Андрей Кураев - Христианство на пределе истории

• Название: Христианство на пределе истории
• Автор: Андрей Кураев
• Жанр: Религия

---

***

Ответы Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на вопросы Московского информационного центра проведения Всероссийской переписи населения:

Русская Православная Церковь считает предстоящую перепись населения важным общенациональным делом. На мой взгляд, перепись будет способствовать собиранию сил нации для созидательного труда, трезвенному осознанию наших возможностей, проблем, перспектив на будущее. У опасений есть несколько причин. Первая – это недостаток всеобъемлющей и понятной информации о тех или иных государственных мероприятиях. Вторая причина – то, что в памяти многих православных христиан еще живы времена гонений со стороны атеистического государства. Несколько поколений наших соотечественников привыкли к тому, что за исповедание имени Христова могут уволить с работы, подвергнуть разного рода лишениям, даже лишить свободы. Человеческому сознанию свойственна определенная инертность, и поэтому десятилетия скорбей не могут быть в одночасье забыты. Однако следует вспомнить, что Рождество Господа Иисуса Христа совершилось в Вифлееме, куда Божия Матерь и праведный Иосиф пришли для участия в переписи населения Римской империи. Наши благочестивые предки не опасались участвовать в переписи ни в годы монголо-татарского ига, ни даже в 1937 году, когда, несмотря на страшнейшие репрессии, православные люди открыли двери переписчикам и открыто исповедовали веру во Христа. Известно, что в опросных листах переписи 1937 года был вопрос о конфессиональной принадлежности, и открыто объявить себя верующим в те годы означало подвергнуть себя опасности. Тем не менее 63% населения СССР назвали себя православными. Понимая и уважая непростые чувства людей, все же не могу согласиться с теми, кто агитирует за отказ от участия в переписи. Распространяя мрачные слухи, некоторые люди, подчас далекие от Церкви, но пользующиеся «православной» фразеологией, на самом деле работают на то, чтобы итоги переписи стали ложными, чтобы верующие россияне, их положение, их образ жизни, их трудности оказались вне внимания государства. К тому же никаких вопросов, которые могли бы смутить христианскую совесть, переписчики задавать не будут…Наши священнослужители стараются разъяснять верующим значение переписи, побуждать к участию в ней, опровергать различные беспочвенные слухи. Правящие архиереи многих епархий специально обратились по этому поводу к пастве. Немало священников выступило с разъяснениями в центральных, региональных и местных средствах массовой информации"[237].

Лишает ли «номер» имени?

Формула «номер вместо имени» оказалась одним из самых действенных средств для порождения в людях возмущенно-негативного отношения к ИНН. Как публицистический прием, как поэтическая вольность такого рода формула вполне уместна. Но если из какой бы то ни было поэтической метафоры делают «догмат», начиная понимать ее слишком буквально – это может стать и глупостью и даже ересью (например, многих людей смущает то, что в поэтических Богослужебных текстах есть молитвенное обращение ко Кресту Господню – откуда некоторыми делается вывод, будто Крест есть особая личность).

Не преминули скатиться в крайность и листовки, призывающие ужаснуться перед «номерами»: «ИНН – это личный код-номер человека, принятие которого, по свидетельству Богомудрых Старцев, является отречением от данного нам во Св. Крещении Имени Святого, отречением от Бога!»[238].

Что ж, присмотримся к этому вопросу повнимательнее.

Возникнет ли опасность для моей духовной судьбы и жизни, если государство папку, в которой оно содержит данные обо мне, пометит цифрами («Дело №…»)? Нет, и в этом случае моей душе и ее связи со Христом ничего не угрожает. Дела были пронумерованы и в архивах христианских империй (Российской, Австрийской…). Свои номера были и у папок, в которых хранились данные о гражданах Советского Союза. Но это не мешало людям получать дары Духа Святого (в том числе и дар претерпения мук).

В ГУЛАГе номера нашивались на одежду, и чекисты обращались к людям обезличенно-математически: «Заключенный номер такой-то». И арестованные христиане, отзываясь, говорили: «Я!» Неужели при этом благодать Божия оставляла этих исповедников? Так же и сейчас: если государство решит своих подконвойных граждан пометить номерами – это будет неприятно. Ибо что же приятного видеть, что к тебе относятся как к вещи при инвентаризации помещения. Ношение номерка будет роднить человека с мебелью и с… собаками.

Ведь «меньших братьев» постигнет та же участь: «Распоряжением первого заместителя премьера московского правительства Б. Никольского утверждена методика и определен порядок государственного учета и регистрации собак… При этом животному присваивается индивидуальный пожизненный номер»[239]. Впрочем, неприятность и трагичность – не одно и тоже. Ясно, что «Барс» останется «Барсом» – даже если в мэрии его будет именовать по другому. Ясно, что человек, которому присвоили «номер», (=неприятность) не утратил в результате этой земной компьютерной операции уникальность в глазах Божиих, не превратился в вещь ни в глазах Творца, ни в своем собственном самопознании, ни в глазах Церкви и ближних людей (что было бы трагедией).

В современной Российской армии у каждого солдата и офицера есть личный номер (чтобы раненного или убитого человека можно было опознать своим и нельзя было узнать о нем, о его родственниках и месте былого жительства врагам). Более того – жетон с выбитым на нем номером носится на груди. Рядом с нательным крестиком. Но как же мы поминаем этих воинов? Неужели по номеру?! Неужели мы считаем, что в Чечне за Россию сражается безымянная обезличенная масса, а не люди с теми именами, что дали им их матери?

Вот слово, пришедшее с этой войны (автор – Виктор Куценко):

Раскаленный камень, пули рикошет
Исподлобья пламень в 19 лет.
Исподлобья жгучий взгляд через прицел.
Я пока везучий, я пока что цел.
Взвод за перевалом отошел к своим.
Времени навалом отпустил я им.
Банду здесь, у кручи задержать сумел…
Я пока везучий, я пока что цел.
Ни глотка во фляге, но не в том беда.
В этой передряге кровушка вода.
Под огнем колючим есть всему предел.
Я пока везучий, я пока что цел.
Строчка пулемета провалилась в тишь.
Где ж вы, вертолеты? Что ты, связь, молчишь?
И на всякий случай я чеку поддел…
Я пока везучий, я пока что цел.

Что – нет души у того, кто так пишет и у тех, о ком он пишет? Это все про «жетоны», не про людей? Есть, есть душа и у тех, кто носит жетоны с личными номерами. А вот совести слишком часто не хватает у тех, кто кликушествуя, уверяет, будто принявшие номер вычеркнуты из Книги Жизни…

Да, человек есть образ Божий. То есть – икона. На иконе всегда неприятно видеть написанный на ней или прибитый к ней «инвентарный номер»… Эмоции прошли? А теперь скажите – выбрасывают ли из храма икону, на которой есть инвентарный номер? Перестают ли почитать икону, на которой оказался этот номер? Как молятся перед иконой с номером – «Преподобный отче Сергие, моли Бога о нас», или же «Преподобне отче номер 79283, моли Бога о нас»? Именно сравнение человека с иконой показывает, что опасение, будто «номер лишает имени» эмоционально понятен, но логически несостоятелен. Номер на иконе – для проверяющей госкомиссии. А для верующих она всегда останется с именем. Вот так же и человек никогда не лишается своего имени – даже если при инвентаризации он будет числиться под «номером».

По православному учению икона связана со своим Первообразом именно именем. Когда верующий человек при взгляде на икону называет изображенное на ней святым именем – тогда он этим именованием отождествляет образ и Первообраз и вступает в живое общение с изображенным через молитвенную речь, изливаемую перед изображением. От того, что кто-то не умеет так действовать перед иконой и так относиться к ней – икона в глазах верующего человека не теряет своей святости. Если во мне кто-то не видит образа Божия – это может меня печалить, но это не ведет к тому, что сама по себе Богообразность, с которой я был создан Творцом, от этого стирается. Она истирается, только если я сам забыл о своем происхождении, о своей Богообразности и своими произвольными выборами и грехами уподобляюсь не Творцу, а «зверю»…

Что это означает? Икона становится свята под взглядом, направленным на нее со стороны – под взглядом молящегося. Человек же освящается в зависимости от того, как он сам понимает себя самого и смысл своей жизни. Это означает, что сакральный статус иконы гораздо более уязвим, более зависим от внешнего отношения к ней. И тем не менее, на иконах даже в храмах есть номера. И икона, плененная музеем и пронумерованная им, все равно свята для православного. И иконы остаются иконами, а не превращаются в пронумерованные доски… Тем более не произойдет этого с людьми, на которых государство повесило «номерки» – если мы сами не будем считать себя «номерами», но сохраним в себе память о том, Чьим образом мы являемся.