Лана Дзассохова - Запах пыли

• Название: Запах пыли
• Автор: Лана Дзассохова
• Жанр: Современные любовные романы

Когда-то давно они были детьми. Прошло много лет прежде чем они встретились снова и эта встреча стала началом невероятных событий в их жизни. Оказалось, что не все являются теми, за кого они выдают себя. Вопрос, мучающий главную героиню встает особенно остро. Она пытается найти ответ, но что же получится у них в конце?

---

–Отпусти ее!– прикрикнул на нее Радим, но ей было все равно. Она так вцепилась в меня, что я думала, кофту вот-вот разорвет. Отцепить от себя у меня не получалось, я боялась нечаянно сделать ей больно.

Радим что-то сердито проговорил ей на непонятном мне языке, но она продолжала голосить. На крик выбежала ее мама, отодрала от меня и увела домой, по пути несколько раз шлепнув. Я поправила волосы и кофту.

–Ну и характер у этой девчонки, – недовольно глядя ей вслед, заметил Радим.

–Извини, я… – мне было неудобно. Я даже подумала, не следует ли мне в данной ситуации в слезах убежать домой. Но убегать, когда он рядом совсем не хотелось

– Ерунда. Забудь, – утешительно добавил он.

Это было как-то странно. Он иногда вел себя как взрослый, будто ему не 14, а все тридцать.

К нам во двор как-то повадилась чужая собака, большая и белая. Каждый вечер у нас исчезали ботинки, босоножки, шлепанцы, все, что оставалось во дворе, на ступеньках лестницы. Причем таскала она обувь, именно для правой ноги.

–Тут к нам по ночам собака заходит, – предупредил мой папа Радима, складывающего поленья, которые, сам и порубил,– Свистеть-то умеешь, чтобы если что напугать ее.

В следующую секунду я услышала пронзительный короткий свист.

–Вот, молодец, – похвалил папа,– Так и свисти, когда увидишь ее.

В августе я сильно заболела. Как раз после его отъезда. Мне было так плохо, что я не могла пошевелить головой: она затылок, виски и лоб раскалывались, как только я пыталась приподняться или повернуть ее. Такого у меня никогда не было, хотя болела часто, ангина, бронхиты и грипп были хорошо мне знакомы. Врач скорой помощи сделал укол и неуверенно диагностировал солнечный удар, а я пыталась вспомнить, когда это так долго пробыла на солнце. Я пила анальгин и еще какие-то антибиотики, вспоминая слова из песни Цоя «Когда твоя девушка больна» про то, что она ест мед и пьет аспирин. Через несколько дней мне стало лучше, и тут я узнала, что он вернулся. Хорошо, вовремя узнала, что он сам ко мне собирается зайти, навестить, так сказать, больную. Иначе, я бы сама выскочила из кровати и побежала к нему.

Тогда-то он и заполнил ту самую анкету.

-Смотри, что у меня,– перекидывая изумрудного цвета всю в золотистых узорах книгу, из одной руки в другую похвасталась я, – Коран!

–Нельзя так играть с книгой! – испуганно предупредил Радим.

–А что такого?

–И нужен тахарат, чтобы руки чистые были.

Он выглядел озабоченным, даже немного встревоженным. Перед глазами возникла картинка: запыленная стопка ненужных книг, и среди них лежит Коран. Именно в таком виде я случайно нашла ее у соседей и попросила одолжить. Пожалуй, не стоит говорить ему об этом.

–Ладно. Слушай, а как ее читать-то? Обложка с обеих сторон как лицевая!

–Это же арабское письмо. Справа налево.

–Ух, ты, здорово! А ты умеешь?

–Когда-то читал, но там сложновато, в начале, в середине и в конце одна и та же буква пишется по-разному. Надо запоминать.

Мне тоже показалось это слишком сложным. И я решила вернуть книгу обратно, соседям.

В начале сентября он уехал. Точнее 4 сентября. Он пожелал счастливо оставаться, пожал мне руку, сел в авто дяди и помахал на прощание. А я смотрела вслед удаляющейся машине, пряча глубоко в сердце все, что он оставил мне, надеясь, что никто не догадается, что на самом деле творится у меня на душе.

4.

Тупо уставившись в одну точку я ждала, когда можно будет выйти из комнаты, не вызвав подозрения мамы, так рано я никогда не встаю. Что мне делать?

Даже смерть отца я не переживала так. Я скучаю по нему, да, очень скучаю. Иногда просыпаюсь оттого, что зову его.

Я не хочу вспоминать прошлое, хотя оно до сих пор не дает мне покоя. Когда-то много лет назад я вырвала эту страницу из своей жизни. Все было кончено.

Я и не знала, до этого как это больно – пытаться забыть. Как это долго. Как мучительно. Когда ненавидишь ночь, потому что нельзя отвлечься от грызущих мыслей, ненавидишь наступающее летнее дыхание и, когда-то любимые, ароматы пионов и роз, потому что даже они против тебя, напоминая о том, что было тогда. Это ломает кости, выворачивает душу наизнанку, когда действительно хочется, очень хочется вырвать сердце из груди, чтобы испытать хоть небольшое облегчение. И когда падаешь на колени и рыдаешь на полу, пытаясь хоть как-то выплеснуть терзающее чувство, когда растекаешься по стенкам и, в конце концов, забываешься сном от усталости и изнеможения. В такие минуты я завидовала Данко, который смог разорвать себе грудь и вытащить сердце. Но у него цель была благородная, а мне надо было всего лишь облегчить страдания, утихомирить монстра рвущего меня на части изнутри.

Жить так дальше нельзя.

Надо забыть его. Как будто его и не было. Мне ведь удалось, я почти не вспоминала о нем. Я запретила себе думать о том времени. И пока я его не видела, это было легко и естественно – бороться с воспоминаниями время от времени пробивающимися из подсознания. А теперь он вернулся. Да еще и работать тут будет. И живет он на нашей улице. Но я так просто не сдамся. Я буду бороться.

Правда, смешно сказать – против кого, против себя?

Память, словно мстя мне за все эти годы, в течение которых я ее подавляла, швыряла в меня картинками, каждая из них оставляла жгучий, дымящийся шрам на моей душе.

Почему ты не ответила ему? Почему каждый раз делала вид, что тебя это не касается? Почему не разобралась?! И я не знала, куда деться от этих вопросов. Единственное оправдание – это возраст. Невнятное, глупое. Он просто пошутил, врала я сама себе, пытаясь успокоить метущуюся, уворачивающуюся от пощечин памяти душу.

Признания камнем повисли на шее и тянули вниз, вниз в бездонную пропасть…

А ведь я его совсем не знаю.

Вот возьму и не пойду. А зачем? Что ему нужно?

Ну, почему? Почему до сих пор для меня это так важно? Почему даже сейчас это вызывает спазмы в горле, и дышать становиться трудно? Что это – я по-прежнему влюблена, или просто воспоминания слишком остры?

Я ему никто.

Никто.

И зачем ему было приглашать меня?

Но мне очень хотелось побыть с ним немного. Да, хотелось, до смерти. Я прекрасно понимала, к чему это приведет. Это как наркотик для наркомана. Мне опять предлагают дозу. И я не в силах отказать.

Я сама себя толкаю в пропасть.

И я хочу прыгнуть. Хочу ощутить ветер, бьющий в лицо. Я так долго ждала этого, хоть и противилась изо всех сил, пытаясь уберечься от новых терзаний.

Остается одно – сказать все в лоб. Плевать на гордость. Плевать на скромность. Хуже чем то, что было до сих пор, не будет.

Я встала перед зеркалом. Да-а… Ну, прямо чучело огородное, страшилище! Волосы торчат во все стороны, веки распухли, покраснели. Темные круги под глазами даже слои тональника не скроют. Что ж, ничего, перед прыжком с парашютом не красятся, а именно так я себя и чувствую. Но, пожалуй, слегка подвести глаза не помешает. И тени. И прозрачный блеск для губ.

Это свидание? Или просто дружеская встреча?

А может, вообще не ходить?

Ну, уж нет, больше я так не выдержу. Зайду к нему. И выложу все. Вздохнуть не успеет.

***

Я шла, и решимость моя с каждой минутой только увеличивалась. Не знаю, что он ответит. Может, мне станет только хуже от его слов, но, по крайней мере, все станет ясно.

Он стоял у гардеробной, и разговаривал с женщиной средних лет. Увидев меня, он помахал рукой. Я подошла.

– Привет, здорово, что пришла. Я сейчас, только к директору загляну. Я быстро! – крикнул он, перепрыгивая через ступеньку по лестнице на второй этаж.

–Так это ты его девушка, да? – оглядывая меня с ног до головы, спросила женщина.

–Э-э, что? – от неожиданности я даже не нашлась что ответить.

–Он у нас недавно, месяца два как, родственник директора, говорят. А наш директор кого попадя не принимает, а этот странный какой-то, даже толком петь не умеет. Что ему в театре надо в толк не возьму, а тем более у нас тут драмтеатр, а не опера. Но сердце у него доброе, это я тебе говорю – Клава. А уж я точно знаю, что говорю, никогда еще в людях не ошибалась. А тебя-то как ждал! Несколько раз спускался с репетиции, предупреждал, что девушка прийти должна, красивая, с длинными волосами. Волновался, чтоб не упустила. А я-то что, я – человек живой, мне и выйти надо бывает иногда, сама понимаешь, по делам своим, а тут сижу и сижу, тебя жду, так он меня заинтриговал. Тут ведь к артистам часто девочки бегают, а им все равно. Поморочат им голову и до свидания. А этот не такой, сразу видно. Так что береги его, девонька, вижу, хорошая ты. Любишь его, да?

В течение всего монолога я краснела, бледнела, а последний вопрос меня вообще в ступор ввел. Тем более что Радим уже сбегал по ступенькам вниз и на вопросе «любишь его, да?» испуганно глянул на меня, а потом на тетку за стойкой, только уже раздраженно.

–Ой, а вот и он. Ну, счастливо вам, ребятки.