Яков Гордин - Мятеж реформаторов. Заговор осужденных

• Название: Мятеж реформаторов. Заговор осужденных
• Автор: Яков Гордин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9907582-6-1

«Заговор осужденных» продолжает цикл книг Якова Гордина «Мятеж реформаторов», посвященных движению декабристов.

Декабризм, как явление активное, не кончился ни расстрелом боевых порядков мятежников на Сенатской площади, ни разгромом восставшего Черниговского пехотного полка. Не кончился он и приговором Верховного уголовного суда, отправившего пятерых на виселицу, a 121-го осужденного – в крепости и Сибирь.

Именно сибирская эпопея декабристов – эпилог десятилетней истории движения, существования нескольких тайных обществ и двух мятежей: петербургского и южного – основной предмет повествования. И центральные события этого периода – история подготовки неукротимым поручиком Сухиновым мятежа каторжан, который в случае удачи – что было вполне вероятно – мог вылиться в страшную сибирскую пугачевщину, и история разработки планов массового побега узников Читинского острога.

Автор предлагает читателю органичное сочетание двух пластов – художественного текста и чистого документа, которое призвано создать особую, наиболее достоверную картину описываемой реальности. В книгу вошли повесть «После восстания», дополненная документальными материалами, фрагменты воспоминаний М. А. Бестужева, И. И. Пущина, М. Н. Волконской, сочинение сына С. Г. Волконского Михаила, родившегося в Сибири, сочетающее в себе сведения, почерпнутые из рассказов родителей, и собственные наблюдения, а также материалы следственной комиссии, рапорты и многочисленные сопутствующие документы.

---

2-е, сообщников их: порутчиков Кузмина, Щипиллу и брата Муравьева – квартирмейстерской части прапорщика Муравьева ж, убитых на месте поражения, но бывших с сим же возмутителем в соединении и участвовавших во всех злодейских его предприятиях, согласно с приговором суда, из списков выключить, как изменников и оскорбителей высочайшей особы, на могилах их ни крестов и никаких памятников, приличных христианскому погребению, не сооружать, но там же на месте поставить виселицу к вечному их посрамлению, прибить под оною имена их.

Из послесловия кн. М. С. Волконского к запискам его отца

17 декабря 1825 года Высочайшим указом учреждена была Комиссия для изысканий о злоумышленных Обществах. Следствие было ею окончено и представлено Государю Императору 30 мая 1826 года.

Вслед за сим 1-го июня учрежден по Высочайшему Манифесту Верховный Уголовный Суд. В силу Высочайшего Манифеста, преданы Уголовному Суду: Северного Общества 61, Южного Общества 37 и Общества Соединенных Славян 23, всего 121 лицо.

Верховный Уголовный Суд, рассмотрев дело, представил в первых числах июля 1826 года всеподданнейший доклад, в котором пришел к следующему заключению: «Все подсудимые, без изъятия, по точной силе наших законов, подлежат смертной казни. И потому, если установлением разрядов в наказаниях благоугодно будет Вашему Императорскому Величеству даровать некоторым из них жизнь: то сие будет не действием закона, а тем менее действием Суда, но действием единого Монаршего милосердия; будет особенным изъятием, на сей токмо случай, по Высочайшему Вашему предназначению допускаемым. И хотя Милосердию, от самодержавной власти исходящему, закон не может положить никаких пределов, но Верховный Уголовный Суд приемлет дерзновение представить, что есть степени преступления столь высокие, и с общею безопасностью Государства столь смежные, что самому Милосердию они, кажется, должны быть недоступны». По сим соображениям суд большинством голосов определил следующие положения о казнях и наказаниях: «Смертную казнь четвертованием; смертную казнь отсечением головы; положением головы на плаху и потом ссылку в вечную каторжную работу; тоже на определенное время и потом вечно на поселение; вечную ссылку на поселение; вечную ссылку в Сибирь; написание в солдаты с выслугою; во всех сих случаях с предварительным лишением чинов и дворянства». Сделав сии положения о казнях и наказаниях, Суд разделил подсудимых на одиннадцать разрядов, поставив 5 из них, приговоренных к четвертованию, вне разряда.

На этот доклад Верховного Уголовного Суда последовал 10 июля 1826 г. Указ, которым смягчались некоторые из постановленных судом наказаний; между прочим, преступникам 1-го разряда, смертная казнь заменялась вечною каторжною работою. Что касается наказания лиц, поставленных вне разрядов, то тем же Высочайшим Указом оно было передано решению Верховного Уголовного Суда и «тому окончательному постановлению, какое о них в сем Суде состоится». В силу сего суд постановил: «пяти лицам, вместо мучительной смертной казни четвертованием, приговором Суда определенной, сих преступников повесить».

13 июля, по выслушании протокола Верховного Уголовного Суда от 11 июля и означенного Именного Высочайшего Указа 10 июля о пощадах, последовал о сем Указ Правительствующего Сената и одновременно объявлен Высочайший, по сему предмету, Манифест. ‹…›

13-ое июля было днем исполнения приговора.

На рассвете, все осужденные были выведены на крепостную площадку, где, в средине большого каре из нескольких шеренг разного оружия, они в первый раз свободно свиделись и могли сообщить друг другу содержание приговоров. Не было только пятерых, осужденных на смертную казнь. Каждый из осужденных должен был стать на колени, над головой его ломалась шпага, а мундир и ордена бросались в приготовленные тут же костры для сожжения, и затем, одетые уже в арестантские халаты, осужденные были разведены по своим тюрьмам. Вслед затем был приведен в исполнение и смертный приговор.

Не касаясь вопроса о том, насколько прав закон, когда, лишая осужденных чинов, орденов и дворянства, он отнимает титул у того из них, кому титул не пожалован по Грамоте, а принадлежит роду по историческому его происхождению и составляет неотъемлемую часть самого имени, – мы будем далее называть автора «Записок» именем, оставленным ему судебным решением.

Чрез несколько дней началась высылка приговоренных в места заключения и ссылки, им предназначенные.

17-го июля начальник Главного col1_0 сообщил военному министру, что Высочайше повелено преступников разослать по назначению, причем сообщил и порядок их высылки; при этом, между прочим, сказано:

«Из числа приговоренных в каторжную работу, 8 человек, а именно: Сергея Трубецкого, Евгения Оболенского, Артамона Муравьева. Василия Давыдова, Якубовича, Сергея Волконского, Борисова 1-го и Борисова 2-го отправить немедленно закованными в двух партиях, имея при каждом преступнике одного жандарма и при каждых четырех одного фельдъегеря, в Иркутск к Гражданскому Губернатору Цейдлеру, коему сообщить Высочайшую волю, дабы сии преступники были употребляемы, как следует, в работу и поступлено было с ними во всех отношениях по установленному для каторжников положению, чтобы он назначил, для неослабного и строгого за ними смотрения, надежного чиновника, за выбор коего он ответствует, и чтобы он о состоянии их ежемесячно доносил в собственные руки Его Величества чрез Главный Штаб».

Часть вторая. После восстания

Чувства чистой совести достаточно для смерти. Чувство нравственного достоинства необходимо для жизни.

Н. Тургенев

Глава первая

1

14 декабря 1825 года в пятом часу пополудни, когда совсем уже смеркалось, император Николай Павлович решился наконец отдать приказ о стрельбе картечью по боевым порядкам мятежников.

«Первая пушка грянула, картечь рассыпалась; одни пули ударили в мостовую и подняли рикошетами снег и пыль столбами, другие вырвали несколько рядов из фрунта, третьи с визгом пронеслись над головами и нашли своих жертв в народе, лепившемся между колонн сенатского дома и на крышах соседних домов. Разбитые оконницы зазвенели, падая на землю, но люди, слетевшие вслед за ними, растянулись безмолвно и неподвижно. С первого выстрела семь человек около меня упали: я не слышал ни одного вздоха, не приметил ни одного судорожного движения – столь жестоко поражала картечь на этом расстоянии. Совершенная тишина царствовала между живыми и мертвыми. Другой и третий повалили кучу солдат и черни, которая толпами собралась около нашего места. Я стоял точно в том же положении, смотрел печально в глаза смерти и ждал рокового удара; в эту минуту существование было так горько, что гибель казалась мне благополучием».

Так писал Николай Бестужев.

Вечером 14 декабря им казалось, что жизнь кончена. И не только потому, что им грозила смерть. А потому еще, что дело, ради которого они жили, было расстреляно картечью с расстояния в сто шагов.

Им казалось, что все кончено. Но они ошиблись.

Начиналась другая жизнь. Быть может, не менее славная, чем прошедшая.

Начинался путь страданий и борьбы. Борьбы не менее жестокой, чем та, которую они вели прежде. Борьбы за сохранение в себе человека. Борьбы за сохранение в себе духа действия, который столь ярко отличал их.

2

В ночь на 15 декабря 1825 года двадцать солдат лейб-гвардии Павловского полка вошли в дом графа Лаваля на Английской набережной.

С ними был флигель-адъютант князь Голицын. Он должен был руководить обыском и изъять все бумаги зятя хозяина дома и вообще все подозрительные документы.

Вряд ли кто-нибудь в Петербурге мог предположить, что этот дом когда-либо подвергнется вторжению вооруженных гвардейцев.

Хозяин дома – граф Лаваль, – действительный статский советник, церемониймейстер двора его величества, оказавший крупные услуги Людовику XVIII перед его возвращением во Францию в 1815 году и получивший от него графский титул, был человеком известным, уважаемым и вполне лояльным.

Хозяйка дома, графиня Александра Григорьевна, урожденная Козицкая, принесшая мужу огромное приданое, была женщиной незаурядной. Она приятельствовала со знаменитой мадам де Сталь. А Джон Адамс, первый американский посол в России и будущий президент Соединенных Штатов, писал о ней: «Эта леди кажется мне самой приятной, интеллигентной и достойной уважения русской женщиной, которую я знал».

Лавали в ту ночь ночевали у сестры графини – княгини Белосельской-Белозерской.

Солдаты Павловского полка, мерцая штыками в полутьме пустого дома, шли по комнатам, в которых бывали Пушкин и Вяземский, в которых Карамзин читал «Историю государства Российского». Павловцы шли по комнатам, по которым ходили самые замечательные люди России тех лет.