Джеймс Купер - Землемер

• Название: Землемер
• Автор: Джеймс Купер
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

Джеймс Фенимор Купер (1789 — 1851) — знаменитый американский писатель XIX века, автор множества интереснейших романов Герои книг писателя — честные, благородные, мужественные, сильные и смелые люди. На их примерах воспитывалось не одно поколение.

---

Мильакр пристально посмотрел на Урсулу. В его душе происходила тяжелая борьба. Не желая приводить в смущение молодую девушку, мы переступили через порог и закрыли за собой дверь.

Еще прошло два часа, два томительных часа. К концу этих двух часов к нам подошла Урсула.

— Идите, дядюшка хочет говорить с вами.

Мелкая дрожь пробежала по ее телу. Но она сделала над собой усилие, печально улыбнулась и добавила:

— Слушайте его терпеливо и внимательно, Мордаунт, потому что он заменяет мне отца.., я должна повиноваться ему.

Видно было, что Урсула произвела впечатление, потому что Пруденс, казалось, немного утешилась, и в самом Мильакре я заметил значительную перемену. Взор его не оставлял молодой девушки, он как будто видел в ней ангела, посланного самим небом вразумить его. Но недолго я мог следить за ним. Мое внимание было привлечено к другой постели.

— Подойдите сюда, Мордаунт, и ты тоже, Урсула, мое дорогое дитя. Я хочу сказать вам несколько слов, хочу проститься с вами… Не прерывайте меня, я чувствую, что конец мой приближается… Мордаунт сказал мне прямо, что он любит Урсулу и намерен на ней жениться. Со своей стороны, Урсула так уважает и любит Мордаунта, что готова стать его женой. Все это прекрасно и было время, когда я бы считал за счастье слышать эти взаимные слова любви. Вы знаете, дети мои, что одинаково люблю вас обоих и что, по моему мнению, во всей Америке нет прекрасней пары чем вы. Но сказав одно, я не должен забывать и другое. Генерал Литтлпэдж был моим начальником. Честный и добрый человек в отношении к своим подчиненным, он должен получать от них такую же взаимность. Что же он скажет в этом случае? Я знаю госпожу Литтлпэдж. Она дочь Германа Мордаунта, одного из богатейших владельцев в нашей стране… Ей, воспитанной в большом свете, может ли понравиться невеста, племянница бедного землемера, носившая, как это вам известно, Мордаунт, цепь по полям и помогавшая своему дяде во всех его трудах. Это еще больше увеличивает цену Урсулы в моих глазах, но не об этом заговорит свет…

— Моя мать добрая женщина, с благородным сердцем и чувствительной душой!.. Она полюбит Урсулу! — закричал я, увлеченный порывом.

Эти слова, а еще больше выражение голоса, которым были произнесены они, произвели глубокое впечатление на присутствующих. Молния радости на минуту озарила лицо Урсулы. Землемер пристально посмотрел на меня, как будто хотел прочитать что у меня в душе. Что же касается Франка, то он повернул голову в сторону, чтобы скрыть слезы, появившиеся у него на глазах.

— Если бы я мог этому поверить, то начал бы надеяться, — продолжал землемер. — Утешение вошло бы в мое сердце в минуту разлуки с вами. Я не сомневаюсь в генерале Литтлпэдже, потому что он всегда был добрый человек… Я только боялся вашей матушки…

Сказанное вами немного изменяет мои планы и помыслы. Однако, мои любимые дети, я хочу потребовать у вас обещание…

— Остановитесь, дорогой Эндрю, — сказал я, прерывая его, — остановитесь прежде, чем вырвать у Урсулы неосновательное, осмелюсь сказать, жестокое обещание, которое может сделать нас обоих несчастными.

Не вы ли первый одобрили мою любовь, а теперь, когда я последовал вашим советам, вы хотите потушить пламя и заставить меня принести в жертву то, что выше моих сил.

— Я решаюсь на это, мой друг, потому что надеюсь, что Бог, за благое намерение, простит мою ошибку, если она произойдет. Мы с вами говорили, Мордаунт, но знаете, что сама Урсула осуждала мое поведение в отношении к вам, доказывая мне так ясно, как солнце, что я должен был вместо того, чтобы одобрять вас на подобную любовь, избегать всех разговоров о ней. Каким образом это случилось, дитя мое, что ты забыла все и что ты теперь восхищаешься тем, что раньше осуждала?

Урсула побледнела, потом щеки ее покрылись румянцем. Она упала на колени и, спрятав свою голову под грубым одеялом, прошептала:

— О, я тогда ведь не видела, мой добрый дядюшка, Мордаунта!

Я стал на колени возле Урсулы и прижал ее к своему сердцу. Но она тихо освободилась из моих объятий и ближе подвинулась к землемеру, который снова заговорил.

— Я вижу, что природа сильнее разума и что сердце выше рассудка… Но слушайте, мои дети: выполните просьбу умирающего, дайте мне слово, что вы не вступите в брак без разрешения генерала, его жены и бабушки.

— Я это обещаю вам, — сказала Урсула. — Я обещаю, я клянусь в этом нашей любовью. Я была бы несчастлива, если бы вошла в семью, где бы меня не любили.

— Урсула, драгоценная Урсула, подумайте, что вы сказали? Неужели я ничего не значу в ваших глазах?

— Я буду страдать, если потеряю вас, Мордаунт, но по крайней мере я буду иметь утешение, что выполнила свой долг; между тем как с другой стороны — я не в силах буду перенести несчастье, справедливое наказание за мою неосторожность.

Я был уверен в своем отце и матери; только одна моя бабушка внушала мне серьезные опасения. Ее план женить меня на Присцилле Бэйярд мог погубить мое счастье.

— Не принуждайте ее, Мордаунт, отказаться от клятвы. Она выполнила последнее желание умирающего. Теперь, дети мои, я достаточно поговорил о житейских делах, нужно подумать и о будущем. Оставьте меня.

Будете ли вы женаты или нет, я все равно призываю на вас благословение Всевышнего и когда-нибудь снова увижусь с вами на том свете в нашем общем жилище.

За этим благословением последовало долгое молчание, которое вдруг было нарушено страшным криком, вырвавшимся из груди Мильакра. Мы все повернулись к другой кровати, которая была поразительной противоположностью с тихой и умилительной сценой прощания нашего старого друга. Я один подвинулся вперед, чтобы помочь Пруденс, но ужас овладел мной, и я, как пораженный параличом, не в силах был сдвинуться с места.

Мильакр, обложенный подушками, почти сидел на своей кровати. Его глаза были открыты и блестели каким-то диким, безумным огнем. Губы его, сжимаясь в предсмертных конвульсиях, придавали его лицу сардоническую улыбку, внушавшую страх. В эту минуту он был неподвижен и черты его лица сохраняли ужасающее спокойствие. Я знал, что ему остается только испустить последний вздох, и ждал его, смотря на скваттера, как смотрит бедная птица, очарованная и убитая взглядом змеи. Этот последний вздох, вырываясь постепенно, расширял его рот, так что зубы выдвинулись наружу. Я больше не мог видеть этого и закрыл лицо руками. Когда я его открыл, то увидел уже мертвую оболочку, в которой столько лет обитала душа старого скваттера.

Пруденс находилась возле него и закрыла ему глаза, которые, несмотря на то, что были тусклыми, все еще выглядели свирепыми… Никогда я не видел более отвратительного трупа!

Глава XXIX

Тихо и спокойно, как дитя, которое, наклонившись к плечу матери, засыпает с улыбкой, отдал он душу свою небу, а тело завещал земле.

Гарт

Я видел, что землемер и Урсула старались не смотреть на постель Мильакра, с той минуты как этот упорный грешник перестал существовать, и поэтому я приказал перенести его труп в другую хижину. Пруденс последовала за ним, не оставляя его ни на одну минуту. Лавиния была возле нее. Между людьми, приведенными Ныокемом, было несколько столяров. Они сделали гроб, куда положили тело Мильакра, другие же выкопали яму в середине обширной равнины, на которой старый скваттер уже засеял несколько участков рожью. Ждали только, когда прибудет судья, чтобы начать погребение.

Между тем в хижине, где лежал землемер, царствовало умилительное спокойствие. Мой старый друг ослабевал все больше и больше и почти уже не говорил ни слова. Впрочем, он сохранил память до последней минуты своей жизни. Урсула почти весь день провела в молитве возле его постели. К вечеру мы уговорили ее немного отдохнуть. Когда она ушла, старик Эндрю заговорил со мной.

— Я чувствую, дорогой Мордаунт, что смерть приближается, но пусть она придет, я приму ее с улыбкой, потому что она послана Создателем. Смерть для меня не страшна.

— Да, вы должны привыкнуть к ней, капитан Койеманс, выдержав столько сражений.

— Раньше моим первым желанием было умереть с оружием в руках, как Монтгомери, как Варрен, погибшие на поле битвы. Теперь это желание прошло. Я похож на путешественника, который, перейдя широкую равнину, в конце ее встречает пропасть, и через нее он должен перешагнуть, чтобы продолжать свой путь. И что наша жизнь с ее трудами и заботами перед вечностью? Но я не пугаюсь вечности, потому что Бог просветил мой ум, и в сердце моем одна только любовь к Создателю… Ах, Мордаунт, не покажется ли вам скучным, что я говорю об этом?

— Нисколько, нисколько. Говорите, я буду вас слушать. Ваши слова для меня всегда были драгоценными, а тем более в эту торжественную минуту.

— Благодарю, Мордаунт, благодарю от всего сердца.

Вы знаете, мой друг, как прошло мое детство. Я это вам часто рассказывал, помните, когда мы еще вели бивуачную жизнь. Оставшись очень молодым без матери и отца и не имея ни защитника, ни покровителя, я не знал своего Бога и обязанностей своих к нему — И что же, дитя меня обучило этим обязанностям, научила понимать религию.