Джеймс Купер - Майлз Уоллингфорд

• Название: Майлз Уоллингфорд
• Автор: Джеймс Купер
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1998
• ISBN: 5-86218-349-3

В центре одного из наиболее ярких «морских» романов Купера — полная захватывающих приключений жизнь капитана корабля «Рассвет».

Морское братство, сражения с пиратами, дружба и предательство, наконец, любовь, преодолевающая все преграды, — таковы лишь некоторые сюжетные линии этого повествования, продолжающего с одной стороны традиции «Робинзона Крузо» Д. Дефо, а с другой — предвосхищающего художественные искания Г. Мелвилла.

Полный текст романа на русском языке публикуется впервые.

---

— И это говорит человек, который желает убедить весь мир, что он истинный наследник ее состояния! Нет, человек, который сам говорил мне, что он считает тебя всего лишь доверительным собственником половины или двух третей его состояния, до тех пор, пока он не соблаговолит остепениться!

— Я знаю, что он поддерживал подобные слухи, Майлз, — тихо ответила Люси, — с какой радостью я оправдала бы его упования, если бы можно было вернуть прошлое, каким оно представлялось нам! Все до последнего доллара из наследства миссис Брэдфорт я с радостью отдала бы, чтобы сделать Грейс счастливой, а Руперта честным.

— Боюсь, Люси, первого нам не суждено увидеть, по крайней мере на этом свете.

— Я всегда была против этой помолвки с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы судить о характере моего брата. Он всегда был слишком легкомысленным, непостоянным и совершенно не подходил Грейс с ее душевным благородством и разумностью. Есть, наверное, какая-то доля истины в его утверждении, что помолвка явилась слишком преждевременным и необдуманным шагом. В столь юном возрасте люди едва ли могут знать о том, что будет потребно им через несколько лет. Теперь и Грейс не захотела бы выйти замуж за Руперта. Она призналась мне, что самым ужасным в этой истории для нее было то, что ей открылась его истинная сущность. Быть может, я позволила себе высказаться более откровенно, чем полагается сестре, но я хотела пробудить ее гордость и таким образом спасти ее. Увы! Грейс — сама любовь, а как только любовь угаснет, боюсь, Майлз, угаснет и ее жизнь.

Я не ответил на эти пророческие слова: сошествие Люси на берег, ее поведение, весь ее рассказ убедили меня в том, что она почти оставила надежду. Мы поговорили с ней еще немного, возвращаясь к дому, но ничего существенного более не было сказано. Никто из нас не думал о себе, и я не решился бы в такую минуту как-либо воздействовать на Люси в своих интересах, как не решился бы осквернить святыню. Все мои чувства, мысли снова обратились к моей бедной сестре, и я сгорал от нетерпения, так мне хотелось вернуться на шлюп, куда и в самом деле пора было отправиться, ибо солнце уже успело скрыться и сгущались сумерки.

ГЛАВА V

У змей смертоносных весь яд заглушать

Способно волхва заклинанье;

Но муки души охлажденной смирять

Не в силах ничье волхвованье.

Дж. Байрон. «— Все суета, — сказал Учитель… »note 20

Мистер Хардиндж отнюдь не спешил разделить мое нетерпение. Он сердечно полюбил Марбла и был так рад нечаянному счастью помощника, будто и сам приходился ему родственником. Посему мне было нелегко уговорить его вернуться на шлюп. Я попросил Марбла проводить меня: подразумевалось, что затем он снова сойдет на берег, дабы провести первую ночь после встречи с матерью в родном доме. Он, однако, воспротивился такому плану, когда узнал, что сам я намереваюсь идти вниз по реке до Нью-Йорка, чтобы показать Грейс врачу; Марбл настаивал на том, что должен поехать со мной, поскольку ему надобно добыть в городе тысячу долларов, с которыми он сможет предстать перед сквайром Ван Тасселом или, по крайней мере, появиться на торгах. Таким образом, все стали прощаться, и около восьми мы были на борту шлюпа.

В тот вечер я не повидался с моей сестрой, не пошел к ней в каюту. Пожалуй, я не видел Грейс с тех пор, как мы обнаружили Руперта в обществе Мертонов, и, по правде говоря, я боялся увидеть ее, зная, как сильно зависело самочувствие Грейс от состояния ее духа. Что я мог сделать для нее? Теперь на мне лежал единственный долг — как можно быстрее дойти до Нью-Йорка, чтобы получить там необходимую медицинскую помощь. Пост, правда, оставил нам письменные указания, еще мы помнили о том, что, по мнению доктора, нам прежде всего нужно было отвлекать Грейс от раздумий, не позволяя ей сосредоточивать свои мысли на том, кто был виновником ее недуга; но теперь, поскольку Поста не было с нами, я почитал своей святой обязанностью, не откладывая, отыскать другого знающего доктора.

Прилив начался в девять, и мы тут же отошли легким юго-западным ветром. Марбл, как и мистер Хардиндж, не подозревавший об истинном состоянии моей сестры, решил устроить ужин в честь радостных событий своей жизни. Я хотел было возразить против его намерения, но Люси попросила меня позволить ему осуществить задуманное, ибо такие convivesnote 21, как мой бывший опекун и мой помощник, вряд ли стали бы вести себя слишком шумно, к тому же она думала, что разговор или обрывки его, которые можно будет услышать сквозь переборки, отвлекут больную от воспоминаний о случайной утренней встрече.

Итак, Марбл радостно принялся за дело, и спустя час каюты «Уоллингфорда» являли собой замечательную картину. Грейс лежала в своей койке и, терпеливо и любезно, уступая просьбам своей подруги, словно бы внимала ее рассказу о причине устроенного помощником празднества, милостиво улыбаясь его остротам; Люси заботливо и нежно ухаживала за своей подопечной, как я мог видеть сквозь открытую дверь кормовой каюты, в то же время стараясь казаться веселой, она переходила к нам, поддерживала беседу, которая велась за столом, обменивалась тостами с помощником и поднимала бокал за счастье и благоденствие его недавно обретенных родственников; мистер Хардиндж, как всегда, преисполненный любви к ближним, весь светился радостью за своего товарища, не замечая ничего вокруг; Марбл все более вникал в свое новое положение, ибо чувства его час от часу крепли и входили в их естественное русло; я же был вынужден делать вид, что разделяю его радость, между тем как все мое существо пронизывала тревога за Грейс.

— Более вкусного и жирного молока никто никогда не пивал на борту судна! — воскликнул Марбл, заканчивая свою трапезу чашечкой кофе. — А масло! Ничего подобного в жизни не пробовал. Крошка Китти сама, в своих ручках принесла и то и другое, оттого они сделались еще вкуснее — что еще может придать снеди столь необыкновенный вкус? Такой бесподобной бывает только пища, которую принимаешь из рук родных. Полагаю, мистер Хардиндж, вы не раз убеждались в этом на собственном опыте?

— Я догадывался об этом, друг мой, — в жизни у меня почти не было случая испытать то, о чем вы говорите. Моей семьей всегда была моя паства; разве только Майлза и его милую сестру тоже можно считать моими детьми, ибо я люблю их как своих детей. Однако я могу понять, что масло кажется еще более вкусным, когда оно приготовлено руками матери или такой прелестной племянницы, как ваша Китти.

— Как это все-таки промыслительно, — кажется, так вы говорите, — что я нашел эдакую мать! Ведь, в конце концов, я мог обнаружить какую-нибудь неряху, или сварливую бабу, или женщину с плохой репутацией, или такую, которая никогда не ходит в церковь, или даже пьяницу и сквернословку, ибо, прошу простить меня, мисс Люси, встречаются и такие; мне же вместо всех этих дам весьма сомнительных достоинств посчастливилось найти отличную мать; да, сам король Англии не устыдился бы такой пожилой леди, будь она его матерьюnote 22. У меня было сильное желание, мистер Хардиндж, стать на колени и просить милую добрую старушку просто сказать: «Благослови тебя Бог, мой дорогой сын, Мозес, Ван Дюзер или Олоф, как бы тебя ни звали».

— Если бы вы так и поступили, мистер Марбл, ничего плохого бы не случилось. Такие чувства делают вам честь, и никогда не нужно стыдиться желания получить родительское благословение.

— Видать, это-то, мой дорогой сэр, — простодушно добавил Марбл, — и называется обращением в веру? Я часто думал о том, что религия меня в конце концов настигнет, и теперь, когда в сердце больше нет обиды и горечи оттого, что мне не о ком заботиться и никто не заботится обо мне, я по-другому смотрю на вещи, и мне хочется обнять весь род человеческий — о нет, не весь, исключая этого старого мошенника Ван Тассела.

— Вы не должны никого исключать, ибо сказано: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас»note 23.

Марбл удивленно воззрился на мистера Хардинджа; по правде говоря, едва ли в христианской стране можно было найти человека его возраста, который получил бы меньше наставления в вере, чем Марбл. Весьма вероятно, что он никогда раньше не слыхал этих известных заповедей; но я заметил, что его поразил тот глубокий нравственный смысл, который наполняет их, смысл, перед которым преклоняется даже самая окаменелая человеческая душа, втайне признавая его величие. Все же он колебался. Некоторое время он пристально глядел на пастора, а затем спросил:

— Откуда же вы взяли, что мы должны поступать так, мой дорогой сэр?

— Откуда? Да оттуда, откуда мы узнаем все заповеди Бояуш и Его святую волю, — из Библии. Вы должны стремиться к тому, чтобы желать этому мистеру Ван Тасселу добра, а не зла, постарайтесь любить, а не ненавидеть его.