Линь Наоли - Праздник тайфуна. Шанхайская проза

• Название: Праздник тайфуна. Шанхайская проза
• Автор: Линь Наоли
• Жанр: Русское современное

Дочь шанхайского миллионера решает свести счеты с жизнью под влиянием гуру из тематического интернет-сообщества. Намереваясь спасти ее, христианский священник обращается за помощью к другу детства – японскому психиатру, переживающему профессиональный кризис. В ходе расследования врач знакомится с русской пианисткой, еще одной жертвой интернет-гуру. Тайфун, накрывающий город проливным дождем, задает особый ритм повествования, сталкивая героев и вновь отдаляя их друг от друга.

---

Гао едва удержался от смеха. Несчастная в браке и влюбленная в неподходящего мужчину, Фэйфэй оправдывала разводы. И конечно, она не могла найти более удачного конфидента, чем католический священник.

– Мне так грустно, падре, – ее губы искривились красным конфетным бантом в серой пелене дождя и вновь раскрылись. – Я не хочу так же врать. Но делаю это каждый день. Зачем? Бэй говорит, что жизни без вранья нет. Что мы обманываем на каждом втором вдохе. Если не можешь врать, то жизнь не для тебя.

– Бэй? – холодный ветер задул под плотное сукно сутаны, застигнув Гао врасплох. Отродясь в Шанхае не было таких суровых осеней.

– Подружка. Или друг. Если честно, я ни разу не спрашивала. Мы общаемся только в интернете.

Падре остановился. Фэйфэй поскользнулась и ухватилась за его руку, чтобы не упасть. Капли дождя попали на удивленное лицо.

– И давно общаетесь? На каком сайте?

Девушка растерянно молчала в ответ на резкость падре. Гао хотел было повторить вопрос, но Фэй подняла ладонь.

– Прости, падре. Я отвечу. Глупо, что сама завела об этом речь. Мы не на исповеди, и я не обязана… Но какой лицемеркой надо быть, чтобы столько рассуждать о недопустимости вранья и тут же соврать. Я была на сайте самоубийц, падре. Не говори ничего, пожалуйста. Я знаю, что даже мысли об этом – грех. Но я думаю, падре. И мне нужен кто-то, кто сможет провести меня через дантовы круги. Это не ты, Гао. Ты не сможешь опуститься на такое дно.

Губы Фэйфэй горели в сумерках.

2

Ученики, сидевшие друг на друге за крошечным столиком с маркировкой «Горы Будды», то и дело выворачивали шеи, чтобы взглянуть на одинокую Дуняшу, мрачно листавшую «Карамазовых» возле окна.

«Я вас запомнила, – думала Дуняша, в очередной раз перечитывая про старца Зосиму, – у каждого проверю домашку в понедельник. Как тусить, так мы первые, а как глаголы учить – так это извините, времени не было, скрипка-баскетбол-бабушке помогали».

Старшеклассники зашли в «Челябинск» случайно, никто и предположить не мог, что вечер готовит им настолько пикантное развлечение – наблюдать молоденькую учительницу в вертепе разврата. Дуняша сомневалась, следует ли ей продолжать подавать хороший пример, уткнувшись в книгу и деликатно отказываясь от беседы с подвыпившими китайцами. Или возможно, проводя вечер в баре в одиночестве, она выглядит в их глазах настолько жалко, что растеряв остатки уважения, они и вовсе перестанут делать домашние задания? Как будто того, как она изображает канадку перед их родителями, чтобы преподавать английский за несколько сотен баксов в месяц, недостаточно?

Дуняша достала из сумочки железную фляжку и сделала глоток. Закусила мятным пряником, чтобы сбить легкий запах агавы.

Вчера ей исполнилось двадцать семь лет.

– Пойдем покурим, красотка, – развязный пекинский акцент резанул ухо. Дуняша оторвалась от книжки, чтобы сладко нахамить в ответ господину Ухажеру, но увидела перед собой знакомое славянское лицо.

Миша работал пиарщиком мексиканского бара в соседнем квартале – его задача заключалась в том, чтобы приводить как можно больше иностранцев и поить их бесплатным алкоголем. У Миши за плечами была кандидатская по Платону, неудачный брак с женщиной и еще менее удачный с мужчиной, заброшенная карьера банковского служащего, несколько несложившихся стартапов и собака-терьер. Зато он здорово передразнивал пекинских простолюдинов, заканчивая все слова диалектным «эр».

Дуняша накинула черный плащ и вышла на улицу. Дождь ненадолго перестал, затянутое смогом и тучами небо не выдавало звезд. В тишине звенел приглушенный шум «Челябинской» публики и стук костяшек маджонга – старики вытащили на улицу низкий стол из соседней закусочной и играли уже пятый круг. Дуняша увидела «просящую руку» у старика в клетчатой рубашке.

– Какие гости, – Миша выдохнул дым, наблюдая за бежевым бугатти, притормозившим у входа. – И чем им полюбился «Челябинск»?

– Что за упыри? – прищурилась Дуняша. – Мы можем купить у них наркотики или снять проститутку?

– Это господин Сун с друзьями. Они постоянно в этом квартале. Ты же работала с его партнером.

– Не узнала. Богатым будет. Опять на новой тачке. Бугатти цвета обнаженного тела. Не иначе как у любовницы отобрал.

Миша громко сплюнул, подражая местному этикету.

– «Челябинск» – самый убогий бар концессии. Студенты, мигранты и неудачники. Я всегда думал, что триада предпочитает отдыхать в других местах.

– Ты прав, пирожок, – Дуняша поднесла сигарету к губам и поморщилась от крепости китайского табака. – Триада отдыхает в других местах. Сюда они приезжают работать.

Бизнесмены в итальянских костюмах обступили тускло освещенный конец барной стойки. Сильный южный акцент у троих выдавал гонконгское происхождение, но главный был определенно родом из Шанхая – их семья владела местным банком аж с 1983 года. Его лицо красовалось на рекламном баннере, пока влезало в кадр, но с годами господин Сун поднабрал вес – к своему счастью, не только в прямом, но и в переносном смысле.

Дуняша задержала взгляд на их сегодняшнем собеседнике – один из постоянных посетителей Челябинска в последнее время часто разделял общество господина Суна. Красивый юноша раздражал Дуняшу неимоверно. Господин Крутой ни разу не повернул головы, сколько она ни заказывала кофе прямо у него под носом. Сидел как дурак, сам по себе, морщился от прикосновений девчачьих локтей. А стоило появиться господину Суну и его мальчикам, так господин Крутой начинал то вертеться, как социальная шлюшка, то снова изображал недотрогу. Смотрите, я – главное криминальное сокровище района, да я эйнштейн полусвета, дамы и господа, все оценили, какой я классный? Новая китайская интеллигенция: лицо кирпичом, минималистичные пиджаки и тяга к сомнительным контактам.

Господин Крутой протянул Суну толстую папку, которая немедленно скрылась в портфеле гонконгского ассистента. Дуняша подтянулась к барной стойке, чтобы взять еще один кофе и подслушать криминальные планы. Стучавшее в уши сердце и неподдающийся расшифровке шанхайский акцент Суна спутали все планы. Юноша спас положение удивительно чистым китайским: «С этими двумя не возникнет проблем. Как начнем, сразу повышайте ставки. Дальше следите за моими сигналами». И нахмурился, выслушав ответ господина Суна. «Я не поеду в Макао. Вы хотите жульничать в казино, где каждая ставка одобряется городским правительством? Или мы играем в Шанхае, или я не работаю».

Вот так: Дуняша месяц стесняется попросить у директора задолженность по зарплате, а господин Крутой с постной физиономией посылает к черту мафиозного босса. Господин Сун поймал ее взгляд и прищурился. Через пару мгновений в черных зрачках засветилось узнавание, и щеки округлились от довольства. Только приехав в Шанхай, Дуняша работала секретаршей господина Чжао, у которого господин Сун иногда скупал краденое искусство. Тогда Дуняша еще недостаточно хорошо владела китайским, чтобы разобраться в происходящем, но этого и не требовалась – в рабочий функционал входили только славянские щечки, светлые волосы, хороший английский и отстраненное постукивание по клавиатуре во время деловых встреч.

Миша потянул ее за локоть и отвел в противоположный угол бара.

– Нашла кому улыбаться, фея! Ты знаешь, чем занимаются эти парни?

– Я знаю, что господин Сун интересуется русским искусством.

– Русским искусством! – Миша нервно рассмеялся. – А еще оружием и контрабандой. Они держат весь игорный бизнес Шанхая и сейчас рвутся в Макао, чтобы вписаться в легалку. И иногда топят черные мешки в нижнем течении Сучжоу. И любят русское искусство, да.

– А тот мальчик с ними? Что он делает?

– Мальчик! Еще один криминальный перец. Возьмется за любую работу, что бы ему ни подкинули.

– Миш, это мы с тобой возьмемся за любую работу, что бы нам ни подкинули. А мальчик выглядит так, будто у него все схвачено.

Миша опасливо заозирался и отвел Дуняшу еще дальше от криминальной компании.

– Короче, рассказываю. Парень – подпольный игрок в покер, якобы «гений блефа», – Миша поиграл бровями и показал пальцами кавычки. Неужели сам успел подкатить к господину Крутому и получить по щам? – Ходят слухи, что он оказывает триаде и другие услуги. Знаешь, иногда им бывает нужно побеседовать со знающим человеком на разные темы, вытянуть информацию.… Так вот, если нужно, чтобы на пленнике не осталось ни царапины, триада приглашает этого парня вести разговор. Я не знаю, что он делает. Но люди родину ему продают.

«Как сексуально» – подумала Дуняша. Конечно, не стала озвучивать, потому что, во-первых, прозвучала бы дурой, а во-вторых, они с Мишей были не так уж близки. Выпускник философского МГУ испытывал тоску по мужчинам своей покинутой родины и настоящее утешение находил только в обществе юных коммерсантов из Владивостока. Дуняша осуждала эту форму социализации – спать с Мишей все равно никто из них не стал бы, а культурный уровень ему заметно подпортили.