Зинаида Гиппиус - Маков цвет

• Название: Маков цвет
• Автор: Зинаида Гиппиус
• Жанр: Литература 20

«Действие происходит в Петербурге, в квартире Мотовиловых.

Столовая в доме Мотовиловых. Арсений Ильич и Наталья Петровна кончают поздний обед. На столе канделябр со свечами. Фима убирает посуду. Входит Евдокимовна…»

---

Генерал. Что уж это ты. Только брюзжишь. Парень он у вас хороший. (Пауза.)

Наталья Петровна. Господи, как в этой темноте тоскливо. Когда же они забастовку кончат?

Входит Анна Арсеньевна. За нею Евдокимовна.

Явление шестое

Те же и Анна Арсеньевна с Евдокимовной.

Евдокимовна. Уж нельзя же без этого. Не ровен час. И с крюком-то и то нет никакого спокойствия. Придут шайкой и сорвут, очень просто.

Наталья Петровна. Это ты, Анюта? А мы думали, или Соня, или Андрей.

Анна Арсеньевна. Что, пропали? Няня уж жаловалась. Дядя Петя, здравствуйте. Ну, с вами нигде не страшно. А вы представьте только, Евдокимовна меня впускать не хотела. Кричала, окликала, а потом, как начала болты отмыкать… Давно это вы так запираться стали?

Арсений Ильич. Это все Евдокимовна. Крепость устроила.

Евдокимовна. Они нынче сквозь швейцара проходят. Что швейцар может сделать? Ничего им швейцар не может сделать. А крюк хоть и сорвут, так все не сразу.

Анна Арсеньевна. Пожалуй, и нам лучше крюк прибить? У нас швейцар такой глупый. Вялый какой-то и глупый. И вообще…

Наталья Петровна. Да пустяки, Анюта. Евдокимовна уже известная у нас. Какие там шайки будут ходить.

Арсений Ильич. И главное, две недели все болтала. А сегодня утром слышу стук, привела дворников и действительно навесила. Ради манифеста. Ей тут объявляют неприкосновенность личности, а она крюк.

Евдокимовна (сердито). Вот ладно. Теперь смеетесь, а как придут эти самые личности, так еще поблагодарите Евдокимовну-то за крюк. (Уходит.)

Явление седьмое

Те же без Евдокимовны.

Анна Арсеньевна. Нет, право, мне как-то с нашим замком беспокойно стало. И швейцар невероятно, невероятно вялый. И вообще… Что же Соня-то у вас? Давно, что ли, ушла? На демонстрацию? Ах, эти демонстрации. Что я пережила, вот и вчера, и третьего дня, а сегодня…

Наталья Петровна (беспокойно). Сегодня? Ты была где-нибудь?

Анна Арсеньевна. Нигде я, решительно нигде не была, а это все Шура. Взяла с него честное слово, что дома останется. И вся дрожу, потому что Вася тоже дома. Непременно они опять передерутся. И все из-за убеждений. И вообще…

Арсений Ильич. По четырнадцать лет мальчишкам – с убеждениями их не справишься.

Анна Арсеньевна. И откуда? Что такое? Близнецы, вместе росли, в одной гимназии учились – и вдруг… видеть друг друга не могут. Оба крайние. Представить только! Шура революционер, а Вася монархист. Ужас, ужас. Я уже решила, за границу их увезу, в Англию. Это мой долг. И вообще…

Генерал. Ну и долг материнский нынче! Из сыновей англичан делать.

Анна Арсеньевна. А вы злой, дядя, злой. Вам что? У вас все отлично устраивается. Боря отличный, женится в своей же семье, на такой девушке, как Соня… не революционер… Вам только радоваться на детей, и вообще… Мне и самой на Соню с Борисом глядеть приятно. Так любят друг друга!

Арсений Ильич. Глядеть-то не на что пока. И Борис давно не заезжал, да и Сони все нет. То одна, то с Андреем уходит.

Наталья Петровна. Вот она. Слава Богу.

Явление восьмое

Те же и Соня с Бланком.

Соня. Ну, что? Беспокоились? А я по улицам ходила. Сначала одна, а на Казанской площади Иосифа Иосифовича увидела. Ораторствовал. Меня даже не узнал. Властвовал над толпой. Где уж тут мелкую букашку приметить. А что, Андрея нет?

Наталья Петровна. Все еще нет. Боюсь я за него.

Соня. Ничего, мамочка, придет. Уж не знаю, что дальше будет, а сегодня хорошо. И погода-то какая была. Первый светлый день. Радостно. Просто не верится. Целый лес красных знамен, и никаких войск. Городовые знаменам честь отдают.

Евдокимовна. Знаем честь-то эту. На Загородном-то отдали. Палили-палили.

Соня. Ах, няня. Не скули. Дядя, ну, а Боря что, здоров? До университета было не добраться. На балконе ораторы, флаги висят…

Генерал. Боря все в охране.

Бланк. А кто-то ухитрился влезть на крышу и привязать красный флаг к самому кресту.

Наталья Петровна. Как, к кресту?

Соня. Устала я очень, а то еще бы ходила. Кажется, мимо нас скоро пойдут. В предварилку. Хотят политических освобождать. Хороший день.

Наталья Петровна. А мне на тебя смотреть весело, Соня, милая. Ты сегодня одна из нас всех простая, светлая. Я девочкой пережила такой день. Девятнадцатое февраля. Помнишь, Пьерушка?

Генерал. Ну, много мы понимали тогда, что делалось.

Наталья Петровна. Праздник-то чувствовали. Святость какую-то. Теперь я старуха, а этот святой день никогда не забуду. Вот и нынче день святой, день свободы, а на душе как-то тяжко. Город темный, мертвый, тут стреляют, там стреляют. Страшно.

Бланк. Да, радоваться-то еще рано.

Арсений Ильич. Ну, перестаньте каркать. Я, по крайней мере, радуюсь.

Наталья Петровна. Евдокимовна, вели самовар разогреть. Иосиф Иосифович, Соня, проголодались?

Арсений Ильич. Всего вам, Бланк, мало. До чего вы все нежизненны и утопичны.

Бланк. Да я вовсе вам не мешаю радоваться. Радоваться никогда не вредно. И день что ж? День свое значение имеет.

Генерал. Ну-с, я иду. Пора. Заморил червячка. Ведь мне сегодня и пообедать не дали.

Соня. Прощайте, дядечка. Борю поцелуйте.

Генерал. Вот даст Бог, забастовка проклятая кончится, так посвободней ему будет, прибежит.

Наталья Петровна. Господь с тобой, Пьерушка, не забывай нас. (Идет с генералом в переднюю.)

Явление девятое

Арсений Ильич, Анна Арсеньевна, Бланк и Соня.

Бланк. А мне сдается, Софья Арсеньевна, жениха-то не так скоро увидите. Забастовка еще не так скоро кончится. Час не пробил. Рано еще пролетариату руки складывать.

Арсений Ильич (неспокойно). Скажите пожалуйста! Рано! Чего же еще! Ну, до манифеста я еще понимал, я, так сказать, допускал все эти забастовки, но, позвольте, какой же смысл теперь? Уже не говоря о том, что я в принципе враг всякого насилия, откуда бы оно ни исходило… А забастовка…

Бланк. В принципе вы ее не допускаете никогда, а на практике – до манифеста. Так?

Арсений Ильич. Да, да и да. Вы отлично понимаете, что я хочу сказать. А я отлично понимаю, что вы все нас толкаете, так сказать, в анархию.

Бланк. А при чем тут анархия? А что вам, как всей буржуазии, многого не нужно – это правда. Пролетариат вытащил вам каштаны из огня – а теперь пусть идет в старую дырку. Ну, да не на таковских напали…

Анна Арсеньевна. Опять ссоры и споры! Как эта политика надоела!

Соня. Знаешь, Анюта, я прежде сама так думала. А вот на войне увидала, что значит политика, когда из-за этой самой политики люди зря умирали.

Входит Наталья Петровна.

Явление десятое

Те же, Наталья Петровна и Евдокимовна.

Наталья Петровна. А Андрея-то все нет и нет.

Анна Арсеньевна. Как хотите, я иду. Домой надо. Что-то мои буяны делают; и вообще…

Наталья Петровна. Иосиф Иосифович, он вам ничего не говорил? Вы не знаете, что он сегодня делает?

Бланк. Решительно ничего не знаю. Я его со вчерашнего дня не видел. Мне самому его нужно видеть до зарезу.

Арсений Ильич. Мыс женой думаем Андрея за границу отправить. Что вы на это скажете, Иосиф Иосифович?

Бланк. Отлично сделаете. Уж очень он запсихопатил.

Арсений Ильич. У него есть способности. Ну, если его социальный вопрос так занимает, пусть поедет на Запад поучиться. Здесь он допрыгается до чего-нибудь. И как это вы все понять не хотите, что без науки двинуться никуда нельзя. Молодежи прежде всего учиться надо. Ведь если такое положение дел продлится еще несколько лет, Россия станет прямо варварской страной. Теперь всякий гимназист вместо экзаменов политикой занимается. Политика – дело людей взрослых…

Бланк. Так чем молодежь-то виновата, что взрослые сложа руки сидят? Ну, да не в этом дело. А насчет Андрея я с вами согласен. Он легко может зря погибнуть. Без всякой пользы для дела. В нем сидит неискоренимый декадент-романтик. Революционство старого пошиба. Чисто русская черта. Никакой выдержки. Все хотят сразу, усилием героев. Какой-то обратный аристократизм. Теперь дело не за героями, а за массами. Выдержка нужна, дисциплина, повседневная черная работа. Андрей все-таки, в конце концов, барчук и романтик.

Соня. Сложно все это. Мне трудно разобраться. А только Андрея я понимаю. Без порыва, без веры в себя ничего не сделаешь. Себя потеряешь – начнутся будни, серые будни. Андрей – человек праздничный. Да и вся Россия из будней теперь вышла.