Мария Фомальгаут - Дрезд из Дроздена

• Название: Дрезд из Дроздена
• Автор: Мария Фомальгаут
• Жанр: Научная Фантастика

В Дрездене жил дрозд. Каждый день он летал над Дрезденом и смотрел на город. Но однажды ему сказали: – Если вы дрозд, вы должны жить в Дроздене, а если вы живете в Дрездене, вы должны быть дрезд. Вы кто – дрозд или дрезд?

---

Жена замирает. Приглядывается ко мне.

– Или опять?

– Чего опять?

– Ох, дождешься, тебя с работы выкинут…

– А ты не каркай, тоже мне Каркуша нашлась…

Визг тормозов.

Машина кувырком.

Артур выбирается их машины, наклоняется над Гердой…

– А что-то у вас вот тут линии не оборвались…

Это шеф.

Развожу руками.

– Ошибся.

– Что-то часто вы ошибаться стали…

Это наш с шефом разговор.

Которого не было.

Разговора.

И шефа тоже.

Я сам себе хозяин…

Сам…

«Повесить мировую линию над перекрестком».

Это из моего ежедневника.

Вспомнить бы еще, что это значит.

«Узнать про человека без мировой линии».

А вот это я помню.

Человек.

Без мировой линии.

Я увидел его вчера вечером на перекрестке. Еще подумал – показалось, ну быть не может, чтобы человек без мировой линии. Присмотрелся – нет, никакой ошибки.

– Постойте! Вы обронили!

Это я. Вынимаю из кармана телефон, бегу за прохожим без мировой линии.

Оборачивается.

Парень как парень, ничего примечательного.

– Э-э-э… – он хлопает себя по карманам, вытаскивает свой телефонишко непонятной модели, – э не, это не мое.

Отчаянно соображаю, что дальше. А почему у вас нет мировой линии – вот так в лоб спросить. Не поймет. А вам не кажется, что мы где-то встречались. И что дальше. Разрешите с вами познакомиться. Что за ерунда, это если бы я к девушке подошел, это сгодилось бы, а тут парень, или сейчас и это в порядке вещей…

Хватаюсь за соломинку:

– А заработать не хочешь? Мне тут на даче кой-чего надо, у меня спина…

Парень смотрит на меня, как кажется, с презрением:

– Да не, всю неделю занят… вообще из института из этого не вылезаем…

– А-а-а, учишься…

– Да не… мы там пятое измерение делаем.

Говорит с гордостью. Ага, вот чем тебя зацепить…

– Ну, вообще круто, я думал, у нас молодежь вообще пропащая, а тут…

– Да какая молодежь, мне тридцать один…

Киваю.

Что-то щелкает в памяти.

Тридцать один…

Тридцать один…

Хочу спросить, как звали его родителей.

Не спрашиваю.

Уже знаю.

Вывожу мировые линии.

Одну, две, десять.

– Дяденька, а что вы делаете?

Вот так. Началось.

– А оцепляю…

Вешаю линии.

– А снег бросать будут?

– Ага…

Весь город опутан тонкими линиями.

Да что город – весь мир.

Где-то погуще, где-то пореже, где-то и вовсе такое хитросплетение линий, что не разобрать.

А надо.

Разбирать.

А здесь они обрываются.

Все.

Разом.

Кто?

Да линии, кто же еще.

Странное чувство. Вернее, вообще никаких чувств. Тут надо испугаться. Прийти в отчаяние. Ну, я не знаю еще, что.

А тут – ни-че-го. Мысли какие-то всё не о том, левый ботинок жмет, правый разваливается, на хрена я их вообще купил, а дома картошки нет, жена купить просила, или чего-то другого нет, сейчас уже и не помню, чего, да я никогда ничего кроме работы не помню, сколько раз ей говорил, меня по хозяйству что-то просить бесполезно, а в парке объявление какое-то висело, птиц там каких-то экзотических привезли, только адрес не указали, вот теперь ходи по парку, ищи-свищи этих птиц…

Не о том думаю, не о том.

Смотрю на оборвавшиеся линии.

Пробивается в голове через птиц, через ботинки, через все одно-единственное —

Почему?

Вот так.

В один момент.

Были линии.

И не стало.

Нет, они не обрываются, тут другое что-то. Изгибаются, плавятся, как будто попытались вырваться в другое измерение и сгорели.

Вздрагиваю.

В другое измерение.

В другое…

А я узнал, где оборвется его мировая линия.

Даром, что у него нет никакой мировой линии.

А вот.

Это сложно – проследить мировую линию, которой нет. Это высчитывать надо.

Ему будет сорок лет.

Он умрет в самолете.

Странно, что не в аварии, а так, просто. Тут даже не сердце, тут я не знаю, что. Тут ничего. Вот так бывает, был человек – и нет.

Как обрезать мировую линию.

Это я записал в ежедневнике.

Тут же зачеркнул.

Невозможно обрезать линию, которой нет.

Оставьте свои исследования, это плохо кончится.

Репетирую эту фразу.

Снова.

Снова.

Снова.

Понимаю, что ничего я ему не скажу.

Бесполезно…

А здесь был мир.

А?

Нет, сейчас его нет уже.

Почему нет-то? Да физик какой-то его разнес… доигрался с измерениями… то есть, не он доигрался, это уже после него.. он умер, в самолете там что-то с сердцем… а ученички его уже поиграли с измерениями… устроили… А? Ну, если бы еще лет двадцать пожил, глядишь, доделал бы чего…

…просыпаюсь.

Спрашиваю себя, что я видел.

С кем я только что говорил. Кто мне только что отвечал.

Не знаю.

КАК ОБРЕЗАТЬ МИРОВУЮ ЛИНИЮ

НАЙТИ…

КАК ОБРЕЗАТЬ СЕБЕ МИРОВУЮ ЛИНИЮ

НАЙТИ…

КАК ПРИШИТЬ К МИРОВОЙ ЛИНИИ КУСОК ДРУГОЙ МИРОВОЙ ЛИНИИ

НАЙТИ…

Ничего я этого не ищу.

Негде искать.

Ни один поисковик таких ответов не даст.

Всё сам.

Ничего…

Не привыкать…

– Здравствуйте. А вы жена такого-то?

…и здесь даже неважно, какого – такого-то, может, у него вообще нет имени…

Да, а что?

– Вы только не бойтесь… Мировая линия вашего мужа…

Вот так вот скажут моей жене.

Вернее, не скажут.

Некому будет сказать.

– А вам кого?

Хозяйка смотрит на незнакомых людей на пороге, этим-то что надо…

– А мы к мужу вашему.

Их двое. Один постарше, один помоложе.

Хозяйка вздрагивает. Как издеваются, честное слово…

– Так он умер вчера.

– Мы знаем… а мы ему одну вещь должны вернуть…

Хозяйка сжимает зубы, ну как издеваются, честное слово, будто сами не понимают, что никакие вещи мужу сто лет не нужны…

– Вот…

Протягивают моток красной веревки, длинный моток…

– А… с-спасибо… только это… не нужно, наверное, уже…

– Нужно-нужно… Это знаете, что нужно сделать…

Леди На Лестнице

– А вас за что сюда?

Это ко мне обращаются. Понять бы еще, где я, и кто они все, которые меня обступили, и вообще как я сюда попал…

– А вас сюда за что?

Отчаянно соображаю, развожу руками:

– Ни за что.

– Как ни за что, раз попал сюда, значит, виноват…

Спохватываюсь:

– А… ну да. За убийство.

Тот, кто спрашивал меня, фыркает:

– Ишь, умный какой, тут все за убийство.

– Ну отчего же все, очень даже не все, я вот, например, украла бриллиантовое колье, – возражает кто-то.

– А я продал врагам чертежи звездолета на паровом ходу.

– А я…

– Хватит, хватит… это всё понятно… а ну-ка дайте на вас посмотреть…

Отскакиваю.

– Я… не позволю.

Понимаю, что придется драться. Одному против всех.

– Ладно, оставьте его, черт с ним…

Отворачиваются, уходят. Все. Разом. Я даже не ожидал, что они так быстро от меня отступят, не будут требовать, настаивать, ничего не будут…

Меня.

Оставляют.

Одного.

Идут в гостиную пить чай.

Странное чувство, обида какая-то, как в детстве, а-а-а-а, со мной играть никто не хо-о-о-чет…

Отворачиваюсь.

Оглядываю дом – не дом, настоящий замок, винтовая лестница извивается по этажам, сквозь узкие арки пробивается серый сентябрьский вечер, освещает картины на стенах, на картинах сплошь книги, книги, книги, книги…

– А у меня привидение есть.

Оборачиваюсь. Её я, кажется, ещё не видел… нет, видел, она поодаль стояла, когда меня допрашивали.

Она повторяет:

– А у меня привидение есть. Хотите, покажу?

Киваю:

– Хочу.

Жду, что она набросит на себя белую простыню и завоет страшным голосом.

Что-то белое, полупрозраченое появляется на лестнице наверху, горестно вздыхает, идет по ступенькам. Только сейчас понимаю, что вижу женщину, молодую, вроде бы миловидную, светлые волосы до пояса, белое платье, лицо не видно, стоит спиной… поворачивается, – еле сдерживаюсь, чтобы не заорать во всё горло, когда вижу почерневший от времени череп вместо лица.

– Вот… у меня привидение… её муж убил… а потом она с того света вернулась и его убила.

Призрак тает в пустоте.

– Вот оно как…

– Меня из-за этого сюда… из-за привидения.

Удивленно смотрю на неё:

– Да ну?

– Ну да. А вас из-за чего?

– Слушайте, ну честное слово, не знаю.

– А дайте я посмотрю.

Отступаю от неё, назад, назад, назад, почему я не хочу, чтобы она меня смотрела, почему…

Натыкаюсь на кого-то сзади, кто-то хватает меня…

– Нет, ты правда, показывай, что у тебя там, а то мало ли…

Пытаюсь оправдаться.

– Да я ничего такого…

– Чего – ничего такого, скрываешь, значит, есть, чего скрывать!

Они обступают меня, гневно шуршат страницами…

Крик.

Там, внизу.

В гостиной.

Все разом забывают про меня, кидаются кубарем по лестнице вниз, в гостиную, шуршат страницами, расталкивают друг друга, у кого-то выпадает листок, успеваю прочитать – «…эта ночь выдалась особенно тёмной, ближе к полуночи разразилась гроза, и мне казалось, кто-то ещё должен умереть в эту ночь…», а дальше не успеваю, страницу отнимают.