Арчибалд Кронин - Путь Шеннона

• Название: Путь Шеннона
• Автор: Арчибалд Кронин
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1959

«Путь Шеннона» — роман современного английского писателя Арчибалда Джозефа Кронина (1896-1981) о молодом человеке, жизненный путь которого начался в маленьком провинциальном городке. Роберту предопределено было провести свои дни в этой серой убогой среде, но он сумел отстоять свое «я», вырваться из тесного для него мирка и превратить в реальность свои мечты.

---

И вот сейчас, охваченный неудержимым стремлением, я на миг остановился, подобно человеку, которого грабитель схватил сзади за шиворот, и вдруг опрометью кинулся в маленькую церквушку, где так сладко пахло ладаном, свечным воском и сыростью. Здесь, у двери, словно совершая преступление, я поспешно сунул мои три новенькие десятишиллинговые бумажки в железную кружку, запертую на висячий замок, на которой серыми буквами было выведено: «Св.Винсенту де Полю», и, даже не взглянув в сторону алтаря, выскочил на улицу.

«Вот! — без малейшего удовлетворения сказал я себе (если какие святые наблюдают за мной, пусть слышат): — Оставайся без обеда, болван!»

10

На следующий день в два часа я прибыл в Ливенфорд. Я не раз давал себе слово устроить сентиментальное путешествие в этот городок на берегу Клайда, где я вырос, где серый фасад Академической школы, высокая трава в общественном саду с маленькой железной эстрадой для оркестра, неуклюжий силуэт Замка на Скале, виднеющийся сквозь высокие сооружения доков, а вдали очертания Бен-Ломонда — все, казалось, было насыщено воспоминаниями моих детских лет. Однако я так и не сумел улучить момент и удовлетворить это свое желание — время оборвало многие из нитей, привязывавших меня к городу. И вот сейчас, когда я шел по главной улице к конторе Дункана Мак-Келлара, всецело занятый мыслями о предстоящей встрече, которой я сам искал, меня поразила не романтика окружающих мест, а их унылая прозаичность. Городок выглядел маленьким и грязным, обитатели его — удивительно заурядными, а некогда внушительная контора адвоката, приютившаяся напротив городской ратуши, которая показалась мне сейчас совсем жалкой, была какая-то уж очень облезлая.

Однако сам Мак-Келлар мало изменился — быть может, чуть поприбавилось красных прожилок на носу, а в остальном все тот же — так же гладко выбрит и коротко подстрижен, глаза так же холодно и проницательно смотрят из-под рыжеватых бровей, все так же сдержан, осторожен, беспристрастен. Мак-Келлар не заставил меня долго ждать, и, когда я сел перед его большим письменным столом красного дерева, он повернулся спиной к черным лакированным ящичкам с документами и, выпятив пухлую нижнюю губу и глубокомысленно поглаживая подбородок, некоторое время молча меня разглядывал.

— Ну-с, Роберт, — закончив осмотр, неторопливо проговорил он наконец. — В чем на этот раз дело?

Вопрос сам по себе был довольно обычный, но я уловил скрытое порицание в тоне стряпчего и настороженно взглянул на него. Всю жизнь, начиная с далеких дней моего детства, когда он, встречая меня на улице, молча совал мне в руку билеты на концерты механической пианолы, я ощущал симпатию и сочувствие этого человека. Он принял мою сторону, когда я был еще ребенком; как само олицетворение порядочности, распоряжался деньгами, оставленными мне на образование, и в качестве неофициального опекуна давал мне советы и ободрял меня в мои студенческие годы. Но сейчас он лишь мрачно покачивал головой в знак порицания.

— Ну-с? Я слушаю, мальчик. Что тебе надо?

— Ничего, — ответил я, — если вы так к этому относитесь.

— Тэ-тэ-тэ. Не валяй дурака. Выкладывай.

Подавив обиду, я рассказал ему обо всем, как сумел.

— Теперь вы понимаете, насколько это важно. Продолжать работу я смогу лишь в том случае, если получу место где-нибудь в больнице. Конечно, Далнейрская больница — заведение не из крупных, зато все свободное время я смогу посвятить своей работе.

— Ты думаешь, назначения лежат у меня в кармане, как камушки у мальчишек?

— Нет. Но вы — казначей совета здравоохранения нашего графства. Вы пользуетесь влиянием. Вы» можете меня туда устроить.

Мак-Келлар, насупившись, снова внимательно оглядел меня, потом, не в силах сдержать раздражение, вспылил:

— Нет, ты только посмотри, на кого ты похож. Оборванный, жалкий. На куртке не хватает пуговицы, воротничок смят, волосы давно не стрижены. Ботинки — дырявые. Вы, сэр, сущее позорище — позорище для меня, для себя и для всей медицинской профессии, вот что я вам скажу. Черт бы тебя побрал, да разве ты похож на доктора? И это после всего, что для тебя было сделано! Ты же самый настоящий бродяга!

Атака была уничтожающая, и я молча прикусил губу.

— И обиднее всего, — продолжал он, распаляясь и окончательно переходя на шотландский диалект, — что во всем виноват ты сам, твое упрямство и глупость. Подумать только: перед тобой открывалась такая карьера, ты набрал столько медалей и наград, был зачислен на кафедру, на тебя было возложено столько надежд… и вот теперь дошел до эдакого… Да это же, черт побери, до слез обидно!

— Хорошо. — Я поднялся. — Будьте здоровы. И благодарю вас.

— Садись! — гаркнул он.

Наступила пауза. Я сел. Усилием воли он обуздал себя и сдавленным голосом проговорил:

— Я просто не могу больше один нести ответственность за тебя, Роберт. Я пригласил сюда на совет некое лицо, которое интересуется тобой не меньше меня и чье здравое суждение я чрезвычайно ценю.

Он нажал кнопку звонка, и мисс Гленни, его преданная служанка, почтительно провела в комнату особу, неизменную, как сама судьба, и непреклонную, как рок, — в извечной черной с бисером накидке, в башмаках с резинкой сбоку и креповом чепце с белой оборкой.

Из всех моих родственников, разбредшихся по свету, в Ливенфорде осталась только бабушка Лекки. С тех пор как ее сын умер от удара вскоре после своего ухода в отставку из городского отдела здравоохранения, она продолжала жить в его доме «Ломонд Вью»; ей уже стукнуло восемьдесят четыре года, однако она отличалась крепким здоровьем и была в полном уме и здравой памяти — несгибаемая, непреклонная и не меняющаяся, последняя опора распавшейся семьи.

Отвесив чопорный поклон Мак-Келлару, слегка приподнявшемуся в кресле, она села очень прямо на стул и окинула меня внимательным взглядом; при этом на ее длинном суровом лице, пожелтевшем и изрытом морщинами, не отразилось ничего, точно она впервые меня видела. По обыкновению, она держала сумочку в обтянутой митенкой руке. Волосы ее, все так же разделенные пробором посредине, казалось, стали чуть реже, но в них по-прежнему не было седины, как не было ее и в пучке волос, торчавших из коричневой родинки на ее верхней губе. И она по-прежнему щелкала зубами.

— Итак, мэм, — произнес Мак-Келлар, официально открывая заседание, — приступим.

Старушка снова кивнула и, словно придя в церковь послушать отменно суровую проповедь, вынула из сумочки мятную лепешку и чинно положила себе в рот.

— Дело вкратце сводится к тому, — продолжал юрист, — что Роберт, которому, казалось бы, все благоприятствовало и перед которым открывались великолепнейшие перспективы, сидит сейчас перед нами без единого гроша в кармане.

Выслушав это обвинение, которое было вполне справедливым, ибо, если не считать обратного билета в Уинтон, в карманах моих действительно не было ни гроша, бабушка снова сухо кивнула, как бы говоря, что понимает, в сколь бедственном положении я нахожусь.

— Он должен был бы, — постепенно распаляясь, продолжал Мак-Келлар, — он должен был бы уже иметь свою практику. И нашлись бы люди, которые помогли бы ему в этом, стоило ему только слово сказать. Он не дурак. У него приятная внешность. И, когда захочет, он умеет быть обходительным. Здесь, в Ливенфорде, он мог бы без особого труда зарабатывать свою тысячу в год добрым звонким серебром. Он мог бы обзавестись семьей, жениться на порядочной девушке и стать солидным, уважаемым членом общества, чего все мы, его друзья, ему желаем. А он что делает? Пускается в безрассудные авантюры, которые не позволяют ему отложить в банк ни фартинга. А сейчас он явился ко мне и просит, чтобы я устроил его в захудалую больницу для заразных — жалкую деревенскую дыру, где он закиснет в безвестности, заживо похоронит себя за какие-то несчастные сто двадцать фунтов в год!

— Вы кое-что упустили из виду, — сказал я. — В этой больнице я смогу заниматься работой, к которой меня влечет, работой, которая позволит мне выбраться из деревенской глуши и, если следовать вашему мерилу благополучия, принесет мне куда большую известность, чем, скажем, врачебная практика в Ливенфорде.

— Ха! — Мак-Келлар гневным пожатием плеч отмел все мои доводы. — Все это воздушные замки. В этом главная твоя беда. Слишком ты непрактичен, чтобы можно было верить твоим словам.

— Я в этом не убеждена! — впервые заговорила старушка и непроницаемым взглядом посмотрела на юриста. — Роберт еще молод. Он хочет добиться чего-то большего. А если мы сделаем его врачом-практиком, он никогда не простит нам этого.

Я едва верил своим ушам. Мак-Келлар, который явно рассчитывал на решительную поддержку моей бабушки, онемев, уставился на нее.

— Мы не должны забывать, что в детстве Роберта поучали все, кому не лень. Надо дать ему время разобраться и отбросить все ненужное. И я думаю, самое правильное — предоставить ему такую возможность. Если он с честью выйдет из положения — прекрасно. Если нет… — Она помолчала, и я понял, что за этим последует. — …Ему придется принять наши условия.