Олег Беляев - Товарищу Сталину

• Название: Товарищу Сталину
• Автор: Олег Беляев
• Жанр: Альтернативная история

«Нет ничего более справедливого, чем получить в награду то, что ты создал или принял вопреки разуму. И пусть так будет с каждым» Егор Правдин

---

– В дорогу, – скомандовал Правдин, по привычке громко, словно весь отряд должен был, подчинится его команде. Два всадника направились в сторону надела.

До полудня ехали молча, Егору говорить не хотелось, а Коляскин не смел, заговорить первым. Уж очень в большом авторитете был у него Правдин.

Коляскин – человек средних лет, среднего роста, крепкий, с большим круглым лицом. Мутно-серые, невыразительные глаза беспрестанно бегали, словно боясь остановить взгляд и разочароваться в увиденном. Большой рот и припухший красный нос довершали всю эту нехитрую композицию. Характер у него тоже был невыдающийся, как и внешность, впрочем, был он исполнительным, но безынициативным. Скажешь, неси – несет, бросай – бросает, бей – бьет, жги – жжет. Практически идеальный солдат и гражданин, а еще у него были такие положительные качества, как тупость и наивность.

– А что, Коляскин, кем ты раньше был, чем занимался? – Прервал молчание Егор, желая отвлечься от своих мыслей. Коляскин несколько смутился от внезапного и прямого вопроса, но тянуть с ответом или соврать не решился.

– Я, товарищ Правдин, был этот, как его, – стараясь найти слово более подходящее, нейтральное, – я это, в некотором роде, хулиганил…

– В каком это роде, хулиганил? – Уточнил Егор.

– Ну это, как его, ну, гоп – стоп, одним словом.

– «Ну, гоп – стоп», не одним словом, а в переводе – это грабеж, так я понимаю.

– Так, товарищ Правдин, но это все царизм не давал нам житья. Вот мы и проучали всякую сволочь. Но я с этим давно завязал, сейчас мы вон порядок наводим, сейчас я за порядок всей душой.

– Ну ладно, ладно, – успокаивал его Егор, переводя разговор на другую тему, про себя потешаясь над этим недалеким человеком. – Ну, а насчет всемирной революции что думаешь?

– Я думаю, неизбежна она, совсем замордовали рабочих тамошних капиталисты проклятые. Душат, почем зря, простой люд. Но мы в стороне стоять не можем, – развивал свою теорию Коляскин. – Вот щас только рога обломаем кулакам, и айда на помощь братьям нашим тамошним. Как я, правильно думаю про всемирную революцию? – Переспросил Коляскин.

– Правильно понимаешь. Хвалю! А когда, по- твоему, мы управимся с этой гидрой кулацкой? – Допытывался Егор.

– Думаю, потрудиться придется, упираются заразы, но и мы, чай, не лыком шиты. Мы-то с вами – власть, значит и сила, и правда на нашей стороне, а у них что, только их кулацкое понимание, да и только.

«Смотри, какой гусь…, – подумал Егор, – себя во власть записывает, а сам-то глупей любого самого захудалого кулака, но перья распустил как павлин. Ладно, пусть для собственного успокоения думает так, а поддакнуть лишний раз – небольшой труд. Зато, за такую причастность к власти он не только врагам, он и себе глаза выцарапает.»

– Именно мы с тобой власть, Коляскин, поскольку преданны своему государству, народной власти и великому вождю, товарищу Сталину, до самых кончиков ногтей, до последней капли крови, до самого последнего вздоха.

Коляскин восхищался командиром: храбрый, умный, мог такую речь толкнуть, что аж мурашки по коже разбегаются. Настоящий мужик! Они еще долго разговаривали на разные темы, оживленно и с удовольствием. Тому способствовала хорошая весенняя погода и ощущение, что именно благодаря тебе государство встает с колен, и ты будешь поддерживать его под руку, пока оно не окрепнет. Но, непременно, оно о тебе вспомнит, отблагодарит, назвав улицу какого-нибудь городка в твою честь.

Солнце все настойчивей тянулось к горизонту на запад, переплыв большую часть неба, звало за собой, призывая путников добраться засветло до нужного им места. Эта помощь не прошла даром, и в скорости, в верстах девяти- десяти, показался средний надел. Егора на мгновение смутило увиденное: словно красный дым окутал надел, он трепыхался, вился вокруг построек, но дальше не улетал, будто попал в невидимые шелковые сети. Спустя секунду, Егор вспомнил, что скоро Первомай, и поэтому бесчисленное количество флагов, революционных лозунгов и прочей агитации развивается на весеннем ветру. Он помнил из своего далекого детства, что на Первомай пионерами ходили они в первый поход и пекли там картошку. В старших классах вместо картошки было вино и сигареты, а особо отчаянные открывали купальный сезон. Быть может, это все приснилось или видения явились во время болезненного бреда, но они так и остались в памяти. Впрочем, нет, он все прекрасно помнил и понимал, что была где-то совсем другая жизнь. С этими размышлениями они въехали на первую улицу надела.

Как любые окраины большинства поселений, включая большие и малые города, окраины надела были в ужасном состоянии. Дорога, разбитая после дождя колесами телег и копытами животных, так и высохла в развороченном состоянии, заставляя лошадей то и дело оступаться, спотыкаясь, недовольно фыркать, как бы упрекая людей за их равнодушие к своей жизни. Избы, казалось, вырастают из земли. Их грязные, закопченные стекла с множеством потеков, как глаза неведомого существа, жаловались на свою тяжелую жизнь, как, будто не замечая огромного количества красных стягов разного размера. Повсюду большие, маленькие, средние и огромные транспаранты, призывающие объединяться, бить врагов, строить новую жизнь. И словно в насмешку над жалкими лачугами между двух тополей был натянут транспарант с лозунгом:

«Да здравствует наш новый революционно- коммунистический быт!»

Возможно от счастья плакали эти существа – землянки, осознавая себя новым революционно- коммунистическим бытом.

В окрестных дворах не было ни единого человека, словно все вымерли, а количество кумача не давало возможности понять, где находятся органы власти. Проезжая мимо одного из домов, они увидели старика, он стоял посреди двора и, опираясь на кривую палку, о чем- то напряженно думал. Казалось, что он забыл, зачем вышел, и теперь, силясь, вспоминал.

– Дед, скажи, где у вас штаб? – Спросил Егор.

Старик все так же, не обращая внимания, стоял, в каком-то мучительном раздумье, ничего не отвечая. Егор повторил вопрос, но, так и не дождавшись ответа, отправились дальше по улице.

– Не нравится он мне, – вдруг заговорил Коляскин, может это кулак, замаскировался под глухого старика и смеется сейчас довольный, как ловко нас обманул.

– а раз кулак, то его надо пристрелить, что с ним валандаться… – Автоматически сказал Егор.

Коляскин стал разворачивать лошадь, чтобы вернуться назад.

– Ты что, совсем с ума сошел? – Осадил его Правдин, это просто глухой, немощный, выживший из ума старик.

– Ну, вы же сказали, – пытаясь оправдаться Коляскин.

– Что сказал? Ты же думай хоть немного.

– А чего мне думать, сказали – сделал, – безразлично ответил Коляскин.

«Нет, конечно хорошо, когда беспрекословно исполняются приказы, ну чтобы вот так – это вообще тупость! Хоть немного мозгами бы пораскинул, хотя нет, пусть лучше так. Когда не думают, легче управлять и проще контролировать.» – Размышлял Егор, глядя на Коляскина, который напустил на себя серьезно – задумчивое выражение лица и от этого казался еще глупей.

Улица была все так же пуста, лишь на ветру шептали красные стяги, да транспаранты стряхивали с себя бойкие лозунги:

«Капиталистов бейте в глаз,

Мы счастье выстроим у нас!»

Вдруг с соседней улицы навстречу выскочил красноармеец на молодом добром жеребце и, не замечая двух всадников, направился мимо них. Но Егор вмиг очутился у него на пути и расспросил о нахождении штаба. Путь был известен, и они отправились в указанную сторону.

Егор, тем временем, все читал лозунги, они его веселили, когда он сравнивал их с лозунгами из прошлой – " будущей» – жизни, в которой он испытал бурный расцвет капитализма. Их даже не нужно было переделывать, просто достать из пыльных запасников и развешать.

«Мы – настоящая Власть!»,

«Наши планы грандиозны!»

«Мощь государства – счастье народа!»,

«Встал с колена, бей поленом!» и снизу неровно, корявыми буквами приписано «кулаков».

Молчавший до этого Коляскин спросил Егора, в чем смысл следующего лозунга: «Марс – красная планета!».

Егор, быстро смекнув, решил немного позабавиться и, приблизившись к Коляскину, сделав очень серьезное лицо, сказал:

– Я тебе открою страшный секрет, наш командарм, Найденный вместе со своей конницей, поднял революционное восстание на планете Марс. И теперь марсианские рабочие бьются со своими угнетателями.

Лицо Коляскина исказилось такой гримасой, как будто перед ним именно сейчас находился какой-нибудь марсианин. От такого секрета его всего затрясло, и он очень громко щелкнул кадыком, как будто дослал патрон в патронник. Егор разрывался от смеха, хотя ни капли плутовства не было на его лице, а наоборот, оно приняло еще более серьезное, секретное выражение.