Николай Климонтович - Настасья Филипповна

• Название: Настасья Филипповна
• Автор: Николай Климонтович
• Жанр: Драматургия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4467-2099-6

Главной героиней пьесы, созданной на основе романа Достоевского «Идиот», Климонтович избирает Настасью Филипповну, непокорную красавицу, которая сводит с ума многих мужчин. Однако, в отличие от Достоевского, драматург акцентирует внимание на взаимоотношениях других персонажей вокруг нее. Немаловажно, что еще в самом начале действия перед зрителями предстают все герои сквозь призму собственных пороков: каждый из них рассказывает о самом ужасном поступке в своей жизни.

---

Чиновник. С месяц тому назад старый Рогожин, потомственный почетный гражданин, помер и два с половиной миллиона капиталу ему оставил. Теперь, господа, что подвески, теперь они такие подвески вознаградят!..

Генерал. Тут может быть не только миллион, но страсть, безобразная страсть. А ведь известно на что эти господа способны во всём хмелю. Не вышло бы еще анекдота какого.

Ганя (Князю). А как вам показалось, князь, – по случайному-то знакомству – серьезный какой-нибудь человек этот Рогожин или только так, безобразник? Собственно ваше мнение?

Князь. Не знаю, как вам сказать, только мне показалось, что в нем много страсти, и даже какой-то больной страсти.

Генерал. Вам так показалось? Тогда, пожалуйста, все дело в том, что у него в голове мелькнет.

Ганя. А как вы думаете, князь, может быть, Рогожин этот и жениться на Настасье Филипповне вздумал?

Князь. Да что же, жениться, я думаю, и завтра же можно; женится, а через неделю, пожалуй, что и зарежет… (Гане.) Что с вами?

Настасья Филипповна. Так вы, стало быть, меня за совершенство почитаете?

Князь. У вас – удивительное лицо. И я уверен, судьба у вас – необыкновенная. Лицо веселое, а ведь вы ужасно страдали. Об этом глаза говорят, вот эти две косточки, две точки под глазами в начале щек. У вас гордое лицо, ужасно гордое, а вот не знаю – добры ли вы? Ах, кабы добры, всё было бы спасено.

Настасья Филипповна. Добра ли? Вы хоть и мастер угадывать, однако ж в этом ошибаетесь. Я вам сегодня же об этом напомню…

Ганя (сбивчиво). Я наблюдал князя почти безостановочно, с того самого мгновения, когда он давеча в первый раз на ваш портрет поглядел… Он в точности всё сейчас повторил – и про страдания, и про доброту… я очень хорошо помню. Я еще давеча подумал о том, в чем теперь убежден совершенно и в чем, мимоходом сказать, мне на мой вопрос князь сам признался…

Князь. Я вам не делал признаний.

Ганя. Как же, я еще спросил, женились бы вы на такой женщине. А она чрезвычайно русская женщина, я вам скажу…

Генерал. А я-то, князь, вас считал за философа. Ай да тихонький!

Настасья Филипповна (в возбуждении). Господа, а что наше пети-жё? Посвятим же князя! Ваша очередь, генерал.

Генерал. Признаюсь, ожидая очереди, я уж приготовил свой анекдот.

Чиновник. Князь, позвольте вас спросить, как вы думаете, мне вот всё кажется, что на свете гораздо больше воров, чем не воров. Это моя мысль. Из чего, впрочем, я вовсе не заключаю, что все сплошь одни воры. Хотя, ей-богу, ужасно хотелось бы иногда и это заключить…

Настасья Филипповна (Чиновнику). Вы ужасно много болтаете лишнего, и никогда не докончите!

Чиновник. А вы-то сами, князь, ничего не украли?

Генерал. Фу! Как это смешно! Опомнитесь…

Дарья Алексеевна. Дайте же генералу сказать!

Генерал. Мне, господа, как и всякому, случалось делать поступки не совсем изящные. Но один я по совести считаю сквернейшим. Случилось стоять в городке на квартире у одной отставной подпоручицы, вдовы, лет восьмидесяти была старушонка, домишко ветхий, дрянной. Жила с ней когда-то племянница, горбатая и злая, говорят, как ведьма, раз даже старуху укусила за палец, но та и померла. И вот старуха украла у меня петуха. Дело до сих пор темное, но кроме нее было некому. За петуха мы поссорились, а тут меня на другую квартиру перевели. Проходит три дня, денщик докладывает, что, мол, напрасно, ваше благородие, миску у старухи оставили, не в чем суп подавать. Старуха, значит, ему сказала, что я ей миску будто бы в плату за разбитый горшок оставил. Такая низость с ее стороны вывела меня из последних границ, кровь закипела, вскочил, полетел. Гляжу, старуха сидит в сенцах, в углу, рукой щеку себе подперла. Я тотчас, знаете, на нее, и эдак по-русски, а она сидит, лицо на меня уставила, глаза выпучила и – ни слова в ответ, странно так смотрит и как бы качается… Потом узнал, что она померла. Это, значит, в то самое время, когда я ее ругал, она и отходила.

Настасья Филипповна. Вы изверг! (Хохочет и хлопает в ладоши.)

Чиновник. Браво, браво! Вот так анекдот!

Генерал. Тут одно оправдание, поступок в некотором роде психологический, но все-таки я не мог успокоиться, пока не завел лет пятнадцать назад двух постоянно больных старушонок на свой счет в богадельне.

Чиновник. Надули вы нас, ваше превосходительство, я так и знал наперед, что надуете!

Настасья Филипповна (небрежно). Я и не воображала, генерал, что у вас-таки доброе сердце, даже жаль. Да и правы вы были, пети-жё прескучное, надо бы поскорей кончить. Расскажу сама, что обещала, и давайте все в карты играть.

Генерал. Но обещанный анекдот прежде всего!

Настасья Филипповна (неожиданно резко). Князь! Здесь старые мои друзья – его превосходительство и другой, давний мой покровитель Афанасий Иванович Тоцкий, – меня всё замуж хотят выдать. Скажите мне, как вы думаете: выходить мне замуж или нет? Как скажете, так и сделаю.

Князь. За… за кого?

Настасья Филипповна. Да вот – за Гаврилу Ардальоновича.

Князь (после нескольких секунд молчания). Н-нет… не выходите.

Настасья Филипповна. Так тому и быть! Гаврила Ардальонович, вы слышали, как решил князь? Ну, так в том и мой ответ; и пусть это дело кончено раз и навсегда!

Генерал (умоляюще). Настасья Филипповна!

Настасья Филипповна. Что вы, господа, что вы так всполохнулись? И какие у вас всех лица! Хорош мой анекдот?

Генерал. Но что же сказать Афанасию Ивановичу?.. Ведь вы ему обещание дали… вполне добровольное, и могли бы отчасти и пощадить… Как же теперь, в такую минуту, и при людях… кончить таким пети-жё дело серьезное, дело чести и сердца…

Настасья Филипповна. Что такое – при людях? Разве мы не в прекрасной интимной компании? И разве это не серьезно? Сказал бы князь «да», я бы тотчас дала согласие. Тут моя вся жизнь на одном волоске висела.

Генерал. Но князь, почему тут князь? И что такое, наконец, князь?

Настасья Филипповна. А князь для меня то, что я в него в первого во всю мою жизнь, как в истинно преданного человека поверила. Он в меня с одного взгляда поверил, и я ему верю.

Ганя. Мне остается только отблагодарить Настасью Филипповну за чрезвычайную деликатность, с какою она со мной поступила. Но князь в этом деле…

Настасья Филипповна. До денег моих добирается, это вы хотели сказать? Да все деньги, что мне в приданое мой покровитель Афанасий Иванович Тоцкий положил, я ему же и возвращаю. Слышите, генерал, так ему и передайте – мол, отпускает его Настасья Филипповна на волю даром! Да и вы, генерал, ваш-то жемчуг тоже не забудьте! А я с сегодняшнего дня и вообще с квартиры съезжаю. Так что этот вечер у нас – последний. Шампанского, господа!

Очень сильный удар колокольчика.

А-а-а! Вот и развязка! Половина двенадцатого! Наконец-то!

Чиновник (выглянув в прихожую, торжественно). Сам Рогожин!

Рогожин, в сапогах, в ярко-зеленом с красным шарфе с огромной бриллиантовой булавкой, входит и кладет на стол нечто, завернутое в «Биржевые ведомости».

Настасья Филипповна. Что это такое?

Рогожин. Сто тысяч!

Настасья Филипповна. А, сдержал-таки слово, каков! Господа! Давеча вот он закричал как сумасшедший, что привезет мне вечером сегодня, когда я именинница, сто тысяч – вот они, в этой грязной пачке. Это он торговал меня: начал с восемнадцати, потом скакнул на сорок, а потом вот и эти сто. Сдержал-таки слово!

Рогожин. Как? И ты тут, князь? Всё в штиблетиках, э-эх! Чуть из чужих краев – сразу к Настасье Филипповне!

Настасья Филипповна (о Рогожине). Фу! Какой он бледный!

Генерал. Настасья Филипповна!

Настасья Филипповна. Что такое, генерал? Неприлично, что ли? Да ведь что я во французском-то театре в ложе Тоцкого пять лет как неприступная невинность сидела, как гордая добродетель, так ведь это всё дурь меня доехала!.. Ганечка, я вижу, ты на меня до сих пор еще сердишься? Да неужто ты меня в свою семью ввести хотел, меня-то, рогожинскую?!

Дарья Алексеевна. И неужели ты с эдаким отправиться хочешь, хошь и за сто тысяч. А ты сто тысяч-то возьми, а его прогони, вот как с ними надо делать. Эх, я бы на твоем месте…

Настасья Филипповна. Да неужто, Ганя, ты меня взять мог, зная, что вот он (показывает на Генерала) чуть не накануне твоей свадьбы мне жемчуг дарит? А я беру…

Рогожин (вдруг указывая на Ганю). Он – Иуда, покажи я ему три целковых, вынь вот теперь из кармана, – на Васильевский остров за ними доползет на карачках. Ты не смотри, что я в таких сапогах пришел, у меня денег, брат, много, всего тебя и со всем твоим живьем куплю… Э-эх, Настасья Филипповна, не прогоните, скажите словцо: венчаетесь вы с ним или нет?