Константин Бальмонт - Серебряный век (сборник)

• Название: Серебряный век (сборник)
• Автор: Константин Бальмонт
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Поэзия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-104445-9

Серебряный век русской поэзии – период появления новых течений, нового взгляда на жизнь человека и историю страны, время поиска иных форм художественного отображения мира.

В этот сборник вошли произведения 13 выдающихся поэтов Серебряного века, стихотворения, ставшие знаковыми для их творчества и положившие начало новым литературным течениям. Строфы представителей русского символизма К. Бальмонта и А. Блока, пассажи акмеистов Н. Гумилева и О. Мандельштама, яркие рифмы футуристов И. Северянина и В. Маяковского, нежная новокрестьянская лирика С. Есенина составляют неотъемлемую часть русской поэзии, богатое наследие своего времени.

---

«Все настоящее ничтожно…»

Всё настоящее ничтожно,
Серо, как этот серый день,
И сердцу рваться невозможно
Схватить мелькающую тень.

А тени будущего горя
Блуждают вкруг меня, виясь,
И жизнь вокруг кипит, как море,
Из берегов своих стремясь.

Всё настоящее ничтожно,
Сулит мне Зло грядущий день,
И я стремлюсь, когда возможно,
Ловить воспоминаний Тень.

Воспоминанья жизни прежней,
Где вся душа моя цвела,
Где всё немее, безнадежней
Встает грядущий призрак Зла!

26 января 1899

«Когда мы любим безотчетно…»

Когда мы любим безотчетно,
Черты нам милого лица,
Все недостатки мимолетны,
Его красотам нет конца.

10 февраля 1899

Молодость

Воспоминанье жизни сонной
Меня влечет под сень аллей,
Где ночи сумрак благовонный
Тревожит милый соловей…

Туда, где мы молились жарко,
Где милый профиль, серых глаз
Зарница, вспыхивая ярко,
Мне выдавала всякий раз…

Туда, где мы, в года былые,
Любили песни напевать
И эти песни молодые
Ночному небу поверять…

И нас тогда во мрак манило
Затем, что где-то в небесах
И на земле безмолвной жило
Блаженство в звездах и цветах,

А каждой вспыхнувшей зарнице
Могли про тайны говорить
И эти тайны – небылицы —
Самим подслушать… и любить!

8 мая 1899

«Белой ночью месяц красный…»

Белой ночью месяц красный
Выплывает в синеве.
Бродит призрачно-прекрасный,
Отражается в Неве.

Мне провидится и снится
Исполненье тайных дум.
В вас ли доброе таится,
Красный месяц, тихий шум?..

22 мая 1901

«Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…»

И тяжкий сон житейского сознанья
Ты отряхнешь, тоскуя и любя.

Вл. Соловьев

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —
Всё в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне – и ясен нестерпимо,
И молча жду, – тоскуя и любя.

Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.

О, как паду – и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.

4 июня 1901

«Бегут неверные дневные тени…»

С. Соловьеву

Бегут неверные дневные тени.
Высок и внятен колокольный зов.
Озарены церковные ступени,
Их камень жив – и ждет твоих шагов.

Ты здесь пройдешь, холодный камень тронешь,
Одетый страшной святостью веков,
И, может быть, цветок весны уронишь
Здесь, в этой мгле, у строгих образов.

Растут невнятно розовые тени,
Высок и внятен колокольный зов,
Ложится мгла на старые ступени…
Я озарен – я жду твоих шагов.

4 января 1902

«Мы встречались с тобой на закате…»

Мы встречались с тобой на закате,
Ты веслом рассекала залив.
Я любил твое белое платье,
Утонченность мечты разлюбив.

Были странны безмолвные встречи.
Впереди – на песчаной косе
Загорались вечерние свечи.
Кто-то думал о бледной красе.

Приближений, сближений, сгораний
Не приемлет лазурная тишь…
Мы встречались в вечернем тумане,
Где у берега рябь и камыш.

Ни тоски, ни любви, ни обиды,
Всё померкло, прошло, отошло…
Белый стан, голоса панихиды
И твое золотое весло.

13 мая 1902

«Без Меня б твои сны улетали…»

Без Меня б твои сны улетали
В безжеланно-туманную высь,
Ты воспомни вечерние дали,
В тихий терем, дитя, постучись.

Я живу над зубчатой землею,
Вечерею в Моем терему.
Приходи, Я тебя успокою,
Милый, милый, тебя обниму.

Отошла Я в снега без возврата,
Но, холодные вихри крутя,
На черте огневого заката
Начертала Я Имя, дитя…

Август 1902

«Был вечер поздний и багровый…»

Был вечер поздний и багровый,
Звезда-предвестница взошла.
Над бездной плакал голос новый —
Младенца Дева родила.

На голос тонкий и протяжный,
Как долгий визг веретена,
Пошли в смятеньи старец важный,
И царь, и отрок, и жена.

И было знаменье и чудо:
В невозмутимой тишине
Среди толпы возник Иуда
В холодной маске, на коне.

Владыки, полные заботы,
Послали весть во все концы,
И на губах Искариота
Улыбку видели гонцы.

19 апреля – 28 сентября 1902

«Вхожу я в темные храмы…»

Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад.

В тени у высокой колонны
Дрожу от скрипа дверей.
А в лицо мне глядит, озаренный,
Только образ, лишь сон о Ней.

О, я привык к этим ризам
Величавой Вечной Жены!
Высоко бегут по карнизам
Улыбки, сказки и сны.

О, Святая, как ласковы свечи,
Как отрадны Твои черты!
Мне не слышны ни вздохи, ни речи,
Но я верю: Милая – Ты.

25 октября 1902

«Мне страшно с Тобой встречаться…»

Мне страшно с Тобой встречаться.
Страшнее Тебя не встречать.
Я стал всему удивляться,
На всем уловил печать.

По улице ходят тени,
Не пойму – живут, или спят.
Прильнув к церковной ступени,
Боюсь оглянуться назад.

Кладут мне на плечи руки,
Но я не помню имен.
В ушах раздаются звуки
Недавних больших похорон.

А хмурое небо низко —
Покрыло и самый храм.
Я знаю: Ты здесь. Ты близко.
Тебя здесь нет. Ты – там.

5 ноября 1902

Незнакомка

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали, над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины,
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирен и оглушен.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!»[2] кричат.

И каждый вечер, в час назначенный,
(Иль это только снится мне?)
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.

24 апреля 1906

Россия

Опять, как в годы золотые,
Три стертых треплются шлеи,
И вязнут спицы росписные
В расхлябанные колеи…
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые —
Как слезы первые любви!
Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу…
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!
Пускай заманит и обманет, —
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты…
Ну что ж? Одной заботой боле —
Одной слезой река шумней,
А ты все та же – лес, да поле,
Да плат узорный до бровей…
И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка,
Когда звенит тоской острожной
Глухая песня ямщика!..

1908

«Ночь, улица, фонарь, аптека…»

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.

Умрешь – начнешь опять сначала
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

10 октября 1912

Скифы

Панмонголизм! Хоть имя дико,
Но мне ласкает слух оно.

Владимир Соловьев

Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.
        Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,
        С раскосыми и жадными очами!

Для вас – века, для нас – единый час.
        Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
        Монголов и Европы!

Века, века ваш старый горн ковал
        И заглушал грома` лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
        И Лиссабона, и Мессины!

Вы сотни лет глядели на Восток,
        Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
        Когда наставить пушек жерла!

Вот – срок настал. Крылами бьет беда,
        И каждый день обиды множит,
И день придет – не будет и следа
        От ваших Пестумов, быть может!

О старый мир! Пока ты не погиб,
        Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
        Пред Сфинксом с древнею загадкой!

Россия – Сфинкс! Ликуя и скорбя,
        И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
        И с ненавистью, и с любовью!..

Да, так любить, как любит наша кровь,
        Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
        Которая и жжет, и губит!

Мы любим всё – и жар холодных числ,
        И дар божественных видений,
Нам внятно всё – и острый галльский смысл,
        И сумрачный германский гений…

Мы помним всё – парижских улиц ад,
        И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
        И Кельна дымные громады…
Мы любим плоть – и вкус ее, и цвет,
        И душный, смертный плоти запах…
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
        В тяжелых, нежных наших лапах?

Привыкли мы, хватая под уздцы
        Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы
        И усмирять рабынь строптивых…

Придите к нам! От ужасов войны
        Придите в мирные объятья!
Пока не поздно – старый меч в ножны,
        Товарищи! Мы станем – братья!

А если нет – нам нечего терять,
        И нам доступно вероломство!
Века, века – вас будет проклинать
        Больное позднее потомство!

Мы широко по дебрям и лесам
        Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
        Своею азиатской рожей!

Идите все, идите на Урал!
        Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
        С монгольской дикою ордою!
Но сами мы – отныне вам не щит,
        Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
        Своими узкими глазами.

Не сдвинемся, когда свирепый гунн
        В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
        И мясо белых братьев жарить!..

В последний раз – опомнись, старый мир!
        На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
        Сзывает варварская лира!

30 января 1918

Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев)