Евгений Черносвитов - Сага о Белом Свете. Порнократия

• Название: Сага о Белом Свете. Порнократия
• Автор: Евгений Черносвитов
• Жанр: Научная Фантастика

Книгу можно отнести к научной фантастике, приоткрывающей завесы закрытых лабораторий, в которых осуществляются поиски помощи человеку выжить в этом мире и продлить ему активную, творческую жизнь. Это не мешает книге быть остросатирической, воскрешающей традиции Франсуа Рабле и Шарля Монтескье. И это воскрешение осуществляется жестко, не щадя «завядшие нравы», «цветы зла» предыдущей эпохи, не освободившейся от «синих чулок» королевы Виктории, несмотря на старание Зигмунда Фрейда и Жака Лакана!

---

«Верила, верила, верю. Верила, верила я…»

Но, на сей раз пела Катя. И на сей раз шквал аплодисментов прервал прекрасное пение, ничуть не уступающее сашиному! И, нельзя было понять, кому аплодируют! Стоящему на колене графу, советскому гражданину, члену КПСС, профессору Владимиру Николаевичу Дурного, тем самым подталкивая на положительный ответ Сашу. Советскую гражданку, медсестру… Ей ровно три месяца назад, когда Володя разводился с баронессой Светланой Крюгер) исполнилось 18 лет. Или Екатерине, за ее пение, и таким образом требуют, чтобы петь она прекратила!.. Володя все стоял и терпеливо ждал ответа от Саши. Она же, аккуратно собрав осколки чашечки и положив их на кофейный столик, что стоял перед ее креслом на салфетку, удобно села на место, и спокойно, твердо, сказала: «Я согласная быть твоей женой, Володя… Уверена, что смогу тебя полюбить, и быть достоянным членом твоей древней фамилии. Моя крестьянская кровь русских крепостных, возможно даже графов Дурново, вольется в общее русло, из которого пойдут истоки крови наших с тобой детей!» Володя начал лихорадочно снимать огромный перстень со своего мизинца. Сняв его, протянул Саше:

«Это – моей бабушки. Подруги убиенных княжон Романовых. Подарок княгини Марии Федоровны, матери Николая 11-го…»

Сняв, протянул его Саше. Сережа пристально наблюдая за сценой, в том числе и за Катей. Увидел, что у Кати на глазах появились слезу, и она опустила голову, затягиваясь сигарой.

«А почему сразу не снял перстень?» – неожиданно спросила Саша, одевая его на средний палец левой руки. «Не был уверен, что ты примешь мое предложение, честно говоря… А надевать перстень на палец, с которого только что снял с кожей – бесполезная затея!»

«Да я бы дала тебе согласие только из-за этого перстня, Мефистофеля и квартиры в „Лебеде“! Заведу там свору маленьких собачек и мраморного дога, и буду по утрам и вечерам, выгуливать, вместе с профессорами и доцентами института, выгуливающих своих породистых собак, института, в котором буду учиться…»

Сказав последнюю фразу голосом matter-of-fact, Саша мгновенно преобразилась! Из девушки, в голосе которой звучало недоверие происходящему, и даже грубость, она вернулась в ту Сашу, которую увидел Сергей в своей больнице в халатике медицинской сестры! Сашу, которая очень ему понравилась! Грациозная, с огромными живыми, прекрасными и умными глазами. С лицом, отражающем богатую эмоциями внутреннюю жизнь и природную интеллигентность. С фигурой красавицы, не уступающей врожденной элегантностью Володе. Короче – леди с изысканными манерами!

Но, тут же он увидел ее обнаженной, пораженный чистотой белоснежного мрамора ее кожи с синими прожилками… А еще вспомнил неистовство и силу самки в схватке с самцом, которого жаждала ее плоть, и аромат… В ушах явственно зазвучали строки Ивана Бунина:

«Все тот же зной и дикий запах лука. В телесном запахе твоем…»

«Наверное, схожу с ума!» – мелькнула у него мысль, ибо строка Бунина материализовалась, и он явственно, вполне реально чувствовал ноздрями то, что звучало в ушах! Но, сразу очнулся от своих грез наяву, когда ощутил, как его шею нежно обвивают руки Любы, и волнующую его плоть тяжесть ее бедер! Любы тихо подошла, обвила шею Сергея руками, и села ему на колени, положив голову ему на грудь…

Идиллию с зеленой полянкой, залитой лучами солнца, с гуляющими по полянке прекрасными девушками, в окружении белых козочек, нежно щиплющих травку… Огромное пламя, достигающее своими искрами звезды ночного неба, и прыгающими через костер голыми нимфами, чье тело алчно-красное от ласкающих его языков пламени… сменил вполне реальный и нынешний голос бабы Любы:

«Это хорошо! Две свадьбы сразу легче готовить, чем одну… Вот только один вопрос, – повернула баба Люба голову к Володе, сидевшем на полу у ног своей избранницы, – вы, Володя, Саша и Люба – крещенные, православные? Я буду вас венчать, и не приму никаких возражений!»

«Баба Люба! Дурновы – православные, и крестили меня в храме на Большой Никитской, где, да будет Вам известно, 18 февраля 1831 года в притворе недостроенного еще Вознесенского храма Пушкин венчался с Натальей Гончаровой, жившей неподалеку на Большой Никитской улице. „Большое Вознесение“ осталось в истории Москвы связанным не только с именем Пушкина. Он всегда был излюбленным храмом московской интеллигенции. В 1863 году в нем отпевали великого М.С.Щепкина, а 13 ноября 1917 года – юнкеров, погибших во время самого ожесточенного в Москве боя у Никитских ворот, и по преданию, здесь же, около храма, захороненных. В 1920 году здесь венчалась дочь Федора Шаляпина, и певец сам читал под сводами храма „Апостола“. 5 апреля 1922 года в Вербное воскресенье Святейших Патриарх Тихон совершил в этом храме свое последнее богослужение – за два дня до смерти. В 1923 году в нем отпевали архидиакона Константина Розова, а в марте 1928 года – первую народную артистку СССР Марию Ермолову…»

«Это хорошо, – сказала баба Люба и добавила, – это Церковь Вознесения Господня за Никитскими воротами (Большое Вознесение). Она была построена на месте деревянного храма в 1619 г. В1685—89 гг. этот храм был заменен каменным, поставленным на средства царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной, матери будущего императора Петра I. Я была там, ставила свечи за упокой наших с Сережей, родителей…»

«А вы, невестушки, крещенные?»

«Мы не крещенные, – в голос сказали Люба и Саша и добавили, тоже в голос, – мы – дети атеистов и коммунистов…»

«Придется вас крестить в нашей церквушке. Крестной матерью вам буду я, а отцом Всеволод Петрович… Сева, ты согласен?»

«Какой разговор! Я – православный и венчанный. И буду отпетым…»

«Я тоже православный, – громко сказал Николай Константинович, – и хотел бы быть крестным отцом одной из красавиц! Кто меня возьмет в отцы?»

«Дядя Сева, ты не против, если Николай Константинович будет моим крестным? Ты и так мне, как родной отец!»

«Не только не буду против, буду очень рад! Большую честь нам с тобой, племяша, оказывает великий дальневосточный ученый!..» И, встав с кресла, Всеволод Петрович подошел к Николаю Константиновичу, взял его руки в свои огромные сильные ручищи, и, тряся, сказал: «Вот и породнимся в Боге мы с тобой, Коля!»

Николай Константинович, молча, зловеще улыбался…

«Итак, давайте все делать хорошо и основательно… Но – быстро! Свадьбы – это хорошо, но нам еще работать надо! Я, ведь, приехал сюда не на свадьбы! У меня очень серьезное предложение… Пожалуй, к вам всем…» – начал Николай Константинович. Катя его перебила:

«Сережа, отвези меня в аэропорт. Я улетаю домой!»

«Когда?»

«Завтра! Спасибо, Николай Константинович за все, баба Люба, вам особое спасибо, как и Володе…, – она еле сдерживала рыдание, которое подкатило уже к горлу, – на меня в своем проекте, профессора, прошу не рассчитывать!..»

«Завтра мы тебя отвезем в аэропорт, – сказала спокойно Люба, и повернувшись к Сергею, добавила, – собери Кате гостинцев с ДВ: баночки икры черной всех сортов, красной икры, копченной рыбы и кабанятины… ну, сам знаешь! Сигар своих не забудь…»

«И моего ликера», – вмешался Николай Константинович, подойдя к Кате, и прижав ее к себе, стал гладить, как маленького ребенка по голове. Потом добавил: «Окончишь институт, приглашаю тебя к себе на кафедру ассистентом и в мою заочную аспирантуру… Вижу, что ты девушка талантливая, возможно даже одаренная… А кто хотя бы раз побывает на Дальнем Востоке – никогда его не забудет…»

«Как это точно, профессор!» – опять прервала его Катя! Он еще крепче прижал ее к себе, и интенсивнее стал гладить по голове.

«А, хочешь, я переведу тебя в наш ХГМИ, хоть завтра… Мы с твоим ректором в одном полку воевали! Будешь теперь знать, что он, как и я, снайпер… Только в его дуэли с немцем, ловчее оказался противник. Он попал Валентину Федоровичу в правый глаз. Но пуля была уже на вылете и не пробила череп. Вот всю жизнь Валя и носит фашистскую пули в голове! Было ему тогда 18 лет… После войны окончил школу, институт, аспирантуру, защитил две диссертации. Побывал даже Министром здравоохранения РСФСР. Но все же ушел в психиатрию. Сейчас и ректором работает, и кафедру возглавляет! Учебники и книги по психиатрии пишет. С мировым именем ученый!»

«Спасибо, Николай Константинович! Я подумаю над вашими словами, и если что надумаю, тут же позвоню вам на кафедру…»

«Вот тебе моя визитка. Здесь все мои телефоны: домашний, дачи…»

«Спасибо!» – сказала Катя и, поцеловав Николая Константиновича в щеку, быстро пошла в свою комнату. Не выходила из нее до самого отъезда. Перед тем, как сесть в машину – на заднее сиденье, которое Сережа заботливо обложил шкурами, тепло со всеми попрощалась, подойдя к Володе, шепнула:

«Состаришься, на моих руках умирать будешь! Она тебя скоро бросит: и „Лебедя“ с Мефистофелем заберет, и машины твои…!»