Петер Загер - Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история

• Название: Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история
• Автор: Петер Загер
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-98695-044-0

«Если бы Оксфорд не был самым прекрасным, что есть в Англии, Кембриджу стало бы несколько легче», – писал Генри Джеймс. Оксфорд воспитал больше премьер-министров, зато Кембридж – больше лауреатов Нобелевской премии. В течение почти 800 лет две столицы английской интеллектуальной жизни распространяют свое влияние по всему миру, выпуская не только политических лидеров, но и лучших шпионов, церковных деятелей, а также великое множество литераторов.

Петер Загер, опираясь на бесценный клад фактов и анекдотов, создал подробную и остроумную историю Оксбриджа (термин, придуманный Уильямом Теккереем). Что не менее важно – попутно автор раскрыл массу секретов, таящихся за воротами колледжей. Замечательные изыскания подкреплены фотографиями, картами, толковым словарем, списком полезных адресов и библиографией.

---

Следуя зову колоколов, удается порой насладиться и самой прекрасной музыкой, какую в состоянии предложить только Оксфорд, причем совершенно бесплатно: церковной хоровой музыкой в классической английской традиции от Уильяма Бёрда до Бенджамена Бриттена. Evensong (вечерняя месса) – элемент университетской жизни, наиболее строго оберегающий собственное монастырское происхождение. Как правило, часовая вечерняя молитва поется только во время учебных триместров, хотя не у всех колледжей есть хоры. Свои хоровые школы имеются лишь в Крайст-Черч-колледже, Магдален-колледже и Нью-колледже, у них же – лучшие хоры. Эти хоры давно стали звездами популярного жанра и ездят по миру с концертами. В 1996 году хор Нью-колледжа с программой церковной музыки попал не только в топ-листы классических исполнителей, но и в поп-чарты.

Шестнадцать мальчиков в жестких стоячих воротничках, младшие из которых едва видны из-за скамей, становятся к вечерне напротив хормейстера; за ними четырнадцать более взрослых певцов в черно-белых одеждах, и все они вместе поют своему Господину псалом, и господин их (если на миг позабыть о Боге) – Эдвард Хиггинботтом. Хормейстер, человек с длинными тонкими пальцами, как на картинах Эль-Греко, которыми он, подобно заклинателю змей, шевелит где-то над сопрано, тенорами и басами, пока не заставит тридцать голосов слиться в единый тон, лучше всего без музыкального сопровождения – в чистый и ясный звук, который он удерживает между певцами, модулируя каждым пальцем, дирижируя к тому же бровями, словно крылатые ангелы высоко под потолком тоже входят в состав хора; и еще несколько секунд парят в воздухе пальцы, пока не растворится последний, не слышный уже звук – аминь – прекрасный и долгий, как сама вечность. Лишь иногда, в Хеллоуин, канун дня Всех Святых, его серафимоподобные певцы притаскивают и водружают на хоры красную маску дьявола.

Удивительные голоса, пестующие григорианские песнопения Cantus planus, справляющиеся с виртуозной полифонией поздней сакральной музыки, голоса Фаринелли, контртеноры, живущие под постоянной угрозой мутации голоса и отсева на экзаменах, год за годом, вновь и вновь, на протяжении столетий… С 1379 года поют они в Нью-колледже, исполняя волю основателя, Уильяма Уайкхэма. Хористы собора Крайст-Черч по-прежнему носят плоские тюдоровские шапочки эпохи кардинала Уолси, а в Магдален-колледже начиная с 1458 года, перед тем как приступить к исполнению вечерней молитвы при свечах, поверх красных одежд они надевают белые накидки. Огромная сила исходит от этих хоров, от их простоты и вокальной мощи, внутренней гармонии по ту сторону ритуалов и религий. Кто хоть раз слышал Miserere Грегорио Аллегри в среду Страстной недели в часовне Магдален-колледжа, не забудет этого никогда.

При этом хоры разных колледжей различаются не меньше, чем сами колледжи: даже вечернюю службу они начинают в разное время. В Магдален-колледже служба начинается ровно в шесть, в Нью-колледже – в четверть восьмого, а в Крайст-Черч-колледже – точно в пять минут седьмого. Ничего удивительного, что informator choristarum (распорядитель хора) в Магдален-колледже именуется совсем не так, как его коллеги-канторы, и это не просто другой стиль. Помимо участия в церковных литургиях все три знаменитых оксфордских хора связывает одно – любовь к сакральной музыке тюдоровской эпохи. То же роднит их с соперниками из Кембриджа, признанными коллективами Кингз-колледжа и Сент-Джонс-колледжа. Репертуар охватывает музыку тюдоровских мастеров: Уильяма Бёрда, Томаса Таллиса, Орландо Гиббонса – и простирается до Палестрины, Монтеверди и Орландо Лассо. Они поют все, от мотетов Возрождения до хоралов и барочных кантат. В течение недели здесь можно услышать в хоровом исполнении Генделя, Баха, Пёрселла, а также Пендерецкого и Стравинского вкупе с Брукнером и Бриттеном, английских классиков xx века: от Эдуарда Элгара и Воана-Уильямса до Майкла Типпетта и последних сочинений Джона Тейвенера.

Один из любимейших композиторов университетских хоров – Орландо Гиббонс. Когда-то он, родившийся в Оксфорде и сделавший карьеру композитора в Лондоне, был одним из них – мальчиком из кембриджского хора. Потом играл на спинете при дворе Якова I, был органистом Вестминстерского аббатства, столь виртуозно владевшим клавишными, что прослыл величайшим аппликатором эпохи. Один из самых известных хоралов Гиббонса – «О, бейте в ладоши!», контрапунктный необычайно трудный фрагмент, который никто во всей стране не исполняет лучше хора под управлением Эдварда Хиггинботтома, мастера вокального «аминя». Композитор Уильям Уолтон в 1916 году также начинал хористом в Крайст-Черч-колледже. В четырнадцатилетнем возрасте он написал для своего хора литанию «Падайте, падайте, медленные слезы» – самую раннюю из сохранившихся его композиций. А брат Генри Пёрселла Даниэль был кантором Магдален-колледжа и при этом изрядным юмористом, за что получил прозвище Punmaster General[62]. В часовне Нью-колледжа начинали международную карьеру контртеноры Джеймс Боумэн и Роберт Холлингуорт. Еще один певец колледжа, Джереми Саммерли, ныне дирижирует одним из лучших хоров Британии – Schola Cantorum.

Ежедневное участие в вечерней службе в колледжской часовне на протяжении столетий оставалось университетской традицией, как и ношение мантии. Сегодня вечернюю мессу посещают в основном туристы, а не студенты. Случается, особенно зимой, что хор многочисленнее слушателей. Тогда он поет преимущественно для «каменных гостей» – пророков, апостолов и святых, скрытых в сумеречных нишах алтарной стены. Но даже в пустом помещении хористы поют с такой же сосредоточенностью, как в дни религиозных праздников, когда в часовне яблоку негде упасть. На самом деле публика им не нужна. Разве не пели они с самого начала лишь во славу Господа своего и за душевное здравие основателей? Правда, помимо изначальной обязанности у них давно появились новые, способствующие прославлению уже их самих: международные турне, многочисленные компакт-диски, выступления на торжествах, по телевидению, в фильмах об Оксфорде. Но ни одна студия, никакие акустические изыски не способны заменить часовню, воссоздать волшебство вечерни. Ибо одним из важнейших элементов церковной музыки является попеременное воздействие прекрасной архитектуры и Божественных звуков.

Раз в год мальчики из хора Магдален-колледжа поднимаются на колокольню, чтобы в рассветных сумерках исполнить майские песнопения. В шесть утра они начинают старинный евхаристический гимн Te Deum Patrem Colimus. На Хай-стрит, где собираются тысячи студентов, горожан, туристов, воцаряется тишина. Так заканчивается самая долгая ночь в Оксфорде, и тот, кто выдержал празднество до конца, отправляется завтракать в колледж, паб или одно из городских кафе. По улицам проходят моррис-танцоры[63], молодые люди с венками из плюща и вербы на головах. Кто-то танцует с плюшевым медведем. Кто-то несет огромный картонный пенис с мошонкой-погремушкой и вагину из красного бархата. «В этом есть вульгарность, что-то языческое, сумасшедшее», – говорит в фильме Ричарда Аттенборо по роману Майкла Крайтона «Земля теней» (1994) оксфордский дон Джек американской подруге Джой, приглашая ее поучаствовать в праздновании летнего солнцестояния на колокольне Магдален-колледжа.

Музицирование – часть жизни колледжей, такая же, как театр или спорт. Помимо огромного числа всевозможных музыкальных сообществ в Оксфорде есть два оркестра, состоящих почти исключительно из студентов и преподавателей университета, а кроме того, множество самых разных камерных коллективов (оркестров, хоров), в которых играют и поют и горожане – освежающая смесь town & gown, профессионалов и любителей. Не часто приходилось мне встречать исполнителей вдохновеннее, чем Оксфордский университетский оркестр, а публику искушеннее, чем в музыкальном салоне «Холивелл». «Однажды в программе было исполнение малоизвестного произведения Дворжака, – поведал мне Колин Декстер. – Органист застрял в пробке, мы сидели и ждали, а потом дирижер вдруг спросил, нет ли случайно среди зрителей человека, способного сыграть «Реквием» Дворжака? Поднялось тринадцать рук. Таков Оксфорд – все мы здесь обладаем избыточной квалификацией».

Концерты происходят почти всегда и везде – в часовнях и церквах, в кафе «Фрейд», в доме музыки Жаклин дю Пре, в колледже Св. Хильды, в Шелдоновском театре, а также в неказистом здании на Холивелл-стрит. Музыкальный салон «Холивелл», один из старейших концертных залов Европы, открылся в 1748 году исполнением оратории Генделя. В июле 1791 года Йозеф Гайдн дирижировал там своей симфонией № 92 соль-мажор – так называемой «Оксфордской симфонией» – в канун чествований в Шелдоновском театре по поводу присуждения ему почетной докторской степени в области музыкального искусства. Самое необычное мероприятие состоялось здесь в 1920-е годы, когда будущий депутат от лейбористов Том Драйберг читал свои стихи через громкоговоритель, перекрикивая стук пишущей машинки, а в кульминационный момент раздался звук сливного бачка.