Арнольд Гиллин - Синг-Синг

• Название: Синг-Синг
• Автор: Арнольд Гиллин
• Жанр: Литература 19 века

Оригинальный роман из американской жизни.

---

Инспектор обратился к вошедшему со словами:

– В шесть часов и восемнадцать минут пополудни истекает срок нумеру тридцать шестому; сегодня исполнилось ровно двадцать лет с того времени как он был водворен к нам в качестве гостя. Поручаю вам, Логан, сообщить нумеру тридцать шестому что он свободен; впрочем, он наверно и сам знает что сегодня наступил день его освобождения. Идите и приведите № 36 ко мне ровно чрез час, то-есть в три часа.

– Будет исполнено, сэр, отозвался Логан, один из старейших приставов тюрьмы.

– Велите клерку гардеробного отделения приготовить одежду № 36, а казначею скажите чтоб он к трем часам свел счет свободного гостя и вручил мне его сбережения.

По уходе Логана, инспектор тюрьмы подошел к большому шкафу; выдвинув один из боковых ящиков, над которым красовалась буква М, он вынул оттуда небольшой пакет и положил его на письменный стол. Стенные часы пробили два. День был воскресный, и по всей тюрьме господствовала необыкновенная тишина, так как в этот Божий день каторжникам дается полнейший отдых. Сторожа (warden) тюремных корридоров (sections) тоже отдыхали или читали газеты, соблюдая обычную воскресную послеобеденную сиесту. По воскресеньям «гости» Снаг-Сингской «гостиницы» обедают ровно в час пополудни, вслед за окончанием богослужения в тюремной церкви. В такие дни заключенным подается обед по особому меню: вкусный суп, ростбиф (cornbeef) с вареною кочанною капустой, белый хлеб и mince pie.[4] При этом гостям дается в волю пить неизбежную в Американской республике воду со льдом (ice water). После обеда молчаливый клерк-библиотекарь тюрьмы с помощью сторожей раздает по кельям газеты, журналы и душеспасительные книги и брошюрки. Последние поставляются тысячами экземпляров бесплатно от имени разных благотворительных обществ в Нью-Йорке, Бостоне и Филадельфии.

Погруженный в думы и всегда сосредоточенный, мистер Эльстон ходил взад и вперед по своей конторе (office), единственным его развлечением в такие минуты была привычка постоянно разглаживать бороду, придававшая ему особенно внушительный вид, характеризующий вообще людей неразговорчивых. Про мистера Эльстона можно смело сказать что он мало говорил и то только что нужно. Уединенная жизнь в тюрьме и ответственная должность инспектора в течение двадцати пяти лет (до назначения инспектором тюрьмы мистер Эльстон занимал должность тюремного суб-инспектора, который обязан дежурить ночью) наложили особенную печать на лицо и фигуру статного Американца, который, как говорится, поседел на службе в этих мрачных стенах.

С телефонного аппарата раздался сигнальный звонок; мистер Эльстон подошел не спеша к аппарату и приложил трубку к уху.

– Хорошо. Приходите сейчас, так как уже более половины третьего, ответил инспектор, замыкая аппарат.

Отойдя от телефона инспектор тюрьмы снова уселся за письменный стол, который был завален бумагами, папками, книгами, брошюрами и газетами. Мистер Эльстон взял газету Tribune и стал бегло скользить глазами по столбцам популярной газеты. В этом органе интеллигентных республиканцев, известный публицист Союза, Орас Грили, весьма часто восставал против той системы молчания которая практиковалась в Синг-Синге. Но статьи этого ученого публициста не могли убедить правительство в том что оно действовало в этом случае «не согласно с гуманными веяниями века» и т. д. в этом духе. Чтение однако не развлекло мистера Эльстона, который слегка, скомкав свою любимую газету, положил ее обратно на то место где всегда лежали произведения ежедневной печати Нью-Йорка. Какое-то особенное возбуждение, хотя и не сильное, волновало душу или вернее строй мыслей почтенного чиновника.

Шаги за дверьми заставили инспектора встрепенуться. В комнату вошел худощавый джентльмен с бледным лицом; одет был весьма изящно; на лице красовались небольшие усы; на вид ему было лет за тридцать. Это был казначей-бухгалтер тюрьмы, мистер Питер ван-Шайк; он держал в руке небольшой ящичек белого дерева, на крышечке которого был наклеен ярлык с надписью: Чарлз Локвуд Мортон, № 36. Вступил и записан по слесарному отделу 16 июля 1862, в воскресенье, в 6 часов 18 минут пополудни. При вступлении записано на сохранение собственных наличными: четырнадцать долларов сорок восемь центов. Заработано с декабря 1862 года по первое июля 1882 года: восемьсот пятьдесят четыре доллара и двадцать четыре цента. Всего по книге 1, лит. М, налицо в кассе по счету Ч. Л. Мортона: 868 долларов и 72 цента.

– Здравствуйте, полковник! приветствовал казначей мистера Эльстона, который молча протянул ван-Шайку руку.

– Велика ли казна № 36? спросил инспектор, бросив вскользь взгляд на белый ящичек. – Ого! кругленькая сумма! Это меня радует, теперь я спокоен и знаю что тридцать шестому будет с чего начать когда он выйдет отсюда и бросится стремглав в людскую толпу.

– Хороший был работник и, к счастию своему, весьма редко болел.

– Да, № 36 был один из самых образцовых гостей, как-то задумчиво проговорил инспектор.

– Интересно будет посмотреть, как на него повлияет весть об освобождении, оживленно заметил мистер ван-Шайк, ставя «казну № 36» на стол инспектора.

– Потерпите и увидите, сухо отрезал инспектор.

Стенные часы громко и протяжно пробили три раза.

– Пока присяду! сказал казначей, придвинув к столу небольшой, но массивный стул с широкою спинкой и вычурно вырезанным рисунком. Инспектор углубился в свои бумаги. Потомок голландских пионеров-сеттлеров из Никкербокерских[5] семейств, ван-Шайк только что взялся за какую-то книгу как двери инспекторской конторы отворились и чрез широкий порог переступили двое мущин. Один из них был пристав Логан. Казначей с любопытством окинул взором второго вошедшего который был на голову выше инспектора, казначея и Логана, и полосатою фигурой своей как-то разом напоминал зебру и клоуна из цирка. На нем был обыкновенный костюм каторжника, состоящий из куртки-жакетки и широких панталон сероватого белого сукна и полотна с широкими коричневыми полосами поперек тела и конечностей; ноги его были обуты в желтые туфли (slippers) на толстых бумажных подошвах. Войдя в комнату каторжник молча стал недалеко от притолки. Логан молча указал его инспектору. Тот подошел к своему «гостю» и протянул ему руку со словами:

– Мортон, поздравляю вас, сегодня вы свободны, и согласно правилам можете оставить этот дом в шесть часов.

– Благодарю вас, cornel (сокращение от слова colonel, полковник), ответил коротко и каким-то глухим баритоном Мортон или «гость» № 36.

– Имеете ли вы что-либо сказать пред выходом, надеюсь навсегда, из этого дома? спросил инспектор.

– Нет. Впрочем извините: нет ли мне письма? спросил Мортон.

Инспектор посмотрел на Логана, который быстро и громко ответил:

– Нет!

По лицу освобожденного каторжника пробежала какая-то грустная тень.

– Вы кажется холостой? спросил инспектор.

– Да, полковник, но у меня была мать… От неё ждал.

Тяжелый вздох вырвался из груди «гостя» Синг-Сингской гостиницы.

Лицо инспектора стало еще суровее и задумчивее.

– Согласно моим обязанностям, я, казначей ван-Шайк, должен вручить вам, мистер Мортон… Чарлз Локвуд Мортон, ту сумму денег которую вы заработали здесь честным трудом слесаря, обратился ван-Шайк к Мортону.

– Благодарю вас, сэр!

– Вот, в этом ящике хранятся счеты и ваш бон. Пересчитайте и подпишите бон, то-есть констатируйте факт что вы получили из казначейства причитающиеся вам деньги.

Ван-Шайк передал ящичек Мортону.

– Сядьте за стол и сосчитайте деньги, пригласил его Эльстон, указывая на свое кресло. Моруон молча взял из рук казначея ящичек, медленно подошел к столу, поставил ящичек и стоя нагнулся.

– Не стесняйтесь, Мортон, садитесь! отозвался громко инспектор.

– Садитесь же, если господин инспектор вас приглашает сесть, заметил Логан, придвигая кресло поближе к мощной фигуре освобожденного обитателя «Крепкого места».

– Благодарю вас, полковник.

С этими словами Мортон грузно присел в мягкое кресло, и отодвинув крышечку ящика вынул оттуда сперва пачку счетов, а потом большой конверт с деньгами.

– В заработном вашем боне не вписаны те 14 долларов и 48 центов которые вы имели при себе когда приехали в Синг-Синг, пояснил казначей тюрьмы. – По бону вы получаете 854 доллара и 24 цента. Сосчитайте! Что касается ваших собственных денег, то они лежат на дне ящика в сафьянном кошельке.

– Так точно, отозвался Мортон, бегло рассматривая счеты и бон. – Все верно, полагаю; к чему считать? отозвался он, привстав с кресла.

– Нет, ужь потрудитесь сосчитать, этого требуют порядок и правила, сказал ван-Шайк.

Мортон уселся снова и стал перебирать делозитки. Инспектор что-то тихо говорил Логану, а ван-Шайк следил за неуверенным движением правой руки «гостя».