Альберт Спьяццатов - Ребpо жестокости

• Название: Ребpо жестокости
• Автор: Альберт Спьяццатов
• Жанр: Русское современное

Новый роман от финалиста Нацбеста-2016, автора книги "Теряя наши улицы". В одном из микрорайонов Алма-Аты обнаружен труп молодого мужчины. Полиция выясняет, что убитый въехал в страну по поддельному паспорту, предположительно является гражданином США, в связи с чем к расследованию подключается Джек Морган, агент ФБР. Параллельно этим делом занимается давний знакомый Моргана, местный репортёр криминальной хроники Артур Габидуллин. Морган опознаёт убитого, которого он сам незадолго до этого «вёл» в Мексике. Это Пако Гутьерес, член известной уличной банды, влюблённый в свою кузину, Марию-Хавьеру, жестоко пострадавшую от рук неизвестных в годы феминицида. Основная идея книги – трагедия гражданской войны между организованной преступностью и государством в Мексике обладает универсальным общечеловеческим измерением. "Ребро жестокости" – первый роман из условного цикла "2000+", в котором будет документироваться, в жанре анархо-реализма, жизнь человеческого общества в эпоху антропоморфизации капитала.

---

– Ну как, есть ответ от шефа? – но Даша лишь покачала головой.

– Пока нет.

– А у меня новости – ситуация развивается, – торжествующе объявил Артур. – Жертва – гражданин США, личность не раскрывается. Из Лос-Анджелеса вылетела оперативная группа ФБР, в помощь нашему следствию.

– В самом деле? – нарисованные карандашом брови Даши поползли вверх в непритворном удивлении.

– Да! И я вам больше скажу, Даша. В составе группы Джек Морган. Помните его? Он дважды прилетал сюда, когда ФБР помогало нашим органам расследовать самоубийство бывшего мэра, а потом заказное убийство бывшего министра информации. У меня с ним тогда установился прекрасный контакт, до сих пор переписываемся.

Даша задумалась, посмотрела на часы. Наконец, нахмурившись, она сообщила:

– Артур, у вас есть время до пяти. Скиньте мне окончательную версию, но дайте чётко понять, что это первая из серии статей по данному делу. Мы запустим ваше журналистское расследование, как предлагал Герман.

Первая глава.

ПАРЕНИЕ КОНДОРА

«Пора искать новые сюжеты, незнакомую среду, быть может, другие страны»

Алехо Карпентьер, «Концерт барокко»

1.

В предрассветном небе над Тихуаной величаво парил крупный кондор. Казалось, что, распластав свои мощные крылья, он просто покоится на воздушной подушке, мерно покачиваясь в восходящих потоках тёплого дыхания сонной земли. Застывший, рассредоточенный взгляд птицы охватывал унылое пространство мутноватой супеси бурых холмов и песчано-каменистой почвы, равнодушно стелившееся далеко внизу. В редких островках зарослей колючей юкки и разлаписто возвышавшихся над ними высоких кактусов не виднелось ничего, что напоминало бы съестную добычу. Тут и там, правда, на дне ущелий белели кости рассыпавшихся остовов туш скота, круторогие черепа и даже кое–где человеческие скелеты, но все они были уже безнадёжно, насухо обглоданы местными койотами, поклёваны вороньём. При внимательном рассмотрении, наблюдатель, знакомый с орнитологией, паче чаяния, узнал бы в парящем падальщике типичного представителя семейства андских кондоров. В самом деле, это был отнюдь не калифорнийский кондор, каковые в наше время уже просто не попадаются в небе над окрестностями Тихуаны. Нет, это был его дальний сородич, неизвестно каким ветром занесённый сюда, на западное побережье Мексики, за тысячи километров от своего привычного ареала. От калифорнийского кузена его отличали крупные размеры, несколько более широкий размах крыльев и пушистый белый хохолок на шее. Внезапно, кондор вытянул вперёд свои мощные лапы, заскорузлыми когтями вперёд, и начал камнем падать к земле. Дело в том, что его чуткий слух различил вдали, за облачным горизонтом, нечто отдалённо напоминающее клёкот белоголового орлана. Предпочитая не рисковать встречей с непредсказуемым хищником, андский кондор решил спикировать на показавшийся под ним отрог зазубренной скалы, чтобы дать себе небольшую передышку на одном из её карнизов. Снижаясь, он равнодушно следил за чёрной точкой, мчавшейся по шоссе в восточном направлении, разраставшейся на глазах с громким рыком.

Видавший виды «Понтиак Гран–при» образца 1973–го года, в тот момент был единственным, помимо кондора, движущимся объектом, нарушавшим безмолвный покой засушливой долины. Это был по-настоящему шикарный автомобиль, чем-то смахивающий на «ЗИЛ-117» того же года выпуска, но с низкой посадкой и урчащей гидросистемой на дополнительных аккумуляторах. Общий вид не портила даже разбитая левая фара на корме и погнутый задний бампер. Знающий коллекционер выложил бы хорошие деньги за эту машину. «Понтиак» летел через пустынные просторы Нижней Калифорнии, что называется, на всех парах. Водитель, сквозь полуопущенные веки ни на мгновение не упускал из вида серое дорожное полотно, металлические ограждения, неровный ряд бетонных барьеров, громоздившихся по центру трассы. В то же время, казалось, из-за усталости его воспалённым глазам стоило труда безотрывно следить за поверхностью дороги. Бесстрастное оливковое лицо, напоминавшее застывшую маску древнего воина, было отмечено печатью скрытой свирепости готовой в любую минуту исказить его черты. Одет он был в пропотевшую белую майку на лямках, которая у нас называется «алкоголичкой», а в Америке «женобойцей», широкие джинсовые шорты, грязные белые гетры до колен и ультрамодные кроссовки «Найк» ядовито-зелёного цвета. Смуглые мускулистые руки, плечи, даже горло и шея были безжалостно покрыты густыми разводами разноцветных татуировок. Одна из них изображала как раз парящего кондора. Неестественные рельефы бугристых бицепсов и плечелучевых мышц выдавали в одиноком водителе склонность к употреблению анаболиков и, может быть, даже мельдония.

Пако Гутьерес, деловой двадцатилетний калифорниец, действительно очень спешил в то утро. Совсем недавно его свободная жизнь висела буквально на волоске. Несмотря на все заверения Тимми, оставшегося на той стороне, в Сан-Диего, ему до конца не верилось в успешный исход. Лишь в ту секунду, когда вислоусый гринго в синей форме пограничника махнул ему левой рукой из своей будки, разрешая проезд, Пако смог, наконец, обрести второе дыхание. Да, конечно, Тимми говорил ему, сколько «Тридцатка» платит тому рыжему псу за беспрепятственный проезд каждой машины сверх условленной квоты, и даже показывал ему наличные деньги. Знал Пако и о том, что у пограничника, помимо щедрых взяток, были другие существенные мотивы держать своё слово – в первую очередь, страх за жизнь своих родных и близких из того же Сан-Диего. Всё это он хорошо знал, ему лишь трудно было поверить в своё собственное везение после всего того, что произошло в Санта-Монике позавчера. Именно поэтому он теперь так сильно спешил, зная, что никто и нигде его в это время не ждёт. Он спешил жить. Он должен был оставаться на свободе, чтобы любой ценой добраться до далёкого, неведомого города, до Алма-Аты.

2.

На самом деле его ждали неподалёку, и ждали, надо сказать, с изрядным любопытством. Агент Джек Морган устало развалившись в синем плюшевом кресле бара «Каса Мехор» в вестибюле одноимённой гостиницы города Хуарес, внимательно изучал почтовые сообщения в своём ноутбуке. В баре было пусто, лишь система кондиционирования воздуха издавала лёгкий шум. К столику время от времени бесшумной тенью проскальзывал дружелюбный черноусый бармен, чтобы ненавязчиво наполнить стопочку, к которой Джек изредка прикладывался. Текилу он потягивал мелкими глоточками, игнорируя горсть соли и дольки лайма на узорчатой дощечке. Сообщений, заслуживающих внимания, было немного. Одно с шутливым напутствием от шефа, ещё парочка с полезной информацией от коллег, всё остальное относилось к внутрикорпоративным рассылкам. Почтовый сервер ФБР был надёжно защищён от всякого рода спама, разумеется. Тем не менее, смежные отделы нередко ставили Джека в копию, не удосужившись убедиться, что информация действительно требует его внимания. Просто коллеги уважали Джека и ценили его меткие комментарии.

В той паре сообщений, которые он счёл полезными, содержались как раз сведения о Франсиско Гутьересе, уроженце Лос-Анджелеса, подозреваемом в совершении чудовищного преступления, всколыхнувшего мирную общественность Санта-Моники, а также в незаконном пересечении границы. С другой стороны, как раз в биографических данных Пако не содержалось хотя бы мизерного намёка на признаки, которые указывали бы на его эксклюзивное авторство в идее извращённого убийства в Санта-Монике. Типичный бандит из этнического гетто. Или, скорее даже, уличный наркоторговец. Таких в городе тысячи. Между тем, отпечатки пальцев Пако на орудии убийства служили неопровержимой уликой. Кстати, с пальчиков как раз-то всё и началось. Заключение дактилоскопического отдела вместе с рапортом окружного инспектора Лос-Анджелесской полиции, LAPD, каким-то образом легло напрямую на стол Нила Тейта. Последний, непосредственный руководитель Моргана, такие дела никогда не обходил вниманием, напротив, он относился к подобным труднообъяснимым странностям как к манне небесной. Бригада окружной полиции, вызванная по звонку бдительных жителей района, не обнаружила отчётливых авторских следов в том портовом складе, на месте преступления. Тело жертвы было частично извлечено из бочек с негашёной известью, но эти куски разъеденной плоти не подлежали идентификации. Жертву, очевидно, какое-то время пытали, но больше ничего определённого сказать было нельзя. Редкая удача выпала прибывшим чуть позже криминалистам с собаками – на одной из соседних пристаней был обнаружен фрагмент фаланги среднего пальца левой руки. Видимо, первый палец отрезали садовым секатором, он отлетел на расстояние, затем его утащили грызуны или насекомые. В любом случае, это помогло установить личность жертвы – Джонни Куанг, уроженец Лос-Анджелеса, девятнадцать лет, безработный. Пытали и убивали, судя по всему, в спешке. Следственная группа работала оперативно, вскоре вышли на подозреваемых из молодёжной банды «БП-13». Шайка из портового района уже давно терроризировала окрестности. Звонков и письменных заявлений на них скопилось предостаточно. К сожалению, преступники так и не заговорили. Сотрудники подразделения по борьбе с организованной преступностью и наркооборотом слегка переусердствовали, расстреляв всех спящих бандитов при штурме коттеджа спозаранку. На этом месте Джек усмехнулся: в официальной версии упоминалось «вооружённое сопротивление аресту», хотя согласно описи полдюжины единиц огнестрельного оружия и тела подозреваемых находились в разных концах дома. Орудие убийства обнаружилось в гараже, в багажнике автомобиля – это был старинный обсидиановый кинжал, по сути, артефакт, представлявший собой археологическую ценность. Он был бы, несомненно, переправлен на экспертизу по предметам культурного наследия, если бы на чёрной полированной поверхности его лезвия не сохранялись кусочки плоти и следы крови Куанга, а на рукояти – отпечатки пальцев Гутьереса. При обыске гаража была также изъята банка с формалином, в которой плавало чуть сморщенное человеческое сердце, очевидно принадлежавшее жертве. Именно это курьёзное обстоятельство чрезвычайно заинтересовало Нила Тейта. Бытовая расчленёнка носила явные признаки ритуального жертвоприношения. Кроме того, не исключены были мотивы расовой ненависти, либо религиозной нетерпимости. Из архива, для сравнения и дальнейшей проработки, была извлечена пара безнадёжно «висячих» дел с обезглавливанием. Ранее оно считалось фирменным почерком центральноамериканских отделений «БП-13», теперь же было практически монополизировано исламскими террористами. Нил, крайне амбициозный человек, между прочим, недвусмысленно дал понять Джеку – больше всего он хотел бы от него результатов по версии исламского следа. Рапорт о предотвращении угрозы национальной безопасности сулил бы не только значительный прирост финансирования бюро из федерального бюджета в следующем отчётном году, но и бесспорные перспективы карьерного роста для самого Тейта и его команды. Нилу едва перевалило за тридцать, но он уверенно продвигался вверх по служебной лестнице. Даже при смене отделов ему удавалось добиться какого-либо очередного незримого повышения – в полномочиях, компетенции, доступе к секретной информации или к личным консультациям с руководством.