Рэмси Кэмпбелл - Усмешка тьмы

• Название: Усмешка тьмы
• Автор: Рэмси Кэмпбелл
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-099895-1

Саймон – бывший кинокритик, человек без работы, перспектив и профессии, так как журнал, где он был главным редактором, признали виновным в клевете. Когда Саймон получает предложение от университета написать книгу о забытом актере эпохи немого кино, он хватается за последнюю возможность спасти свою карьеру. Тем более материал интересный: Табби Теккерей – клоун, на чьих представлениях, по слухам, люди буквально умирали от смеха. Комик, чьи фильмы, которые некогда ставили вровень с творениями Чарли Чаплина и Бастера Китона, исчезли практически без следа, как будто их специально постарались уничтожить. Саймон начинает по крупицам собирать информацию в закрытых архивах, на странных цирковых представлениях и даже на порностудии, но чем дальше продвигается в исследовании, тем больше его жизнь превращается в жуткий кошмар, из которого словно нет выхода… Ведь Табби забыли не просто так, а его наследие связано с чем-то, что гораздо древнее кинематографа, чем-то невероятно опасным и безумным.

---

– Эй, а тормоза для чего придумали? – отвечает он на возмущенную симфонию клаксонов и включает музыку.

Первые ноты «1812 года» Чайковского обволакивают все вокруг, когда подсвеченные башни Тауэра исчезают в зеркале заднего вида. На резком повороте меня бросает вперед – настолько, насколько позволяет ремень. Уоррен, видимо, слишком захвачен музыкой, чтобы это заметить. Когда мы проезжаем Кенсингтон, он еще больше увеличивает громкость, чтобы заглушить диско, доносящееся из «тойоты», которая стоит рядом с нами на светофоре – Биб зажимает уши ладонями. Увертюра возносится к уверенному крещендо на Хаммерсмитской эстакаде, за которой виден извив Темзы и небо над ним – небо, чье спокойствие нарушено огненными сполохами и грохотом, сотрясающим даже нашу машину. Фейерверки взлетают ввысь над Кастелно и пышно расцветают один за другим – искры-осколки растворяются в вечерней тьме. К Ночи Гая Фокса они опоздали ровно настолько же, насколько опередили новогодние празднества. На Грэйт-Уэст-роуд мелодия подходит к торжественному финалу, из-за чего далекие взрывы кажутся моим бедным ушам слабыми и какими-то искусственными.

– Как тебе музыка, Саймон? – окрикивает меня Уоррен.

– Великолепно, – я сам себя едва слышу.

– Вот и мне нравится! Парень знал, что любят люди, и впаривал им это. Так много врагов не наживешь.

– Не можешь понравиться – не стоит и пытаться, – поддакивает Биб.

– Все, что я делал, – раскрывал подноготную фильмов, которые стояли на верхних строчках кассовых сборов и критических рейтингов, – раздражаюсь я. – Колин написал статью про оскароносных наркоманов. Ну да, названо было много чересчур громких имен, вот нам и заткнули глотки.

Супруги Хэллоран уставились на меня в зеркало заднего вида – так, будто бы и думать не думали про «Кинооборзение». После паузы Уоррен выдал:

– Вот поэтому и стоит быть осторожнее в выборе друзей. Их репутация может повлиять и на твою.

Не знаю, говорит ли он это мне – или обо мне. Не знаю. На Темзе рыбачат. С Хитроу взлетают самолеты – неугасимые фейерверки. А Уоррен тормозит у видеотеки – тут моя дневная работа – и, визжа шинами, выносит машину на кольцевую в Эгхем. Когда мы съезжаем с Мэйн-роуд, неподалеку от шлагбаумов Лондонского университета, Биб тычет пальцем в студента, на голове у которого дорожный конус – милое воспоминание о Хэллоуине. Машина Уоррена тормозит наверху улицы, меж двух рядов кое-как припаркованных машин.

– Открывай, а я пока подыщу местечко для машины, Саймон, – напутствует он меня.

Спешу к погнутым металлическим воротцам у дома, что принадлежит Хэллоранам, распахиваю их навстречу кривой подъездной дорожке. Низкорослый рододендрон опутал сетью большой полосатый паук. В их саду этот чахлый кустик – единственная растительность, если не считать косматых пучков травы. В свете фонарей паутина трепещет оранжевым светом, куда более ярким, чем цвет листьев, и даже сам паучара кажется светящейся лампочкой. Взбежав трусцой по ступенькам к обшарпанной двери, я с трудом проворачиваю ключ в тугом замке.

– Здрасьте! – кричу я в отворившийся проем. – Ваши хозяева прибыли!

Холл тускло освещен, тени ложатся на щербатую мозаику на полу. Тут две двери: в одну из них преграждает вход запечатленный на постере детина с мачете в руке (там живет Вул), в другую – криво нарисованный Голлум (обитель Тони). Все тут провоняло пиццей и чем-то вроде конопли. Обстановочка та еще, но, оборачиваясь к Биб, я стараюсь сохранить невинное выражение:

– Просто даю знать людям, что вы тут – вдруг они в непотребном виде.

Уоррен приближается к нам от машины, запаркованной через дорогу от дома, и она сразу рапортует ему:

– Он предупредил студентиков о том, что мы здесь.

– Свои люди – сочтемся, да, Саймон?

– Ну, когда-то и я был студентом. Не так уж и давно. Большое спасибо за то, что разрешили мне занять эту клетушку.

Смотрю, как супруги Хэллоран нога в ногу вышагивают через холл, оклеенный обоями в крупный листик, который кажется неуместным в здешней тесноте. Биб стучит в дверь Вула и сразу же пробует открыть, Уоррен проделывает то же самое с дверью Тони, но обе комнаты заперты. Биб включает свет в гостиной и одаривает меня хмурым взглядом. С чего бы, думаю я, ведь моя совесть чиста – в отличие от загаженного пегого ковра на полу. В любом случае весь этот мусор – комки газет, немытые тарелки, два фольговых контейнера с заплесневелыми пластиковыми вилочками, наполовину рассыпавшимися, босоножка со сломанным ремешком – не так уж сильно противоречит интерьеру, представленному разнообразными дряхлыми стульями, допотопным телевизором и пыльным видеомагнитофоном.

Биб собирает всё с пола и несет на кухню. В мусорном ведре, разумеется, нет места. И раковина забита до отказа.

– Ты вроде бы взрослый человек, Саймон, – жалуется она, вываливая свою ношу на стол между тарелок с присохшими заскорузлыми хлопьями. – Долго тут все это копилось?

Я бы сказал ей, где провел прошлую ночь, но Натали предпочла держать наши отношения под неким покровом недосказанности до тех пор, пока у меня не появится работа, которой мы могли бы гордиться. Храня молчание, я смотрю, как Уоррен забирает ведро, но Биб, расставляя посуду, разыгрывает такой раздражающий моноспектакль из вздохов и охов, что я вынужден вмешаться:

– Я не могу изображать хозяюшку при такой загрузке на работе.

– Студенты – точно такое же вложение средств, как и эти дома, – говорит Уоррен, затворяя за собой дверь черного хода. Ведро в его руке теперь пустое. – Инвестиции, которые мы все делаем.

– И как думаешь, Саймон, какую часть из этих инвестиций составляешь ты? – Биб протягивает мне тарелку, кивает: протри, мол.

Я кладу ее в шкафчик – несмотря на большое желание грохнуть об пол.

– Если Натали ценит меня, это кое-что да значит.

– Ах, как романтично. Ей точно понравится, – Биб вручает мне еще одну и добавляет: – Мне кажется, мы тоже кое-что значим. Мы вложили в нее чертовски много.

– Я собирался сказать ей, что мы встретили одного ее старого знакомого, – добавил Уоррен. – У него, да и у всех в его кругу, дела идут очень даже хорошо.

Мне, видимо, надо было ответить что-то в духе «чудесно, пусть выходит за него» – или найти какой-то более изящный выход? Ясно ведь было как божий день, что они только и ждали, когда Натали перестанет в меня верить. Предоставленный мне клоповник только мешал им открыто заклеймить меня как паразита. Никакие ссоры и пересуды не помогли бы. Вот и приходилось держать язык за зубами… и вытирать тарелки.

Слова Уоррена крутятся у меня в голове, пока мы все вместе поднимаемся на второй этаж. Я спотыкаюсь о дырку в ковре и чуть не скатываюсь вниз по ступеням. Биб снова охает – на этот раз из-за беспорядка в общей на весь этаж ванной. Дверь Джо заклеена постером какой-то труппы, замечательно названной «КЛОВАНЫ БЕЗ ГРАНИЦ». На стук Уоррена никто не отвечает – и, понятное дело, дверь заперта.

– Коли уж моим владениям надлежит инспекция, открою я, да простит меня Бог, – изрекаю я замогильным голосом.

– Валяй, – говорит Биб.

Я подшучиваю над ними – и если они этого не понимают, тут уж все врачи мира бессильны. Я мог бы сказать им больше – но слов не осталось, одно только чувство оплёванности. Распахивая настежь черную дверь без всяких постеров и пометок, я включаю лампу под украшенным кисточками зеленым японским абажуром – мелочь для уюта, вот как называет подобные штуки Натали. Взгляды ее родителей устремляются внутрь – хотя там, внутри, нет ничего такого, на что имело бы смысл долго смотреть, ничего такого, что можно было хотя бы покритиковать. Моя одежда хранится в покосившемся шкафу, и вчера я перетащил одеяло на кровать. Книги выстроились на полках рядом с видавшим виды рабочим столом, на котором занимает почетное место компьютер.

– Скажите, что показать, и я покажу, – подаю голос я.

– Тут все, похоже, в порядке, – говорит Биб, недобро сопя.

– Проверим остальных жильцов, – объявляет Уоррен, – и потом отвезем тебя на твою бензоколонку.

– Спасибо, не стоит, – отвечаю я. – Моя смена только через час. А пока что я тут кой-чем займусь.

– Надеюсь, чем-нибудь полезным, – хмыкает Уоррен на прощание.

Я сжимаю кулаки, глядя им вслед. Они спускаются вниз по лестнице, отсвет из моей двери окрашивает лысину Уоррена в зомбоидный зеленый цвет. Он оборачивается на секунду, улыбается мне, и эту мерзкую зеленую ухмылку я ну никак не могу принять за добрый знак. Закрыв дверь, включаю компьютер. Довольно с меня Хэллоранов. Я удивлю и их, и, быть может, Натали. Я всерьез возьмусь за свою жизнь.

2: Псевдонимы

А вот вам и вся моя жизнь – те факты, что явно пригодны для печати, и кое-что не столь пригодное в придачу: Саймон Ли Шевиц, родился 1 января 1977 года в Ланкашире. Ходил в начальную школу на Гримшоу-стрит (с 82-го по 88-й), затем – в старшую школу Уинкли (с 88-го по 95-й). Последствия: «отлично» по английской и мировой литературе, математике и испанскому, «хорошо» по физике, химии, обществознанию (про историю и географию не спрашивайте; сомневаюсь, что оценки по этим дисциплинам были бы выше, не влюбись я столь не вовремя в кинематограф и видеокассеты). Поступил в Ройал Холлоуэй[1] в Лондоне, проучился там с 95-го по 98-й. Бакалавр гуманитарных наук, особо отличился в исследованиях в области СМИ. Соавтор (на пару с Колином Верноном, но только тссс) университетского журнала о кино «Стоп-кадр», писал статьи и критические очерки. С 98-го по нулевые – кинорецензент в «Престон Газетт». Также писал статьи для «Сайт энд Саунд» и «Эмпайр». Ну а потом…