Джеймс Купер - «Морская волшебница», или Бороздящий Океаны

• Название: «Морская волшебница», или Бороздящий Океаны
• Автор: Джеймс Купер
• Жанр: Морские приключения

«Морская волшебница» — самое романтическое произведение Фенимора Купера (1789 — 1851). В этом увлекательном романе перед читателем оживают своеобразные картины далекого прошлого, встают живописные фигуры людей XVIII века. Приключения и подвиги отважных и самоотверженных моряков с таинственной бригантины не оставят равнодушным читателей любого возраста.

---

Олофф ван Стаатс встал ни свет ни заря, и, когда он вышел на лужайку насладиться утренней прохладой, ничто не могло вызвать у него подозрений, будто здесь произошло что-то необычайное, пока он спал. Ставни «Обители фей» были еще закрыты, и только верный Франсуа хлопотал по хозяйству у флигеля, стремясь, чтобы пробуждение его молодой хозяйки было для нее как можно приятнее.

Патрон Киндерхука был настолько лишен романтики, насколько это возможно в двадцатипятилетнем возрасте и допустимо для человека, который, как полагали, был влюблен и к тому же не вполне чужд человеческих страстей. Будучи обыкновенным смертным, а также потому что привлекательность красавицы Барбери была бесспорна, Олофф ван Стаатс не избежал судьбы, на которую молодых людей обрекает воображение, взволнованное видом красоты. Выйдя из дома, он направился к флигелю и после заранее обдуманных, но нерешительных маневров в конце концов приблизился к камердинеру, так что обращение между ними стало не только естественным, но и неизбежным.

— Чудесное утро, мосье Франсуа. И какой полезный для здоровья воздух! — начал молодой патрон и в ответ на низкий поклон слуги приподнял шляпу. — Здесь хорошо жить в теплое время года! Следовало бы почаще наезжать сюда.

— Когда мосье патрон становится хозяин эта вилла, он наезжать сюда когда хотеть, — отозвался Франсуа, следя за тем, чтобы его слова не были истолкованы как приглашение со стороны его хозяйки, и в то же время желая сделать приятное своему собеседнику. — Мосье ван Стаатс уже есть крупный землевладелец у река и однажды может стать землевладелец и у моря.

— Я подумывал о том, чтобы последовать примеру олдермена и построить виллу на побережье, но это в будущем, когда я твердо стану на ноги. Ваша госпожа еще не проснулась, Франсуа?

— О нет, мосье! Мамзель Алида еще спать. Это хороший признак, мосье патрон, когда у молодой барышня хороший сон. Должен заметить, что весь фамийль де Барбери имел хороший сон. Это замечательный семья в отношении сон!

— И все-таки именно в ранние часы утра следует дышать свежим и бодрящим, словно бальзам, воздухом с океана!

— Без сомнений, мосье. Это удивительно, как мадемуазель любит воздух! Никто не любить воздух больше мадемуазель Алид! Ба! Это у них семейный любовь. Это был большой плезир наблюдать, как мосье де Барбери любить воздух!

— Может быть, барышня не знает, который теперь час? Не следует ли постучать ей в дверь или в окно, Франсуа? Признаюсь, я был бы счастлив увидеть в окне ее улыбающееся личико.

Никогда прежде дерзания патрона Киндерхука не простирались так далеко; по блуждающему и тревожному взгляду, которым он обвел все вокруг после столь недвусмысленного проявления слабости, можно было предположить, что он уже сожалеет о своей опрометчивости. Франсуа, не желавший отказывать в просьбе человеку, владевшему сотней тысяч акров земли, не говоря уж об огромном капитале, всерьез задумался, не следует ли выполнить ее, но тут же спохватился, вспомнив, что молодая хозяйка достаточно своенравна и сама решает, чего ей хочется.

— Я буду счастливый постучать мадемуазель, но мосье знать, как любит сон молодой особ. В семье де Барбери никогда не стучат, и я не уверен, что мамзель Барбери любить слушать стук, но, если мосье патрон желает… А вот и сам мосье Беверут! Он идет без стук в окно. Я рад оставить вас с мосье олдермен!

И услужливый, но осторожный камердинер откланялся, не беря на себя разрешение дилеммы, которую он, удаляясь, назвал про себя «tant soit peu ennuyant»note 76.

Олдермен был, как обычно, бодр и крепок и занят мыслями о собственной персоне. Прежде чем заговорить, он трижды шумно втянул в себя воздух, словно желая обратить внимание гостя на то, какие здоровые у него легкие и как чист воздух в его загородном имении.

— Зефиры и курорты! Именно здесь залог здоровья, патрон! — вскричал бюргер, несколько раз проделав эту операцию. — «Сладкая прохлада» может соперничать со своими заокеанскими собратьями в Шевелинге или Гельдере. Широкая грудь, морской воздух, спокойная совесть и удача в торговле — вот что нужно для того, чтобы легкие работали с такой же легкостью, как крылышки колибри. В вашем роду редко кто доживал до восьмидесяти. Покойный ваш батюшка свел свои счеты с жизнью в шестьдесят пять лет, а его отец — чуть старше семидесяти. Удивляюсь, как это вы не породнились с ван Куртландтами! Их кровь гарантировала бы вам девяносто лет жизни.

— Господин ван Беверут, воздух вашей виллы так живителен, что им хочется дышать почаще, — ответил молодой патрон, у которого были куда менее торгашеские манеры, чем у его собеседника. — Как жаль, что не все используют возможность насладиться им!

— Вы имеете в виду лентяев с того крейсера? Слуги ее величества любят поспать. Что касается бригантины в бухте, то она очутилась здесь каким-то чудом. Уверен, что толку от нее не будет и королевское казначейство ничем не разживится… Эй, Бром! — окликнул он пожилого негра, работавшего неподалеку от дома и пользовавшегося особым доверием хозяина. — Ты не видел, случаем, не подходили ли к берегу лодки с этой чертовой бригантины?

Негр покачал головой, словно фарфоровый китайский болванчик, и громко, от души рассмеялся.

— Я думаю, что все свои темные дела с янки она уже проделала и пришла сюда, чтобы перевести дух, — ответил хитрый раб. — Хотел бы я, чтобы к нам заявился какой-нибудь контрабандист, тогда бедный чернокожий честно заработал бы несколько медяков.

— Вот видите, патрон, человеческое естество восстает против торговой монополии. Устами Брома глаголет сама природа человека. Нелегко купцу поддерживать в своих подчиненных чувство уважения к законам, которые постоянно вызывают искушение нарушать их. Что ж, будем надеяться на лучшее и постараемся быть хорошими верноподданными. Откуда бы ни взялась эта бригантина, она красива и недурно оснащена. Как вы считаете, какой сегодня будет ветер? Береговой?

— Похоже на то, что погода меняется. Надеюсь, что все скоро встанут и выйдут на воздух, чтобы успеть вкусить свежесть морского ветра, покуда он не переменился.

— Пойдем вкусим-ка лучше завтрак! — вскричал олдермен, стараясь скрыть от собеседника тревогу, которую внушали ему облака. — Здесь можно будет показать, на что способны ваши челюсти! Негры не бездельничали этой ночью, господин ван Стаатс… Гм… Я хочу сказать, негры у меня не бездельничают и на столе у нас будет богатый выбор даров реки и залива… Это облако над устьем Раритана как будто подымается, и еще может задуть западный ветер!

— А вон идет лодка со стороны города, — заметил патрон, нехотя подчиняясь приглашению купца пройти в комнату, где они обычно завтракали. — По-моему, она очень торопится.

— Просто на веслах сидят сильные гребцы! Уж не везут ли они распоряжение на крейсер? Нет, скорее похоже, что она направляется к нам. Ночь часто застает джерсийцев на полпути между домом и Нью-Йорком. А теперь, патрон, — к Нашим ножам и вилкам! Покажем, на что способны наши желудки.

— Неужели мы будем наслаждаться завтраком в одиночестве? — спросил молодой человек, то и дело бросая тоскующие взгляды на закрытые ставни «Обители фей».

— Твоя мать избаловала тебя, молодой Олофф. Тебе подавай кофе красивой женской ручкой, будто иначе оно теряет свой аромат! Понимаю, понимаю и не стану думать о тебе хуже. Это естественная в твои годы слабость. Безбрачие и независимость! Лишь после сорока лет мужчина может сказать, что он хозяин самому себе! Пойдите сюда, Франсуа. Пора племяннице стряхнуть сон и показать солнышку свое личико. Мы ждем ее за столом. Я нигде не вижу и эту ленивую девчонку Дайну.

— Конечно, мосье, мамзель Дайна не любить быть деятельной, — ответил камердинер. — Но, мосье олдермен, они обе молоды. Сон хороший целительный для молодежь.

— Барышня уже выросла из пеленок, Франсуа, и в этот час ей пора бы уже вертеться у окна. А что касается этой дерзкой черномазой чертовки, то ей и подавно следовало проснуться и заняться делом! Но я сам подведу ей баланс. Пойдемте, патрон, наши желудки не должны дожидаться ленивой, своенравной девицы. К столу!.. Неужели ветер не повернет на западный?

С этими словами хозяин виллы направился в небольшую столовую, где уже был сервирован завтрак. Молодой ван Стаатс, жаждавший увидеть распахнутыми настежь окна флигеля и радостное личико Алиды, улыбающееся красоте окружающей природы, с явной неохотой последовал за ним.

Франсуа отправился будить мадемуазель, размышляя по пути о том, как выполнить распоряжение хозяина, оставаясь верным и своему долгу слуги и своим понятиям о благопристойности. Подождав немного, олдермен и его гость уселись за стол. Миндерт громко возмущался тем, что приходится ждать его нерадивую племянницу, и, между прочим, прочел лекцию о пользе пунктуальности в домашней жизни и в торговых делах.