Джеймс Купер - Майлз Уоллингфорд

• Название: Майлз Уоллингфорд
• Автор: Джеймс Купер
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1998
• ISBN: 5-86218-349-3

В центре одного из наиболее ярких «морских» романов Купера — полная захватывающих приключений жизнь капитана корабля «Рассвет».

Морское братство, сражения с пиратами, дружба и предательство, наконец, любовь, преодолевающая все преграды, — таковы лишь некоторые сюжетные линии этого повествования, продолжающего с одной стороны традиции «Робинзона Крузо» Д. Дефо, а с другой — предвосхищающего художественные искания Г. Мелвилла.

Полный текст романа на русском языке публикуется впервые.

---

— Послушай, Майлз, — закричал он, хотя его губы находились в каких-нибудь трех футах от моего уха, — он скачет, как кит с гарпуном в спине! Боюсь, как бы у него не оторвало форштевень.

— Этого можешь не бояться, Мозес, — меня больше беспокоит вон тот якорный канат с правого борта — нагрузка на него гораздо больше, чем на левый борт, видишь, как натянулись стренди.

— Да, да, испытание на прочность, если обобщить. А что, если мы положим лево руля и попробуем отвернуть в сторону?

— Я думал об этом, ведь течение сильное, и, может выть, нам удастся…

Не успел я договорить, как три исполинских вала обрушились на нас один за другим, подобно трем гулякам, бесчинствующим средь угрюмой толпы; первый поднял нос «Рассвета» так высоко в воздух, что сердце у нас замерло. Затем мы погрузились на глубину, равную высоте предшествовавшего взлета; мне даже почудилось, будто что-то надломилось от этого страшного напора. Из-за потока воды, который устремился на бак, ничего нельзя было разглядеть; но вот нос корабля еще раз вздернуло вверх, еще раз погрузило в воду, а потом судно как будто потеряло в весе.

— Нас сорвало с якоря, Майлз, — закричал Марбл, подавшись вперед, чтобы я мог слышать его. — Канаты лопнули как нитки, мы очертя голову несемся к земле!

И правда! Канаты разорвало, и судно стало отворачивать нос от шторма, словно бешеный скакун, который сбрасывает узду, прежде чем пуститься в свой неистовый карьер! Я огляделся в поисках негров, но Наб уже стоял у штурвала. Сей доблестный муж, преданный мне до конца, понял, что произошло, не хуже нас с Марблом и бросился туда, где в нем более всего нуждались. Хоть он и не был семи пядей во лбу, моряк он был превосходный. Движением руки я приказал ему положить руль на ветер, и он ответил мне кивком. Более мы ничего не могли предпринять и только в ужасе ожидали последствий.

Нос «Рассвета» все уваливался до тех пор, пока судно не стало лагом, отчего его начало швырять из стороны в сторону, так что ноки нижних реев с подветренного борта едва не погружались в воду. Затем оно выбралось из бурлящего штормового котла и с трудом повлеклось вперед. Но, прежде чем оно стало хоть немного слушаться руля, три волны пронеслись поперек его палуб, унося все, что не было крепко-накрепко принайтовлено, все неодушевленные предметы, которые своей волей не могли переместиться к подветренному борту. Волны вырвали пять бочек с водой из найтовых, словно те были скручены из обычного шпагата. Камбуз тоже унесло с последним гигантским валом, а саму печь спас только ее огромный вес да мощное крепление. Одним словом, волны унесли все, что попалось им на пути, кроме баркаса, грунтовы которого выдержали натиск.

К тому времени, как это опустошение закончилось, судно почти развернулось по ветру и его ход стал весьма ощутимым. Сначала оно устремилось к берегу, пройдя в этом направлении где-то полмили по косой, прежде чем повернулось кормой к ветру — курс, который позволял ему идти почти параллельно берегу. Мы с Марблом теперь без труда добрались до кормы и положили руль немного вправо с тем, чтобы по мере возможности отходить к середине пролива. Ветер дул с севера, вдоль пролива, так что, если бы он был достаточно широк, нам нечего было бы опасаться, но не прошло и трех-четырех часов после того, как судно стремительно понеслось под штормовым ветром, мы увидели впереди землю — в этой части острова берег тянется с севера на юг. Марбл предложил использовать благоприятный момент и, поставив грот-марсель, заставить судно отойти от земли — на подветренной скуле простиралось побережье, прилегающее к Дублину. Прежде чем убрать марсель, мы предусмотрительно полностью зарифили его, и я сам забрался на марс, чтобы спустить парус. Если уже на палубе буря казалась мне весьма свирепой, то теперь, когда я забрался на грот-марса-рей, порывы ветра обрушились на меня прямо-таки с неистовой яростью. Удержаться на рее было совсем не просто, а чтобы работать, требовалось немалое мужество и сила. Тем не менее я распустил парус, а потом слез и помог Марблу и коку натянуть шкоты. Туго натянуть их мы не смогли, но поставить парус нам удалось, и довольно недурно.

Судно тотчас ощутило присутствие этого небольшого лоскута. Благодаря совместному действию громоздких снастей и этого единственного обрывка паруса «Рассвет» помчался вперед с огромной скоростью, делая, наверное, одиннадцать — двенадцать узлов. Его очень сильно сносило ветром, и мне казалось, что и течение засасывает его и несет к берегу; но в общем судно держалось на том же расстоянии от берега, что и прежде, и шло параллельно ему, вспенивая вокруг себя волну, подобно фрегату, который мы видели накануне. При той скорости, которую развил «Рассвет», через двенадцать — пятнадцать часов мы оказались бы в проливе между Холихедомnote 133 и Ирландией, где у нас было бы больше пространства для маневрирования, так как суша там снова изгибается к западу.

Долгие-долгие часы мы с Марблом в тот день и в последующую ночь сменяли друг друга у штурвала и выполняли всякие работы, подобающие матросу, а также помощнику и капитану. Все это время судно бешено неслось к Атлантическому океану и вышло в него до зари, пройдя мимо большого судна, которое лежало в дрейфе под одним штормовым стакселем и в котором я узнал фрегат, разглядывавший нас на якорной стоянке. Куттер тоже находился неподалеку, и, увидев, как страшно качались и кренились эти два полностью укомплектованных судна, я представил себе, что было бы с нами, если бы нам пришлось, как им, идти на ветер. Вероятно, они поступили так из-за нежелания покидать свою крейсерскую территорию у входа в Ирландский пролив.

Когда рассвело, нашему взору представилась ужасная картина. Океан являл собой совершенный хаос; зеленые, словно от злобы, пятна перемежались яростной пеной. Тучи закрывали солнце, и буря, казалось, быстро приближалась к своей высшей точке. В десять часов мы промчались мимо американского судна, на палубе которого не было ничего, кроме фок-мачты. Как и мы, оно шло по ветру, но мы делали три фута против его двух. Спустя полчаса мы стали свидетелями страшного зрелища — на наших глазах исчез в пучине английский бриг. Он лежал в дрейфе, прямо по курсу, и я как раз смотрел на него с брашпиля, стараясь сообразить, не следует ли нам тоже стать к ветру, чтобы продержаться до конца бури. Вдруг бриг качнулся и пошел под воду, как ныряющий дельфин. Не знаю, что послужило причиной этого бедствия; через пять минут мы оказались совсем близко от места катастрофы, но не обнаружили никаких ее следов, даже ганшпута, хоть и смотрели во все глаза в надежде подобрать хоть кого-нибудь, кто успел уцепиться за мачту. О том, чтобы остановиться, не могло быть и речи — с равным успехом тот, кто не понимает по-немецки, может надеяться прочесть на верстовом столбе немецкое слово, пролетая мимо в вагоне поезда.

Ровно в полдень наш фор-марсель сорвало с рея. Одно за другим отлетали крепления, а затем унесло весь парус. Огромное полотнище сотрясало ветром с такой силой, что, того и гляди, с корабля содрало бы фок-мачту. Эти рывки длились около трех минут, как вдруг раздался хлопок — и парус разорвался в клочья. Через десять минут мы остались без грот-марселя. Этот парус целиком отделился от рея; казалось, будто какое-то невидимое судно выстрелом из пушки подает сигнал бедствия. Ликтрос, шкоты, штык-болты и риф-сезни держались на своих местах, а полотно выдрало одновременно с четырех сторон паруса. То, что последовало, не поддается описанию. Сорвавшаяся с мачты часть грот-марселя полетела вперед и, прилипнув к фор-марсу сзади, как бы распростерлась на марсе, гарпинсах, такелаже и других преградах на своем пути. Это довершило дело. Один за другим болты фокового такелажа стали срываться или обламываться — каждый отскакивал с громким треском — и все принадлежности фок-мачты, перелетев через нос судна, попадали с палубы за борт. Не выдержав страшного давления, подломилась грот-стеньга, увлекая за собой крюйс-брам-стеньгу.

От скопления огромного количества громоздких снастей перед носом «Рассвета» при стоявших задних мачтах корму занесло в сторону, и, несмотря на то, что Марбл, стоявший у штурвала, старался как мог удержать судно, оно сбилось с курса. Волны тотчас с бешеной силой обрушились на него, сметая с палубы даже баркас и камбуз и вместе с ними унося со шкафута подветренный фальшборт. Наб в тот момент находился в баркасе, разыскивая какую-то хранившуюся там вещь; я успел увидеть только, как бедняга вместе с баркасом на гребне волны перелетает через борт судна, подобно пузырьку на поверхности бурного потока. Диоген в ту минуту подошел к своей печи, чтобы присмотреть за незамысловатым обедом, который он пытался состряпать, и схватился за нее как за самый массивный из всех окружавших его предметов, но и печь смыло за борт, так что и Диогена мы больше не видели. Марбл находился в относительно безопасном месте, у штурвала, и держался на ногах, несмотря на то, что вода поднялась ему чуть не до самых плеч. Меня спас только такелаж грот-мачты, к которому меня прибило и где я просто-напросто застрял.