора уже все мозги ему проели из-за сигар, и он вынужден был обещать выкуривать только две в день – после обеда и после ужина. Но эти малютки были настолько слабенькими, что требовалась дюжина для оказания эффекта, сравнимого с воздействием на организм всего одной «Ромео и Джульетты». А стало быть, если он выкурит одну сейчас, одну после обеда и третью после чаепития, ограничив себя единственной большой под занавес ужина, можно будет считать, что ему удалось удержаться в отведенных врачами рамках. Он раскурил сигару и откинулся в кресле, наслаждаясь ее душистым ароматом. Потом поднялся и, дав по пути распоряжение дворецкому созвониться с Каза Аччьяиулоли и выяснить, сможет ли графиня принять его сегодня после обеда, направился в библиотеку. Четыре или пять книг, которые Юстас Барнак читал одновременно, лежали одна поверх другой на столе рядом с креслом, в которое он бережно опустил свое грузное тело. «Дневники» Скаоуэна Бланта, второй том Содома и Гоморры, иллюстрированная «История вышивки», последний роман Роналда Фербэнка… После недолгих размышлений он остановил свой выбор на Прусте. Обычно ему хватало десятка страниц любой книги, прежде чем овладевало желание сменить ее, но на этот раз он совершенно потерял интерес уже после шести с половиной и обратился к английскому разделу истории вышивки. Затем часы в гостиной пробили одиннадцать, а стало быть, настало время пройти в западное крыло дома, чтобы пожелать доброго утра теще.