Илья Ратьковский - Дзержинский. От «Астронома» до «Железного Феликса»

• Название: Дзержинский. От «Астронома» до «Железного Феликса»
• Автор: Илья Ратьковский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906979-74-2

Когда восемнадцатилетний Феликс Дзержинский в 1895 году примкнул к революционному движению, то в качестве подпольной клички выбрал псевдоним «Астроном». Когда он умер в 1926 году, то друзья и враги уважительно называли его «Железным Феликсом».

Для одних он был создавшим ВЧК «первочекистом» и организатором Красного террора. Для других «аскетичным рыцарем революции», который реанимировал экономику России после Первой мировой и Гражданской войн, боролся с коррупцией и беспризорностью. Кем же он был на самом деле? И в честь кого были названы 1342 городских объекта России, площади, улицы, проспекты и переулки?

---

При этом Феликс Дзержинский оставался самим собой, учеником, способным на шалости и проделки на любом уроке, в том числе и на математике. Так, Дзержинский мог подменить свою сданную работу (тетрадь) по алгебре на квартире у преподавателя математики Павла Павловича Родкевича, когда его жены не было дома, и подбивать на это товарища. Это облегчалось тем обстоятельством, что Феликс Дзержинский жил в это время в качестве пансионера уже на квартире последнего[184].

В целом итоги обучения Феликса в пятом классе в 1892/93 учебном году были неплохие. Результаты обучения в гимназии преподаватели отмечали по трем показателям: успехи, внимание и прилежание. Наибольших успехов Феликс Дзержинский достиг в изучении Закона Божьего – 5, за «внимание» получив 4. Устное испытание по Закону Божьему он выдержал на «отлично»[185]. Данные успехи были неслучайны, так как Дзержинский был крайне религиозен в детстве и даже готовился стать ксендзом. «Будучи в гимназии до 6 класса, я был очень религиозен, даже собирался поступить в римско-католическую духовную семинарию. Мать и один ксендз[186] отговорили меня от этого. Из-за религиозной практики у меня были даже ссоры со старшим братом. Будучи в 4-м классе, я заставлял их Богу молиться. Когда, уже будучи студентом, приехал на каникулы старший брат и спросил меня, как же я представляю себе своего Бога? Я ответил ему: «Бог – в сердце». И сказал: «Если я когда-нибудь приду к выводу, что Бога нет, пущу себе пулю в лоб»[187]. Именно религиозность Дзержинского и обеспечивала ему успехи в изучении Закона Божьего. В частности, он принимал активное участие, и очень этим гордился, в самообразовательном и патриотическом кружке «Сердце Иисуса». Его старшая сестра Ядвига свидетельствовала: «Он очень любил Христа… Заветы Христа глубоко были вкоренены в его сердце… В 1893 г. Феликс хотел из гимназии перейти в Духовную Семинарию, чтобы в будущем остаться ксендзом, но преподаватель Закона Божьего в гимназии, ксендз Ясинский, отговорил его от этой мысли, так как Феликс был слишком весел и кокетлив, ухаживал за гимназистками, а те влюблялись в него по уши…»[188].

Оценки по остальным предметам были также вполне приемлемыми: 4 за успехи Дзержинский получил по латинскому, древнегреческому, немецкому и французскому языкам, гимнастике и истории. Такие же показания были по этим предметам и по критерию «Внимательность». Лишь преподаватель гимнастики Сацукевич оценивал успехи Феликса как хорошие и удовлетворительные[189]. Подтверждением хороших знаний Дзержинского в этот период становится и его занятие репетиторством. Он не только знал предметы, но и мог обучить им других.

Однако учеба не являлась единственным предметом его времяпровождения. Постепенно у Дзержинского увеличивается критичное восприятие действительности. Характерный случай вспоминал соученик Феликса Сперанский. «В 1893 году виленское общественное мнение было очень взволновано таким событием: несколько учеников второй гимназии были пойманы с поличным сторожами в популярной часовне Остробрамской Богоматери в то время, как они совершали уже привычную для себя экономическую операцию: опустили в отверстие церковной кружки пластинку, смазанную клеем, чтобы к ней приставали монеты. Гимназисты были арестованы и на предварительном следствии в один голос показали, что на этот поступок их толкнуло постоянное мучительное недоедание в «конвикте» (так называлась казенная ученическая квартира для детей таможенных чиновников). На другой же день в шинельной младших классов во время большой перемены Феликс Дзержинский ораторствовал с пламенным воодушевлением.

«Вот увидите, что этим простофилям – неудачникам из второй гимназии ничего не будет. Выкрутятся превосходно и выйдут сухими из воды. Да еще старой обезьяне в очках здорово влетит из Петербурга за то, что из своего имения Молодечно гнилой картофель в «конвикт»[190] поставлял и тем морил их голодом». (Попечитель учебного округа Сергиевский действительно оказывал подведомственному учреждению такую хозяйственную услугу.)

Феликс оказался хорошим пророком: через полгода дело о грешных школярах рассматривалось в Виленском окружном суде. Защита отвела из состава присяжных всех педагогов, произнесла прочувствованные речи и добилась для своих юных клиентов полного оправдания.

На другой день Феликс Дзержинский с номером «Виленского вестника» в руках прочел громогласно этот приговор и выкрикнул торжествующим тоном:

«А что, ведь вышло аккурат все так, как я предсказывал. Теперь эти парнишки станут поумнее и такими пустяками, как таскание монет из церковной кружки для личных надобностей, перестанут заниматься – найдется дельце посерьезнее. На этот раз уже не для личных нужд. В предприятиях молодецких не стоит размениваться на мелкую монету. Надо быть соколом, а не жалким вороненком. Надо бить сверху без промаха по самой лакомой дичине, а не пробавляться нищенскими крохами случайной поживы. Смелыми если не Бог, так черт владеет! Нечего с трусишками мещанами церемониться. Бей без колебаний по ним, как по пушечному мясу, – больше все равно они никуда не годятся. Ничего вы, господа, еще не понимаете в таковских делах, не на шутку героических. Рутинеры и мямли вы робкие. Материнское молоко у вас на губах не обсохло!»[191].

Перелом же в характере Феликса Дзержинского произошел на рубеже 1893/94 гг. Событием, которое повлияло на него, которое, по словам Дзержинского, перевернуло всю его жизнь, была так называемая Крожская резня (Kraziai Massacre). Эти события, получившие столь громкое название, произошли в Крожи (Кроже) – местечке в Литве. В 1891 г. местные власти, выполняя решение по русификации района и борьбе с католицизмом, закрыли здесь женский монастырь бенедиктинок. А на следующий год решили закрыть из-за «ветхости» единственный остававшийся деревянный католический храм. Просьба прихожан сохранить храм, отправленная Александру III, была проигнорирована. Стремясь не допустить уничтожения храма, местные жители установили в нем круглосуточное дежурство, звоня в колокола при малейшей угрозе. Полиция так и не смогла выполнить приказ губернатора Николая Михайловича Клингенберга (1853–1917). Занимавший с 1883 г. пост виленского полицмейстера и ковенского вице-губернатора, возглавивший Ковенскую губернию в 1887 г., выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета, Клингенберг пошел в этой ситуации до конца.

Первая ноябрьская попытка «освобождения» храма от верующих, предпринятая 70 жандармами уже во главе с самим губернатором, оказалась неудачной. Прихожане забаррикадировались в храме и не пустили туда жандармов. 23 ноября 1892 г. в Крожы вступил уже карательный донской казачий отряд примерно в 300 всадников. Казаки использовали как нагайки, так и огнестрельное оружие. Применялось и холодное оружие: одну из прихожанок зарубили саблей прямо на алтаре. Несколько человек было утоплено в реке. Были убиты 9 человек, около 50 ранены. Других участников «бунта» губернатор в административном порядке отправил на каторгу. Храм был освобожден от прихожан и закрыт, а губернатор Клингенберг был пожалован орденом св. Андрея[192].

Сказались, хотя и в различной степени и другие обстоятельства. В этот период особые дружеские отношения у Дзержинского сложились с младшими представителями семьи Гольдман. Сыновья и дочь известного еврейского коммерсанта и писателя Исаака Мееровича Гольдмана (1839–1905) надолго станут близкими друзьями Дзержинского. Его товарищами по виленской гимназии были Марк и его старший брат Борис Исаакович Гольдманы[193]. Первый проучится в виленской гимназии 7 лет, а Борис закончит ее в 1894 г. с золотой медалью, после чего поступит в Санкт-Петербургский университет на отделение естественных наук физико-математического факультета[194]. Проучится он там недолго и будет сослан в Сибирь[195]. Согласно ряду воспоминаний, именно старший из братьев, Борис (родился 4 декабря 1864 г.), вовлечет Дзержинского в гимназические кружки, которые ставили своей целью не только самообразование, но и революционно-освободительные цели. При этом другой брат – Михаил Гольдман получил свой впоследствии такой известный партийный псевдоним «Либер» как раз благодаря Дзержинскому. Согласно Юлиану Семенову, Михаил Гольдман, в отличие от других членов кружка, обращался к ним не просто, как остальные «Товарищ!», а «Дорогой товарищ!». Это звучало как «Lieber Genosse!». Поэтому он и получил, с легкой руки Феликса, такое прозвище-псевдоним «Либер». Кроме Михаила и Бориса, следует упомянуть также их брата Леона Гольдмана, известного деятеля социал-демократии России[196]. Все трое братьев будут в будущем видными российскими марксистами. Знакомство с Гольдманами носило и романтический характер, именно такие отношения сложились у молодого Феликса с Юлией Гольдман, его первой любовью. Впрочем, Юля Гольдман также будет посещать социал-демократический кружок. Интересно, что в вышедшей в более поздние советские годы книге С. В. Дзержинской дружба с Гольдманами не упоминалась, как и они сами, зато в ней говорилось о дружбе с братьями Касперовичами: с более старшим из них гимназистом Генрихом Касперовичем, впоследствии студентом петербургского университета, и младшим – Конрадом, гимназическим товарищем Дзержинского[197]. При том, что в доступных списках выпускников виленской гимназии упомянутые люди не значатся.