Ксения Ефремкина - Хрустальная роза дождя. Психологический триллер, или Офисная зарисовка

• Название: Хрустальная роза дождя. Психологический триллер, или Офисная зарисовка
• Автор: Ксения Ефремкина
• Жанр: Русское современное

Главный герой – романтичный, впечатлительный юноша, непризнанный поэт. Зато работать ему посчастливилось в здании готического особняка, среди неординарных людей. Постепенно вокруг героя сгущается зловещая, мистическая атмосфера, и он начинает верить, что способен приносить близким лишь несчастье. Роман о том, о чём обычно не принято говорить – о травле, защите личной информации, о границах добра и зла в этом контексте. Где найти силы любить и жить дальше, когда весь мир, кажется, против тебя?

---

– У Вас замечательная атмосфера в доме, – заметил Валентин.

– Да, это потому что здесь живут добрые люди. А вот летом я приглашу тебя к себе на загородную виллу, то есть дачу, и мы сыграем партию в гольф, как два деловых человека.

Чуть-чуть придя в себя, Валентин решился спросить:

– А… того… как… мои новые стихи? Мне ведь очень важно лично Ваше мнение… Надеюсь, меня не постигнет судьба героини рассказа Чехова «Драма», – пошутил он.

Благодетель откашлялся. Сложив в замок пухлые, короткие, как у женщины, ручки, он прошелся туда-сюда по комнате, остановился у окна, полуотвернувшись от своего протеже.

Затем вернулся к столу и заговорил нехотя, откинув голову назад и будто читая при этом по какой-то бумажке, как Жванецкий.

– Друг мой, Ваши произведения не так уж плохи, но есть еще над чем работать. Вам не хватает усердия… Да-да, я в курсе, что Вы пишете на чистовик и не редактируете, полагая, что вдохновение – это все. Собственное косноязычие Вы принимаете за несовершенство окружающего мира.

Валентин не верил своим ушам. Все его надежды рухнули. А он-то еще думал участвовать во всероссийском конкурсе! Вначале он попробовал спорить, возражать. Но вдруг ясно увидел, что его вирши и впрямь не более чем добротны, и он ни что иное, как графоман.

Валентин, будто находясь в каком-то странном трансе, процитировал пришедшие ему на ум строфы из стихотворения Бальмонта «Безглагольность»:

– Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаенной печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали.

…Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.

– Это временное явление… – проговорил, утешая его, наставник. – Быть может, мы Вас немного перехвалили. Мы оба с Вами принадлежим к богоизбранному народу, следовательно, должны сохранять мудрость и рассудительность. Знаете, скажу по секрету, я сам стал бизнесменом и, позвольте похвалиться, миллионером лишь после того, как понял и признался себе, что мой талант совершенно зауряден. Не возражайте, я знаю, что Вы боготворите меня и мое творчество…

Отчаяние и стыд парализовали Валентина, он съежился, как древний старичок, глаза его потухли.

– А сейчас, любезный Валентин, простите, у меня важная встреча… Пришли люди из Дворянского собрания. Виола проводит Вас.

Его фактически выставляли вон.

– Я… я буду стараться, учиться, Яков Иосифович, – выдавил он из себя.

– Вот и чудненько. А главное, в Новом году нам предстоит много серьезной работы в нашем издательстве. Все мы будем упорно трудиться, и я рассчитываю на Вас.

На пороге неслышно возникла Виола. Валентин не помнил, как она вела его на первый этаж, кажется, по тускло освещенным коридорам (несмотря на роскошь в стиле «барокко», в углах было полно паутины), потом по какой-то темной, жуткой и гулкой винтовой лестнице. Юноша вздрогнул, когда над его ухом с шелестом пронеслась летучая мышь.

– Прощайте… Вы обворожительны, – сказал он Виоле.

Она польщенно просияла. Так улыбаются только очень счастливые и избалованные дети.

– Пока. Заглядывай к нам еще!

Она рассмеялась, и он вспомнил, что уже слышал этот смех сегодня. Но ему было не до этого.

И Валентин вышел под проливной дождь. Впрочем, все уже было неважно, ему даже хотелось бы смертельно простудиться. Он заслужил это, ни на что не годный писака, маратель бумаги. Он прошел несколько шагов по чужому английскому саду (на кустах все еще сверкали, подмигивая, разноцветные новогодние фонарики), под ледяными каскадами ливня, даже не пытаясь раскрыть зонт.

– Подождите! – раздался вдруг сзади окрик, и его догнала Полина Конкина. – Я отвезу Вас. Яков Иосифович попросил.

Валентин безропотно сел с Полей в хозяйский серебристый «Ауди», и они помчались по темным улицам. Валентин всегда скептически относился к девушкам за рулем, но Полина вела автомобиль совершенно уверенно. Нужно и мне поскорее отучиться на водительские права, подумал поэт.

– Отвратная погода, – проговорила Полина, поеживаясь.

Валентин безучастно смотрел в окно на блеклые нимбы фонарей, размытое марево незнакомых, казалось, улиц.

– Нет, почему же, – ответил он из вежливости, считая, что промолчать будет неделикатно. – Когда у нас в городке такая погода, мне кажется, что я где-нибудь в туманном Лондоне… А когда сияет солнце, мне представляется, что я в лучезарном Берлине.

– А Вы романтик! – отозвалась тут же Полина. – А имя у Вас какое поэтичное – Валентин.

– Меня угораздило родиться 14 февраля, в День всех Влюбленных, – пояснил парень.

«Да… Вы и вправду будто дитя вьюги, стужи и солнечного сияния», – хотелось сказать девушке, которая давно заприметила Валентина и положила на него глаз.

– Вы похожи на американского актера Эдриана Броуди, – заметила Полина вместо этого. – Видели фильм «Пианист»?

Валентин стеснялся своей внешности – узкое лицо, длинный нос, что хорошего? Пряди длинных волнистых волос, уныло свисающие вдоль лица, придавали ему сходство с печальным спаниелем. А когда он глумливо усмехался, в его лице появлялось что-то дурашливо-козлиное. Надо было бы, конечно, поработать над своим имиджем, но Валентин считал, что не мужское это дело. Или ему попросту не для кого было стараться?

– Я не имею возможности смотреть всякие фильмы, – сухо ответил он, отвернувшись к окну. – Знаете ли, пока еще не купил себе DVD, да и вообще – считаю, это суета сует. Хватает других проблем.

Тут только он сообразил, что некрасиво жаловаться девушке на свои материальные трудности, и сконфуженно замолчал.

– Вообще люблю смотреть старые советские фильмы, например, «Весна на Заречной улице»… – решил он добавить. – Какая советская романтика! Так сказать, любовь без отрыва от производства… Все работали только на государство, восстанавливали народное хозяйство после войны, осознанно выполняя свой долг. А сейчас… Какие порядочные, патриотичные были тогда люди! Какие честные труженики!

– А как Вам нравится работа в нашей корпорации? – поинтересовалась Поля.

– Да так… Нормально. Коллектив хороший. Хотя всякое, конечно, бывает.

– Да, – проговорила Поля. – Блеск… престиж… помпезность… и при этом едва скрываемое лицемерие, грызня, интриги…

– Вы тоже это заметили? Я думал, мне это кажется, – пробормотал Валентин.

– Увы, это так. Но христианство учит прощать… А кроме того, эта работа дает нам средства для существования, и мы должны ценить это.

Валентин оценивающе взглянул на Полину. Он вдруг понял, что рядом с ним чистая, умная, серьезная девушка. Он хотел бы, чтоб у него была такая сестра.

– А Вы не такая наивная девочка, какой кажетесь…

– Я отнюдь не наивна, – усмехнулась Полина.

Валентину стало вдруг жутко: может, она подослана начальством, чтоб выяснить о нем что-то? А вдруг у нее с собой какое-нибудь подслушивающее устройство? Но, глядя в ее добрые глаза, он тотчас же устыдился этих мыслей.

– Мне порой кажется, что на работе надо мной… подсмеиваются, – произнес он. – Что за спиной говорят другое, нежели в лицо…

– Так бывает со всеми и всегда. А Вы не ведите себя инфантильно… Не показывайте себя жертвой, чтоб не провоцировать хищников. Не обращайте на них внимания, думайте только о работе. Старайтесь быть как все. Порой, чтоб добиться своих целей, приходится идти на уступки коллективу, показывать, что вы не гордитесь. А главное – относитесь ко всему с юмором, с улыбкой! Наблюдайте за этой офисной жизнью как бы со стороны.

Валентин с досадой поморщился. Он знал и так эти расхожие истины.

– Как вы думаете, почему у вас за спиной ведут пересуды? – продолжала Полина.

Валентин ответил стихами своего любимого Константина Бальмонта:

– Я ненавижу человечество,
Я от него бегу спеша.
Мое единое отечество —
Моя пустынная душа.

С людьми скучаю до чрезмерности,
Одно и то же вижу в них.
Я жажду случая, неверности,
Влюблен в движение и в стих.

– Конечно, я не обращаю внимания на этих злопыхательниц, неотесанных колхозниц в женском коллективе, в котором работаю, – добавил юноша. – Все разговоры у них про варенья и соленья… Тоска, конечно. И они чувствуют, быть может, подсознательно, что я их презираю. И это является причиной их злобствования. Но для меня гораздо важнее мое творчество… мои научные статьи…

– А что за статьи Вы пишите? – оживилась Полина, печально качавшая головой.

– Например, сейчас я пишу «Созвучие мистических мотивов в творчестве Лермонтова и Одоевского на примере рассказа «Штосс».

– Одоевский – это тот самый, который писал фантастические сказки и подарил Лермонтову тетрадь с просьбой вернуть ее исписанной? Читала, читала его… Как интересно!