Антон Краснов - Белый Пилигрим

• Название: Белый Пилигрим
• Автор: Антон Краснов
• Издательство: АРМАДА: «Издательство Альфа-книга»
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-93556-557-9

Неисповедимы пути Господни. Особенно если в роли бога выступает Белый Пилигрим, создатель древнего и бестолкового мира Мифополосы. О таком боге и таком мире никогда не слышали Илья Винниченко и его друг Макар Телятников, да и незачем было. Но когда на кону — твоя судьба и тайна смерти близкого человека, то нырнешь и не в такой мутный омут, как Мифополоса, мир переменчивого Белого Пилигрима! Казалось бы, все фигуры в сложной игре расставлены: «Враг есть враг, и война все равно есть война», как поется в песне. Казалось бы, главный злодей очевиден — коварный маг со смехотворным именем Гаппонк, повелевающий, однако, отнюдь не смехотворными силами. Но не тут-то было! Ведь зло, как и разгадка, таится куда ближе, чем думает главный герой, и для этого придется узнать, КТО же таков этот Белый Пилигрим, демиург Мифополосы…

---

— Да что вы говорите какими-то ребусами и шарадами? — разозлился я. И какой же бессильной и нелепой выглядела эта злость. — Что это такое, ваше Сердце? С чем его едят? Н-ну?

— А ты сам написал об этом в своей книге тысячи лет назад. «Сосуд, наполненный нечестивостью и верой, любовью и ненавистью, безумием и светлым разумом; сосуд, полный горечи и яда, отравляющий жизнь, но разве можно жить без этой отравы?.. Напиток в нем — нежность и страх, горькая настойка белых лилий. И, чтобы враг не испил того напитка, разбей Сердце Пилигрима, ибо он создан для Тебя, и только Ты можешь обрести и утратить его… »

— М-да, — сказал Макарка Телятников, который, кажется, еще не допер, КАКОГО масштаба сцена разворачивается перед его осовелыми гляделками. — Напиток… Настойка белых лилий… на спирту… Кгрррм… Тут есть о чем подумать. Когито эрго сум [17]… Уффф!..

…Я смотрел на старика Волоха и натруженно моргал ресницами. Ни на какое большее усилие я не был способен. Именно в этот момент дирижабль резко дернуло порывом ветра, он накренился и стал заваливаться набок. Падение «Духа Белого Пилигрима» было недолгим. Он пошел вниз, перед глазами замелькали крыши домов, а потом из темноты вдруг резко выпрыгнуло что-то огромное, серое, зубчатое… Страшный толчок вырвал меня из гондолы, как редиску выдирают из сырой, хорошо разрыхленной земли. Я пролетел по воздуху, в ушах повисла блаженно долгая тишина, а потом я грянулся всем телом о землю, больно ушиб колено и, кажется, вывихнул плечо. Потом выяснилось, что нет, ничего страшного. Не вывихнул.

Я долго отплевывался, боясь даже поднять голову. Тишина. Такое впечатление, что я совершенно оглох. Где я?.. Где все мои? Я в грязи около какой-то каменной стены, в двух шагах от меня труп Тараса Бурды с расколотой головой и совершенно обезображенным лицом. Он и при жизни не был красавцем, но теперь выглядел просто страшно.

Нина! Макарка! Анастасия и другие, остальные!.. На дирижабле нас было больше двух десятков, где они?.. И опять — некстати — вдруг возникла перед глазами Лена. Она где-то там, в Истинном мире, отделенная от меня тайной смерти и непроходимыми границами страшных и чуждых миров, а я здесь, на грязной земле, с разбитым лицом и трусливыми подозрениями, что выжил только ОДИН Я!..

Я упал лицом в темную траву, чувствуя, как что-то острое втыкается в уголок глаза и становится больно. Я пополз сначала по земле, потом по залитой жидкой грязью брусчатке, пачкая колени и руки. Боль в виске, цепочка неуместных мыслей… Женщины любят сильных и удачливых. Быть может, мне повезет хотя бы в том, что я смогу доползти до речных вод и умыть перепачканное кровью, грязью и копотью лицо? Женщины любят сильных и удачливых, а за что же тогда Маргарита любила своего Мастера, ведь он даже не умел летать, лишь что-то бормотал тускло и невнятно, как глухой ручей в темном заболоченном овраге. Женщины любят сильных, таких… как Вадим Светлов, ведь так?..

— Так, — выговорил я, — как прибуду в Истинный мир, немедленно отправлюсь к психиатру лечиться от инфантилизма, обострившегося на почве имбецильности. А то — «мене-е-е никто не лю-ю-юбит, меня никто не жде-о-от!.. » Уроды, уроды!

Тихий голос надо мной сказал:

— Илья! Ну-ка, вставай. Негоже Белому быть перемазанным в такой темной грязи. Ты же как свинья!

— Нет, свинья рядом со мной джентльмен, — пробулькал я. — Где все?..

— Идем, — повторил тот же голос, и только сейчас я понял, что говорит старик Волох. — Идем, тебе сейчас не до них. У тебя другое дело.

— У меня нет н-никаких дел. Сегодня вечером я совершенно свободен. Не желаете ли м-мадеры?

Кажется, я все-таки сильно стукнулся головой. Старик Волох с неожиданной для его возраста стремительностью и силой подхватил меня под мышки, хорошенько встряхнул и поставил на ноги. Легкость, с которой он сделал это, поражает: все-таки, повторяю, я за пять недель, проведенных в Синеморске, страшно разъелся и весил уже под стольник. Старик тряхнул меня еще раз, но по-настоящему я очнулся уже в какой-то светлой комнате, в которую мы попали удивительно быстро… Собственно, после всего увиденного и услышанного совершенно этому не удивился. По всей видимости, мы находились во дворце царя Урана Изотоповича, который начал обживать Гаппонк. Моя догадка тотчас же подтвердилась. Старик Волох сказал:

— Ты грязен и неопрятно выглядишь. Мы в апартаментах Гаппонка. Самого хозяина нет, потому что он еще не прибыл по известным тебе причинам. В городе сейчас идет кровопролитный бой, но его исход совершенно неважен, если ты определишь и найдешь Сердце Пилигрима. И — уничтожишь его. А это очень просто сделать, после того…

— После чего?

— После того как ты помоешься, переоденешься и выйдешь ко мне, — быстро ответил старик. — Не теряйся, он устроил все по образцу твоего времени и мира. Душевые, одежда — все тебе очень привычное.

…Уверен, что сначала он собирался сказать совсем другое.

— Я буду принимать душ, а мои друзья дерутся насмерть? — возмутился я.

— Знаешь что, — весомо выговорил Волох, — делай, что говорят. В конце концов, все в твоей воле, и если хочешь играть в солдатики, вместо того чтобы делать большие дела…

— Это бой-то на улицах столицы ты называешь игрой в солдатики?

— А разве не так?

Я вздохнул и отправился на водные процедуры.

Наверно, что-то сдвинулось и окаменело в моей душе. Я не торопясь принял душ. Я спокойно причесался, побрился, потом не спеша выбрал себе одежду — свежую рубашку, костюм, обувь. Все словно для меня делалось и сидело на фигуре как влитое. Наверно, у нас с Гаппонком похожие фигуры. Интересно, как я могу так спокойно пользоваться туалетными принадлежностями, полотенцами, бельем и одеждой моего страшного врага, который убил… который?.. Как, как?

В полном порядке я вышел к Волоху. Он ждал меня и, оглядев с головы до ног, остался доволен.

— Ну вот, — сказал он, — теперь ты совершенно готов.

— К чему?

— Сейчас скажу. Тебе прекрасно известно, что такое Сердце Пилигрима. Ты сам назовешь, ЧТО это. Точнее, КТО это. Потому что это человек. И этот человек — из Истинного мира. А теперь свяжи все это с тем, что сказано в «Словнике демиургических погрешностей», в твоей путаной и пророческой, великой книге.

«Сосуд, наполненный нечестивостью и верой, любовью и ненавистью, безумием и светлым разумом… » Ну? Без которого… без которой не можешь жить? Сердце Белого Пилигрима? Ну?!

Последнее слово он выкрикнул — требовательно, почти с яростью, глаза его сверкали, а борода развевалась, хотя, конечно, в комнате не было и намека на ветер. И это: «… без которой»! Неужели? Неужели я угадал?..

И тотчас же все встало на свои места. Гаппонк?.. При чем здесь Гаппонк? Я, только я! Вспоминаю лестницу, Лену и того человека в шикарном сером костюме, в таком же, который сейчас на мне. Я выглядывал… Она стоит вполоборота ко мне и смотрит на него, чуть приоткрыв рот… Его негромкий, чуть присвистывающий, злой шепот, которым он что-то горячо ей втолковывает. У нее бледное лицо, она чуть приподнимает брови, когда он делает паузы… Я не могу расслышать, что же он ей говорит — хотя стою всего в нескольких метрах от них, пролетом ниже, прислонившись к стене так, чтобы они не могли меня видеть… Они целуются, и пол норовит выскользнуть у меня из-под ног, стены сокращаются, пульсируют — это грохочет большое каменное сердце. Конечно, я не услышал того, кто стоял с Леной. Ведь так сложно услышать САМОГО СЕБЯ.

— Лена?.. — произнес я, хотя вопросительная интонация была жалкой попыткой солгать самому себе.

— Да. А Темный Пилигрим — это Вадим Светлов, ее муж. Вы столкнулись с ним там, ночью, на дороге. И началось…

Наверно, я в самом деле впитываю в себя силу Создателя этого мира. Я ничуть не удивился, услышав имя Вадима. Недаром и мне оно вспомнилось, когда я еще совсем недавно полз по двору крепости и думал о том, что женщины любят сильных, таких, как он?

— Гаппонк нашел его, — спокойно сказал я, — и призывал сюда. И теперь, если мы встретимся и… Откроются порталы, и нечисть Гаппонка хлынет в Истинный мир, и наоборот? Какая-то пародия на американский ужастик получается.

— Не забывай, что не кто иной, как ты, создал этот ужастик, — напомнил Волох. — Я рад, что ты сам назвал Сердце Пилигрима. Иначе нельзя: я не могу ничего тебе говорить напрямую. Ты должен САМ. И — ты назвал… Елена. Она, стоящая между тобой и Темным. О, какая игра судьбы!.. (Кажется, старикан ударяется в пафос и патетику.) Какое сплетение страстей! Убить любимую женщину, чтобы спасти мир!!! С одной стороны, ты УЖЕ сделал это, и она… С другой — ты еще многое сделаешь… Это достойно этого… как его… Брюса Уиллиса в очередном продолжении блокбастера «Армагеддон»! Кстати, никак не могу его досмотреть… Чем там дело кончилось-то, Илюша?

И тут мир долгожданно взорвался перед моими глазами. Разноцветные линии запрыгали калейдоскопически, то закручиваясь в бессмысленный, спазматический, остро и сильно пульсирующий хаос, то свиваясь во внятные контуры чьих-то прихотливых фигур… как маленькие девочки в разноцветных платьицах прыгают во дворе на одной ножке, играют в классики — и пляшут, пляшут перед глазами сочные краски их платьиц, вот мелькнуло красное, синее, оранжевое… Девочки кружатся, цвета сливаются в пестрые веера… Я затряс головой, и у меня вырвалось сначала мычание, потом стон, не сразу оформившиеся в членораздельную речь: