Константин Бальмонт - Будем как солнце! (сборник)

• Название: Будем как солнце! (сборник)
• Автор: Константин Бальмонт
• Издательство: Э
• Жанр: Поэзия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-04-004491-7, 978-5-04-004492-4

Константин Бальмонт (1867–1942) – поэт «мимолетности», мгновения, ворвавшийся в русскую поэзию как метеор, один из виднейших представителей старшего поколения символистов и Серебряного века. «Солнечные» стихи, «моцартианское» начало поэзии К. Бальмонта настолько пришлись по душе современникам, что начинающие поэты того времени часто начинали с подражания поэту, как некогда сам Бальмонт начинал с подражания Некрасову. «Кому дорога русская поэзия, тому навсегда будет дорого певучее имя Бальмонта», – сказал о поэте Георгий Адамович. В книге собраны не только самые знаменитые, но и малоизвестные стихи поэта.

---

Белый лебедь

Белый лебедь, лебедь чистый,
Сны твои всегда безмолвны,
Безмятежно-серебристый,
Ты скользишь, рождая волны.

Под тобою – глубь немая,
Без привета, без ответа,
Но скользишь ты, утопая
В бездне воздуха и света.

Над тобой – эфир бездонный
С яркой Утренней Звездою,
Ты скользишь, преображенный
Отраженной красотою.

Ласка нежности бесстрастной,
Недосказанной, несмелой,
Призрак женственно-прекрасный,
Лебедь чистый, лебедь белый!

‹1897›

Нет и не будет

Как нам отрадно задуматься в сумерках светлых вдвоем!
Тень пролетевшего ангела вижу во взоре твоем.
Сердце трепещет восторженно вольною радостью птиц.
Вижу блаженство, сокрытое бархатной тенью ресниц.

Руки невольно касаются милых сочувственных рук.
Призраки мирного счастия кротко столпились вокруг.
Белыми светлыми крыльями веют и реют во мгле.
Как нам отрадно проникнуться правдой Небес на Земле!

Нет, и не будет, и не было сердца нежней твоего,
Нет, и не будет, и не было, кроме тебя, ничего.
Вот мы блаженны, как ангелы, вот мы с тобою вдвоем.
Друг мой, какое признание вижу во взоре твоем!

Паутинки

Если вечер настанет и длинные, длинные
Паутинки, летая, блистают по воздуху,
Вдруг запросятся слезы из глаз беспричинные,
И стремишься из комнаты к воле и к отдыху.

И, мгновенью отдавшись, как тень, преклоняешься,
Удивляешься Солнцу, за лесом уснувшему,
И с безмолвием странного мира сливаешься,
Уходя к незабвенному, к счастью минувшему.

И проходишь мечтою аллеи старинные,
Где в вечернем сиянии ждал неизвестного
И ребенком следил, как проносятся длинные
Паутинки воздушные, тени Чудесного.

Гавань спокойная

Гавань спокойная. Гул умирающий.
Звон колокольный, с небес долетающий.
Ангелов мирных невнятное пение.
Радость прозрачная. Сладость забвения.

Гор отдаленных вершины узорные,
Алые, белые, темные, черные.
Созданный духами ярко-певучими,
Радуги свод над огромными тучами.

Сладко-печальная, мгла полусонная.
Тихой вечерней звездой озаренная.
Богом открытая правда мгновения.
Буря умершая. Свет и забвение.

Мечтательный вечер

Мечтательный вечер над лесом дышал безмятежно,
От новой Луны протянулась лучистая нить,
И первые звезды мерцали так слабо и нежно,
Как будто бы ветер чуть слышный их мог погасить.

И было так странно, и были так сказочны ели,
Как мертвая сталь, холодела поверхность реки,
О чем-то невнятном, о чем-то печальном, без цели,
Как будто бы пели над влажным песком тростники.

И в бледном объятьи две тени родные дрожали,
И каждой хотелось в другой о себе позабыть,
Как будто бы можно в блаженстве не ведать печали,
Как будто бы сердце людское способно любить!

Полуразорванные тучи

Полуразорванные тучи
Плывут над жадною землей,
Они, спокойны и могучи,
Поят весь мир холодной мглой.
Своими взмахами живыми
Они дают и дождь, и тень,
Они стрелами огневыми
Сжигают избы деревень.

Есть души в мире – те же тучи,
Для них земля – как сон, как твердь,
Они, спокойны и могучи,
Даруют жизнь, даруют смерть.

Рабы мечты и сладострастья,
В себе лелеют дар певца,
Они навек приносят счастье,
И губят, губят без конца.

Пламя

Нет. Уходи скорей. К восторгам не зови.
Любить? – Любя, убить, – вот красота любви.
Я только миг люблю, и удаляюсь прочь.
Со мной был яркий день, за мной клубится ночь.

Я не люблю тебя. Мне жаль тебя губить.
Беги, пока еще ты можешь не любить.
Как жернов буду я для полудетских плеч.
Светить и греть?.. – Уйди! Могу я только жечь.

Амариллис

Амариллис, бледная светлана!
Как нежданно сердце мне смутили
Ласки мимолетного обмана,
Чашечки едва раскрытых лилий.
О, как сладко светлое незнанье!
Долго ли продлится обаянье,
Много ль золотистого тумана,
Сколько будет жить моя светлана?

Призрак упований запредельных,
Тайна предрассветного мечтанья,
Радостей прозрачных и бесцельных, –
С чем тебя сравню из мирозданья?
С ландышем сравнить тебя не смею,
Молча амариллис я лелею.
Стройная пленительностью стана,
Бледная воздушная светлана!

В непознанный час

И новые волны
В непознанный час,
Всё новые волны
Вставали для нас.

Шумели, сверкали
И к дали влекли,
И гнали печали,
И пели вдали:

«Гляди, погляди же,
Как бездна светла!
Всё ближе и ближе
Лазурная мгла!»

Как синие горы,
Упавшие вниз,
Морские узоры
В громаду слились.

Закрыли громадой
Меня и тебя.
Я гибну с отрадой,
Я гасну любя.

В загадочном взоре,
Волнуясь, тону
И слушаю в море
Морскую волну.

Я знал

М. А. Лохвицкой

Я знал, что, однажды тебя увидав,
     Я буду любить тебя вечно.
Из женственных женщин богиню избрав,
     Я жду – я люблю – бесконечно.

И если обманна, как всюду, любовь,
     Любовью и мы усладимся.
И если с тобою мы встретимся вновь,
     Мы снова чужими простимся.

А в час преступленья, улыбок и сна
     Я буду – ты будешь – далеко,
В стране, что для нас навсегда создана,
     Где нет ни любви, ни порока.

Сонет

Люблю твоё лицо в блаженный час ночной;
Преображенные волшебницей луной –
Бледны твои черты, и пламенные очи
Горят, как две звезды, во мраке полуночи.

Люблю я наблюдать, как чудно меркнет в них
Подавленный огонь безумного желанья,
То вспыхнет… то замрёт… И неги трепетанье
Блистает глубоко в тени ресниц густых…

Люблю я этот взор, чарующий и властный,
Когда дрожишь ты весь в истоме сладострастной…
И, голову с мольбой на грудь твою склонив,

Изнемогаю я от счастия и муки…
И силы падают… и холодеют руки…
И страсти бешеной я чувствую прилив!..

Мирра Лохвицкая

До последнего дня

Быть может, когда ты уйдешь от меня,
Ты будешь ко мне холодней.
Но целую жизнь, до последнего дня,
О друг мой, ты будешь моей.

Я знаю, что новые страсти придут,
С другим ты забудешься вновь.
Но в памяти прежние образы ждут,
И старая тлеет любовь.

И будет мучительно-сладостный миг:
В лучах отлетевшего дня,
С другим заглянувши в бессмертный родник,
Ты вздрогнешь – и вспомнишь меня.

Правда

А правда пошла по поднебесью.

Из Голубиной книги

Кривда с Правдою сходились,
Кривда в споре верх взяла.
Правда в солнце превратилась,
В мире чистый свет зажгла.

Удалилась к поднебесью,
Бросив Кривду на земле,
Светит лугу, перелесью,
Жизнь рождает в мертвой мгле.

С той поры до дней текущих
Только Правдой и жива
Меж цветов и трав цветущих
Жизни грусть – плакун-трава.

С той поры на синем море,
Там, где вал непобедим,
Правды ждет с огнем во взоре
Птица мощная Стратим.

И когда она протянет
Два могучие крыла,
Солнце встанет, море грянет:
«Правда, Правда в мир пришла!»

Пройдут века веков

Пройдут века веков, толпы тысячелетий,
Как тучи саранчи, с собой несущей смерть,
И в быстром ропоте испуганных столетий
До горького конца пребудет та же твердь, –

Немая, мертвая, отвергнутая богом,
Живущим далеко в беззвездных небесах,
В дыханьи вечности, за гранью, за порогом
Всего понятного, горящего в словах.

Всегда холодная, пустыня звезд над нами
Останется чужой до горького конца,
Когда она падет кометными огнями,
Как брызги слез немых с печального лица.

Ноябрь 1896

Сфинкс

Среди песков пустыни вековой
Безмолвный Сфинкс царит на фоне ночи.
В лучах луны гигантской головой
Встает, растет, – глядят, не видя, очи.

С отчаяньем живого мертвеца,
Воскресшего в безвременной могиле,
Здесь бился раб, томился без конца, –
Рабы кошмар в граните воплотили.

И замысел чудовищной мечты
Средь вечности, всегда однообразной,
Восстал – как враг обычной красоты,
Как сон, слепой, немой и безобразный.

‹1897›

Равнина

Как угрюмый кошмар исполина,
Поглотивши луга и леса,
Без конца протянулась равнина
И краями ушла в небеса.

И краями пронзила пространство,
И до звезд прикоснулась вдали,
Затенив мировое убранство
Монотонной печалью земли.

И далекие звезды застыли
В беспредельности мертвых небес,
Как огни бриллиантовой пыли
На лазури предвечных завес.

И в просторе пустыни бесплодной,
Где недвижен кошмар мировой,
Только носится ветер холодный,
Шевеля пожелтевшей травой.

Декабрь 1896

Дон-Жуан