Лора Радзиевская - Это просто цирк какой-то!

• Название: Это просто цирк какой-то!
• Автор: Лора Радзиевская
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-104047-5

Эта книга – о пути. О том, что в нашей жизни происходят вещи, которые невозможно объяснить языком логики и науки. О том, как непросто стать человеком, и о том, как важны те, кто рядом с тобой.

Эта книга – о любви, которая и есть смысл и основа всего.

Эта книга – о цирковых. Об акробатах, жокеях, фокусниках, воздушных гимнастах и эквилибристах, о том, что происходит по ту сторону форганга, о том, как живут люди манежа.

Эта книга – о жизни в цирке и о цирке в жизни.

---

И, разумеется, сейчас не писала бы эти строчки.

Привезенная домой, я проплакала пару суток, но детская память удивительна и, наверное, милосердна: вместо того, чтоб заполучить стойкий невроз, проснувшись однажды утром, я напрочь забыла цирк. Ждала маму – да, грустила, когда она уезжала снова, – да, но почему-то не помнила совсем ни гастролей, ни людей, с которыми мне было так здорово, ни того своего счастья – как будто погасили свет. Очевидно, психика таким образом уберегалась от травмы потери.

Но сейчас, сидя в старом гардеробе, зарывшись лицом в чудесное пуховое болеро, я пересматривала сценки цирковой жизни и радовалась возвратившейся памяти, зная, что теперь воспоминания навсегда останутся со мной. Потому что Бука твердо пообещал мне это.

Когда бабуля вернулась домой, шкаф был заперт, а я мирно сидела у секретера и рисовала. Рисовала цирк: клоунов Сашу и Мишу, пантеру Катьку, маму и ее партнеров по номеру вместе с першами и лестницами. Рисовала вагончики, огромный зал и высокий купол большого цирка, зеленый брезент и яркие флажки на мачтах шапито – мне нужно было немедленно зафиксировать то, что вернулось. А еще я попросила бабулю больше не запирать шкаф. Она вздохнула, пошуршала крахмальным бельем и унесла наш «золотой запас» на кухню, прятать под банки с крупами. Ключик остался в замке, и я иногда ходила навестить своего Буку. Немножко грустного, всегда ждущего меня, верного Буку в бирюзовом цирковом колпачке.

Еще примерно год я рисовала только цирк и думала только о цирке. Обманом и шантажом (суровым отказом от манной каши и молока и обещаниями всегда спать днем по часу), принудив бабулю к походам в кинотеатр повторного фильма, я трижды посмотрела «Полосатый рейс» и дважды «Укротительницу тигров», а однажды, притворившись, что уснула на диване в комнате, тайком посмотрела красивый, но странный (там очень много пели нарядные дяденьки и тетеньки) фильм про Мистера Икс – благо бабуля сидела в кресле спиной ко мне, поглощенная сюжетом и исполнением арий. Еще мне очень нравилось разглядывать фотографии в толстых альбомах с бархатными обложками, а когда приезжала мама, я просила рассказать, кто все эти люди на снимках. Я давно стала взрослой, но фамилии артистов, о которых тогда рассказывала мама, все эти годы звучат из телевизора и появляются на афишах. А сегодня уже и внуки маминых друзей, продолжатели цирковых династий прошлого века, вышли на манежи мира.

Когда я еще немножечко подросла, маме все-таки пришлось оставить цирк. Добрейшая моя бабулечка, никогда не повышавшая голоса и ни разу меня не отшлепавшая за все мое бурное детство, грузная и величественная, в очередной раз разыскивая любимую внучку во дворе и по подвалам, превзошла себя. Она с трудом, но все-таки взяла штурмом узкую и абсолютно вертикальную лестницу, которая вела на чердак нашей пятиэтажки. Там у нас с пацанами был настоящий пиратский штаб со штурвальным колесом, которое друг Вовка смастерил из велосипедного обода.

Почему-то бабуля не вняла моим восторженным рассказам о пиратском кубрике, сигнальных флажках и фрегатах губернатора на горизонте и, купировав себе приступ гипертонии, дала маме телеграмму такого содержания: «Сил моих больше нет вскл эта сатана однажды убьется зпт неуправляемая зпт ничего не боится зпт сегодня сняла с крыши вскл Бросай все и приезжай немедленно вскл Мы потеряем ребенка вскл».

Наша Анна Ивановна была замаскированным самураем, справедливым, терпеливым и мужественным, но уж если она запросила пощады и помощи, то надо было мчаться на зов, пока не началось. И мама приехала очень быстро. Даже не стала ждать присвоения очередного звания. Не веря своему счастью и на всякий случай не выпуская ее надолго из поля зрения, я перебирала горы подарков, прикидывая, что кому из пацанов отдам завтра. В углу стоял огромный стационарный гастрольный кофр[4], его присутствие означало только одно: мама больше не уедет. Оставалось дождаться шести лет, пойти в первый класс и тогда, уже с позиции вполне взрослого человека, приступить к осуществлению плана. Мама вернулась домой – это было замечательно. Но теперь я больше всего на свете хотела вернуть себе цирк.

2. О Рыжей Соне и трудном пути щенка бульмастифа

Это была мечта, о которой знала только Сонечка. Рыжая Соня, кумир моего детства среди взрослых. Она жила в соседнем подъезде и была не только чудесным человеком, но и совершеннейшей красавицей: грива рыжих кудрей, изумительный носик с горбинкой, огромные зеленые глаза под удлиненными веками, длиннющие ресницы, на которые однажды Соня, поддавшись на наши уговоры, уложила рядом три спички, тонкая талия, стройные ноги с изящными щиколотками, руки, легкие и с длинными пальцами в кольцах тусклого желтого металла, низкий голос и сигаретка в уголке пухлых губ – совершенство, а не женщина.

Кусты персидской сирени и кремовые розы, которые цвели под ее окнами на первом этаже, всегда оставались нетронутыми, наши пацаны не играли с мячом возле ее подъезда – мяч легко долетал до окон на втором этаже. Отпетые хулиганы дрались за право донести до квартиры сумку с покупками, когда Сонечка возвращалась из магазина или с базара. Ее кота, избалованного перса Сему, ошалевшего от весеннего воздуха и ринувшегося на поиски любовных приключений на свою пушистую задницу, мы однажды искали всем двором (а это четыре пятиэтажки), прочесывая окрестности метр за метром почти три дня. И таки нашли мерзавца далеко от нашего дома, в трубе коллектора около старых дач, частично надкусанного и потрепанного уличными котами, но очень довольного. Наша общая любовь надежно хранила все и всех, что так или иначе касалось Сонечки: ее окна, ее цветы, ее фикус по имени Кактус, ее пожилую собаку Бэллу Моисеевну, которая жила по очереди у четверых из нас, если иногда Соня недолго отсутствовала, ее кота и даже ее дверь с простеньким замком.

А еще мы, мелкота, тайно очень ее жалели. Поздний и единственный ребенок, она жила одна, похоронив родителей, погибших страшно и моментально – маму и отца Сони в одну секунду убил нетрезвый водитель грузовика, выехав на остановку автобуса. Кто-то из стоявших там, к счастью, спасся, а старики не успели среагировать. Я помню, как бабуля и мама уходили на весь день, чтобы с другими женщинами двора готовить поминки, помню два полных автобуса со студентами и аспирантами, въехавших во двор за катафалком, – родители Сони оба были профессорами педагогического института. И все мы, дети, запомнили спокойное и очень бледное, прямо какое-то прозрачное лицо нашей Сонечки над двумя закрытыми гробами, стоявшими на табуретах под старым орехом.

Мы не видели ее долго, может, даже целый месяц – в детстве время течет иначе, – очень переживали, но потом Сонечка появилась, неуловимо изменившаяся лицом, загоревшая до черноты, похудевшая и с белоснежной прядкой в рыжих кудрях. Эту седину она никогда не закрашивала, но ей даже было к лицу. Ну, почтенный же возраст все-таки, уже двадцать восемь лет – так думала восьмилетняя я.

Соня работала в одесском пароходстве и ходила в рейсы коком на больших торговых и круизных судах, начав карьеру посудомойкой и подавальщицей сразу после окончания школы. Конечно же, она дружила с моей мамой, часто заглядывала к нам, и тогда они курили и хохотали на нашей небольшой кухоньке. А когда мне исполнилось пятнадцать, мама рассказала о Сонечкиной «большой любви»: первом трепетном чувстве к роскошному, разумеется, капитану белоснежного лайнера. Само собой, он был давно и плотно женат, но с женой «все сложно и катится к финалу», конечно же, они «до сих пор вместе только из-за ребенка», а любит он исключительно Сонечку, и потому пройдемте-ка, душа моя, в капитанскую каюту незамедлительно.

Образовавшаяся беременность капитана почему-то не обрадовала, и ему не составило труда убедить юную «женщину своей жизни» сделать аборт. Соня была очень молода, срок маленький, деньги заплачены немалые, но где-то не сошлось, и она, созданная для материнства, полная любви к детям, больше не забеременела ни разу. Капитан через несколько лет оголтелого вранья был послан по точному адресу вместе со своим белоснежным лайнером, организм Сони при многочисленных обследованиях оказался абсолютно здоровым, претенденты на руку и сердце вытоптали широкую дорогу к ее двери, но ребеночек так и не появился. Так иногда случается.

Зато у нее были мы. Она любила всех нас. Возвращаясь из рейса, Сонечка собирала дворовую ребячью ораву и вываливала на диван объемистые сумки. Необыкновенные конструкторы-трансформеры, жевательная резинка (настоящая, которая выдувалась огромными пузырями и пахла во рту диковинными фруктами несколько дней), почти всамделишные пупсы с настоящими волосиками на красивых головках, яркие машинки, гоночные, легковые и грузовые (у одноклассника Вовки на комоде двадцать лет стоял подаренный Сонечкой бело-синий джип с надписью «Police»), кожаные футбольные мячи, полосатые и огромные пляжные мячи, головоломки, мягкие игрушки, смешные и очаровательные – сейчас я понимаю, что Сонечка оставляла немалую часть зарплаты в магазинах детских товаров. Мы любили бы ее и без всех этих даров, нашу Соню, но как же было приятно прижимать к груди толстую книгу с невероятными иллюстрациями – то был «The Lord of the Rings», невиданный и неизвестный еще в Союзе. А у меня он – вот, на тумбочке. Соня прочла мне, маме и бабуле волшебную сагу, переводя прямо с листа, – мама прекрасно знала немецкий, бабуля – французский, но никто в моей семье не знал английского.