Сергей Богачев - Век испытаний

• Название: Век испытаний
• Автор: Сергей Богачев
• Жанр: О войне
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906947-75-8

В книгу известного автора Сергея Богачева «Век испытаний» вошли четыре произведения о событиях, происходящих в Донбассе на протяжении последних ста лет. В жанре политического детектива автор пишет о начале постсоветского периода, дает яркое и убедительное представление о характерах и судьбах как простых людей, так и политической элиты. Драматические события революционного прошлого, создание Донецко-Криворожской республики и гражданская война последних лет стали естественной частью этой книги.Объединяет повествование главный герой – тележурналист из города Лугань Иван Черепанов. В финале, пройдя через ряд тяжелейших испытаний, Черепанов должен принять самое сложное решение в своей жизни: как жить дальше?Книга написана на основе реальных событий.

---

Тогда, в начале века, даже видавшие виды ценители модерна были в восхищении. Дом стал достопримечательностью и образцом отменного архитектурного вкуса его создателя и его хозяина. Однако Февральская революция в одночасье смела налёт пафосности и с этого дома, и со всей Москвы. Уже давно не мелькали в экипажах бобровые воротники, уже давно драгоценности не касались холёной кожи своих хозяек и в моду вошли шляпки попроще – без перьев и всякой мишуры, способной вызвать внезапный гнев пролетариев или матросов. Изменилось всё. Уклад жизни, ценности, ориентиры… Поэтому спустя пятнадцать лет своего существования дом осиротел. Рябушинские оставили в Москве всё, чем владели – предприятия, банк, родовое гнездо, – и спешно уехали в Италию.

В ожидании новых хозяев дом скучал недолго: мародёры успели там побывать и поживились столовым серебром, всякой утварью из кухни, свечами из кладовой… А дворник Терентий, после того как получил кочергой удар по шапке и едва после этого остался жив, обратился к Богу со словами благодарности за ниспосланную свыше разнарядку оставить его в списках живущих в городе Москве.

Так Терентий и жил дальше в дворницкой, оставаясь неизменным комендантом особняка при всех учреждениях, которые там квартировались. Он видывал за эти годы и одетых по европейской моде дипломатов, и степенных сотрудников Наркомата иностранных дел, и шумных служащих издательства, и каждая организация считала нужным переделать что-то в доме на свой вкус и в угоду производственной необходимости. Так, дом лишился одного из двух мраморных каминов, части мебели и своей барской души. Теперь он служил народу и был его собственностью.

Потому как сам Терентий до тех пор, пока не покалечил кисть правой руки, работал на заводе Рябушинского, он вполне полноправно мог именовать себя пролетарием, а значит, принадлежал к классу-гегемону, а значит, это была и его собственность тоже.

Нынешние квартиранты Терентия доставляли ему хлопот больше, чем кто-либо раньше. Нет, Терентий, конечно, любил детей. У него самого внуков не было, потому как единственный сын после фронтов Первой мировой вернулся на культе и быстро спился. Каждый детёнок был Терентию дорог, но когда у тебя этих сорванцов несколько десятков, нужно иметь особое терпение и склад характера, чтобы не надрать им задницы. Всем вместе и каждому по отдельности.

Теперь старик состоял в штате Детского дома – лаборатории «Международная солидарность». В его обязанности входило всё, что касалось содержания дома, двора и прочих подсобных помещений. А так как это много времени не занимало, то ещё и соблюдение чистоты на территории. Вот эта часть его работы – дворницкая специальность – доставляла ему больше всего удовольствия. Свежий воздух, порядок и сорванцы, которые всегда считали нужным при первой же возможности устроить ему мелкую пакость – то листву разбросать, то ключи припрятать, а потом вымогать бублик, то забить замочную скважину спичками и смотреть с балкона, как дед рычит на замок. Всё им прощалось, и за это Терентий получал нагоняи от Веры Фёдоровны:

– Терентий Иваныч, ну как же так! Вы же срываете нам исследования!

Дед с трудом понимал, какие исследования можно проводить над детьми, но видел, что те не бедствуют – ходят в чистом и накормлены. А все эти мудрёные занятия, к которым он не был допущен по ранжиру, проходили за закрытыми дверями: Вера Фёдоровна Шмидт категорически не позволяла никому там присутствовать даже по деловой необходимости. Раньше она сама там закрывалась, а теперь у неё появилась коллега – Сабина Николаевна со сложной фамилией – Шпильрейн. Терентию она сразу не понравилась. Прямо с фамилии всё и не заладилось, поэтому, когда нужно было обратиться или окликнуть, дед просто звал её «Николавна».

Артёмка издалека заприметил Терентия и теперь шёл за мамой «след в след», чтобы никак не выдать своего присутствия. В прошлый раз, когда они здесь были, бородатый старик вызвал у Артёмки панику, протянувши руку и сказав: «Давай знакомиться, малец». От здоровенного дворника пахло махоркой, и ручищи у него были такие здоровенные, покрытые грубой кожей, а одна из них так и вовсе на руку была не похожа – вся скукоженная, два меньших пальца отсутствовали, а средний торчал, неестественно изогнувшись в обратную сторону.

Малыш помнил этого человека и его метлу – такую толстую, набитую прутьями, как у Бабы-Яги, наверно. Мама потом сказала, что это не волшебная метла, обычная и что для волшебной нужна ещё ступа, но Артём, когда увидел перед входом Терентия с метлой, всё же решил, что за маминой спиной будет поспокойней, она его в обиду не даст.

Терентий Иваныч поправил шапку, приставил свою страшную метлу к забору и засунул в карман передника ту самую руку.

– Здравствуйте, Терентий Иваныч! – Елизавета улыбнулась, слегка покосившись взглядом назад, где прятался за длинным её платьем Артёмка. – Мы к вам, пустите?

– Отчего же не пустить, проходите, гости дорогие, – и Терентий специально сделал жест рукой так, чтобы малыш увидел его.

Артёмка боязливо высунулся из-за мамы, словно проверяя, чей это там такой добрый голос – с видом грозного старика он никак не совпадал. И в этот момент неправильная рука протянула ему пряник. Большой, пахучий, медовый пряник.

– Давай дружиться будем! Будешь моим другом?

Малыш, конечно, не мог понять, что от него хочет этот старик с метлой, но его слова и пряник заставили Артёмку улыбнуться. Он посмотрел на маму, потом на деда, потом опять на маму, которая тоже улыбнулась и одобрительно кивнула, и протянул ручонку к прянику.

– Вот и хорошо, – пробурчал дед сквозь густую бороду, – я тебя, малец, в обиду не дам!

Терентий взял малого за ручку и повёл в дом.

– Не нужно было, Терентий Иваныч, не стоило, – виновато тарахтела сзади Елизавета. Тульский пряник был угощением праздничным, им баловались нечасто.

– Так дружочку же не жалко, Елизавета Львовна!

Внутри было тепло, светло и шумно. Терентий усадил мальца на мраморную лавочку, что была устроена рядом с лестницей и обдувалась тёплым воздухом из специального вентиляционного окошка, и Елизавета принялась снимать с сына ботиночки.

– Лизонька, как добрались? – Даже когда Надя говорила приветливые вещи, тон её был предельно сдержанным. Да вся она была такая строгая, словно под линеечку – начиная от простых линий чёрного платья и заканчивая аккуратно собранными в гульку волосами.

– Прогулялись с удовольствием – погода просто чудесная! – ответила подруге Елизавета.

Они успели подружиться несколько лет назад, когда их мужья – Иосиф Сталин и Фёдор Сергеев – однажды по случаю какого-то праздника устроили совместный семейный ужин. Тогда Иосиф упрекнул друга: «Что ты прячешь свою красавицу? Не уведу, не бойся!» Молодые женщины имели много общего во взглядах, в укладе семейной жизни – они обе были не только любящими жёнами, но и образцовыми помощниками – именно тот случай, когда «замужем». За мужем. Обе считали своим предназначением не семейный очаг, а помощь в работе. Кипеть вместе со страстями революционных лет, строить и создавать, помогать мужьям – на этом мотиве они и сошлись, хотя характерами были абсолютно антагонистичны. Лиза оставалась всё такой же студенткой-активисткой, только легкомысленные косички сменила на короткую стрижку, а Надя была всегда подчёркнуто строга и дисциплинированна. И когда стал вопрос о создании детского учреждения для детей, партийный выбор пал на них. Содиректорами были назначены Елизавета Сергеева и Надежда Аллилуева. При их добросовестности и ревностном отношении к делу не могло быть сомнений в удаче этого начинания.

Первым делом было принято решение о том, что это не будет детский дом для элитных детей. «Кого мы хотим вырастить? – Иосиф имел свою точку зрения. – Пусть живут как все». На правах классового равенства набрали двадцать пять детей с улицы и столько же детей ответственных работников. Первых достали прямо из асфальтовых котлов, в которых они грелись, вторых привели родители. Одежду беспризорников тут же сожгли, заменив её на ту, что смогли собрать по семьям, чумазых отмыли, накормили и обогрели. Все пятьдесят воспитанников стали объектом изучения для детских психологов. «Русское психоаналитическое общество» – организация новая и продвинутая (сам Фрейд заинтересовался их изысканиями в психологической науке) – подключилось к исследованию процессов становления личности при условиях классового равенства.

Подчёркнутое равенство, труд и справедливость – эти принципы были в основе воспитания, и многие воспитанники этого заведения потом стали хорошими и честными людьми. А сейчас им от роду было по три года, по четыре, пять лет, и все они были счастливы, что есть дом, харчи и друзья.

– А вот и Васька! – Лиза поймала пробегавшего мимо карапуза и прижала к себе. – Смотри, Вась, теперь тебе нескучно будет, я же обещала! Вот, Томика горшок даже забрала!