Аркадий Кудря - Фердинанд Врангель. След на земле

• Название: Фердинанд Врангель. След на земле
• Автор: Аркадий Кудря
• Издательство: «Издательство Астрель»: «Издательство ACT».
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5-17-014783-Х: 5-271-04598-6

О жизни и деятельности прославленного российского мореплавателя, адмирала Фердинанда Петровича Врангеля (1796—1870) рассказывает новый роман известного писателя-историка Аркадия Кудри.

---

На расспросы Врангеля Атласов сообщил, что мичман Матюшкин проезжал через станцию пару недель назад и даже оставил письмо для своего начальника. В присущем ему юмористическом тоне Матюшкин писал, что на первых верстах от Якутска его изрядно поел гнус, лишив доброй половины запасов крови, что часть пути ему пришлось сплыть по Индигирке, и, напоровшись на валун, он едва не пошел ко дну. В остальном же все прекрасно.

Молодец, прочитав письмо, облегченно подумал Врангель. Несмотря на свои романтические выходки, Федор все же крепкий, неунывающий парень. И, кажется, не придется раскаиваться, что сманил его в этот поход.

Остервенелым лаем собак встретил караван засыпанный в снегах Среднеколымск. Шпиль колокольни торчал в темнеющем небе. В окнах сквозь вставленные в них вместо стекол льдины тускло мерцали огоньки свечей.

На подступах к городку Врангель изрядно продрог, мороз уже подбирался к тридцати, — и без раздумий внял совету облачиться в привычную для местных жителей зимнюю одежду. Поверх форменного платья он надел теплую меховую кухлянку, штаны из заячьих шкур, на ноги — высокую меховую обувь — торбаса. Не помешала и большая лисья шапка. Все уязвимые для холода места Нос, лоб, подбородок — тоже были защищены от ветров и Мороза специальным меховыми покрытиями.

В трехстах верстах от Среднеколымска, в деревне Омолонской, с лошадей пересели на собачьи упряжки, и через два дня стремительной езды на нартах караван наконец прибыл в Нижнеколымск. Путь от Якутска занял два месяца и двадцать дней.

Глава третья

Сойдя на землю, Врангель внимательно окинул взглядом острог. Полузасыпанные снегом дома и юрты, их десятка четыре, церквушка посреди, и унылые берега Колымы, опоясывающей островок, на котором стоит поселение, со всех сторон.

Привлеченные лаем собак, из домов вышли люди. Странно, думал Врангель, что не видать ни Матюшкина, ни местного исправника. Но загадка вскоре прояснилась. С северного конца реки по льду резво мчались две собачьих упряжки. Достигнув поселка, они остановились вблизи от только что прибывшего каравана. Разгоряченные быстрым бегом собаки остервенело кинулись на чужаков — отдыхавших на снегу сородичей. Завязалась драка. Кто-то, соскочив с нарт, с заиндевевшей от мороза бородой, умело орудуя палкой, разогнал сцепившихся собак. Его спутник в это время подбежал к Врангелю и радостно вскричал:

— Фердинанд, дружище!

Врангель узнал Матюшкина. Они обнялись, и Федор сразу повел начальника отряда в приготовленную для него избу. Через обитую мехом небольшую дверь, нагнувшись, вошли внутрь. В помещении было немногим теплее, чем снаружи. Две широких скамьи у стен, стол, несколько стульев, маленькое окошко с вставленной в него льдиной. Матюшкин, не теряя времени, начал растапливать русскую печь у стены. Подкидывая дровишки в занявшийся огонь, говорил:

— А я тебя дня через два ждал. Вовремя подоспел, как раз с устья Колымы вернулся. Ездил с исправником закупать у рыбаков корм для собак. Ты думаешь, кто-то всерьез обеспокоился о нуждах экспедиции? Как бы не так! Плевать они хотели на строгие предписания начальников. Якутск отсюда далеко, Иркутск — еще дальше. И так рассуждают не только здесь — и в Среднеколымске. Мне пришлось задержаться там несколько дней, чтобы угрозами и чуть не силой заставить тамошнего комиссара войти в наши нужды. Никогда не подозревал в себе таких актерских талантов. Какую я изображал свирепость, какое бешенство! Я топал ногами, кричал: «Молчать! Не возражать! Мое слово — закон! То, что я приказал, должно быть, кровь из носу, выполнено любой ценой!» Меня пытались задобрить. Местные князьки тащили в дом подарки, но я приказал казаку выставлять дарителей в шею и пускать лишь тех, кто приходил с мешками рыбы. В городке испуганно шептались: какой приехал сердитый начальник, какой строгий тойон![15] Всякая мелкая чиновная сошка старалась на улицах не показываться мне на глаза. Но представление подействовало, и через несколько дней моя изба была завалена рыбой — чиры, муксуны, стерлядь. Тащили медвежатину, мясо диких оленей, кто что мог. Я с поставщиками расплачивался по справедливости. Да и сам сходил как-то на охоту в компании с юкагиром. Наткнулись на стадо оленей. Лично подстрелил двух, юкагир — четырех. Фердинанд! Я почувствовал себя истинным охотником и целовал ружье, обеспечившее меня первыми трофеями.

Печь между тем разгорелась, вскипятили чай и, не раздеваясь, сели за стол.

— Местный исправник, — продолжал повествовать Матюшкин, — тоже порядочная шельма. Уверял меня, что нужного количества провианта и собак достать не удастся. Он, кажется, всерьез и не верил, что в эту Тмутаракань еще до Нового года может прибыть экспедиция аж из Петербурга, и потому особо не шевелился. Да, к счастью, не все такие. Объявился союзник — казачий сотник Антон Татаринов. Он тоже ездил с нами в устье Колымы — тот самый, который разнимал собак. Отличный, я тебе скажу, мужик, и он готов отправиться с нами в Ледовитое море.

В общей сложности Матюшкину удалось заготовить примерно половину потребного для экспедиции провианта. Татаринов — припомнил Врангель. Именно о нем и говорил в Иркутске Геденштром, что это человек, на которого, как и на Решетникова, можно положиться.

В уже прогревшейся избе стало уютнее, и офицеры скинули верхнюю одежду. За окном темнело, зажгли свечи. Разговор продолжался. Обменялись впечатлениями о дороге. Прошли в соседнюю комнату, поменьше. Растопили стоявший в ней чувал, чтобы и ее прогреть для ночлега. Врангель решил, что именно здесь, в меньшей комнате, он и будет жить. А остальные, Матюшкин, штурман Козьмин и ожидавшийся позднее натуралист экспедиции доктор Кибер, расположатся в большой комнате.

Последнее, и немаловажное, что сообщил Матюшкин: он почти закончил с помощью местных плотников строительство башни-обсерватории с четырьмя окнами на все стороны света, где можно будет вести астрономические наблюдения.

— Молодец, Федор! — сдержанно похвалил Врангель. — Думаю, ты сделал все, что было в твоих силах, и даже немножко больше. С Божьей помощью завершим и остальное.

Знакомство с исправником, упитанным белобрысым человеком с хитроватыми бегающими глазками, убедило Врангеля, что характеристика, данная ему Матюшкиным, была довольно точна.

— Да разве ж можно, ваше благородие, — жалобно нудил исправник, — собрать пятьдесят нарт с упряжками и потребных вам собак? Да и тридцать тысяч рыб для их прокорма где взять? Народ здесь бедный, сами-то едва выживают.

— Я слышал, — непреклонным тоном заявил ему Врангель, — что на днях вы собираетесь выехать на Анюй и Алазею для сбора ясака с кочующих тунгусов и юкагиров. Озаботьтесь вернуться назад с рыбой. Надеюсь, вам сообщили из Якутска, что по моем прибытии вы должны без лишних разговоров выполнять все мои указания. А чтобы вам легче было договариваться о поставках с местными чинами и они получили достойную компенсацию за провизию, возьмите этот лист, — Врангель протянул исправнику бумагу. — Закупать чира, муксуна, сельдь будете по ценам не ниже указанных здесь.

— Что-то вы, ваше благородие, того-с, слишком уж расщедрились, — изучив ценник, озадаченно пробормотал исправник. — Да как же можно после этого по прежней таксе рыбу у них закупать? И, небось, не подумали о том, что трудно будет набрать проводников для поездок в земли, заселенные чукчами, кои известны своим разбойным нравом.

— О нашем с вами взаимодействии, — ставя на разговоре точку, заключил Врангель, — меня просил регулярно докладывать начальник Якутской области Михаил Иванович Миницкий. Вы все поняли?

— Все понял, ваше благородие. Слушаюсь! — исправник вытянулся во фрунт. — Разрешите исполнять?

Совсем иное впечатление произвел на Врангеля явившийся к нему в сопровождении Матюшкина казацкий сотник Татаринов. Был он коренаст, с черными ястребиными глазами, со слегка изогнутым, как у хищной птицы, носом. Судя по разрезу глаз, предки Татаринова когда-то скрестились с одним из северных народов. «Да, именно такие, — подумал, глядя на его обветренное лицо, Врангель, — как этот сотник, как братья Лаптевы и Яков Санников, должны были прокладывать пути в неведомое и открывать в Ледовитом море новые острова».

— Мне рекомендовал вас, отзываясь с самой положительной стороны, известный вам Матвей Матвеевич Геденштром, — пожав руку Татаринова, сказал Врангель.

— Как же, вместе льды на нартах бороздили, — лицо сотника просветлело при, должно быть, приятном ему воспоминании. — Как он, здоров?

— Бодр и деятелен. Но, к сожалению, до сих пор не избавился от ревматизма. Да и другие заботы не позволяют присоединиться к нам, хотя Матвей Матвеевич очень этого хотел. В то же время он выразил уверенность, что вы, Антон Максимович, сможете помочь нам.

— Ежели берете, помогу, — тотчас согласился Татаринов. — Мне Федор Федорович помянул уже, будто вы собираетесь отыскать земли, кои усматривали на севере и Яков Санников, и сержант Андреев.