Мария Афанасьева - Времена года. Четыре новеллы о любви

• Название: Времена года. Четыре новеллы о любви
• Автор: Мария Афанасьева
• Жанр: Современные любовные романы

Зима. Две старушки в глухой деревне вспоминают молодость и всё ревнуют друг к другу давно умершего мужчину… Весна. В подмосковный поселок приезжает молодая пара. Неожиданно девушка становится объектом любви местного пьянчужки… Лето. На исходе летних каникул кончается и детство. Невинная игра в «казаков-разбойников» оказывается полной запретных тайн… Осень. К сорока годам, пройдя через разочарования и потери, эти незнакомые друг с другом люди встречаются перед ЗАГСом, чтобы пожениться.

---

Времена года Четыре новеллы о любви Мария Афанасьева

© Мария Афанасьева, 2017

ISBN 978-5-4485-7365-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Зима

Кругом только Чёрное. На этом фоне проступают несколько светлых точек. Это светятся окна в нескольких старых покосившихся избушках, в деревеньке, которую до горизонта окружает снежное поле.

По снежному полю бежит большая белая собака, похожая на волка. Воет вьюга, с порывом ветра снег глухо бьёт об одно освещённое окно. Собака подбегает и заглядывает в это окно. Её прозрачные, как льдинки, голубые глаза почти не различимы за снежными узорами на стекле. За оконным переплётом видно комнату. Обстановка в комнате старенькая и строгая. За круглым столом, накрытым простой клеёнкой, на табуретках сидят две старушки и молча пьют чай. Собака стоит и смотрит.

Старушки собаку не замечают. Одна из них – высокая и худая, вторая – маленькая и толстенькая. Они смотрят фигурное катание по телевизору. Вдруг толстенькая старушка спрашивает худую:

– Нюр, а вот ты-то как думаш, бог есь?

Худая мгновенно отвечает:

– Есь! – не поворачивая головы.

Но толстенькая смотрит на единственное украшение комнаты, репродукцию «Ходоки у Ленина» на шкафу с книгами и продолжает:

– А вот я думаю, зачем ж то ему быть? Корову-то я и сама за сиськи дою…

Худая строго поджимает губы:

– Замолчи, Шур. Мешаешь.

Толстенькая виновато ёрзает на стуле и они дальше смотрят фигурное катание. Там красивый фигурист в блестящем костюме исполняет сложный трюк, подняв вихрь ледяной крошки и сорвав бурю аплодисментов.

– От Плющенко даёт! (замечает баба Шура, не выдержав молчания).

Когда баба Шура потом идёт домой, вьюга всё воет и воет, пытаясь сбить с её ног. А большая белая собака, незамеченная, наблюдает за ней, стоя неподвижно за сугробами. Уже у себя, перед тем как лечь спать, баба Шура в темноте зажигает свечку и старательно крестится на образа. У её ног трётся серый кот, а потом запрыгивает на постель и сворачивается спать в ногах у хозяйки. Старушка ворчит на него, «отвяжись, заманал уже», но терпит, от себя не прогоняет. За ночь вьюга так и не утихает.

Короткая стрелка на ходиках бабы Шуры совершает полукруг. Рассветает, но солнца не видно за тучами.

Баба Нюра и днём читает книги. Что-то выписывает, делает пометки. Баба Шура днём вяжет крючком какой-то узор.

Вечером старушки пьют чай и смотрят фигурное катание уже в гостях у бабы Шуры. У неё в комнате вся стенка завешена фотографиями детей и внуков, и повсюду лежат вязанные салфеточки, а вот шкафов с книгами нет. В центре её фотогаллереи – большой портрет белобрысого носатого мужчины, в гимнастерке без погон и с медалью на груди.

Серый кот вьюном вьётся вокруг хозяйки, а она не прекращает с ним ворчливую перебранку, вполголоса, чтобы не мешать гостье смотреть телевизор. Порою кажется, что кот специально вытворяет мелкие пакости, чтобы у хозяйки был лишний повод его поругать. Так, он неожиданно вспрыгивает на стол в момент постановки на него самовара и получает за это удар по спине полотенцем и смачное «ах ты, собака!». Вообще, баба Шура не устает придумывать для кота всё новые и новые обидные прозвища. Он и «задница мохнатая», и «тварь полосатая», и даже «кот Ягудин», по фамилии главного соперника любимого фигуриста… Гостья же исподтишка наблюдает за этой парочкой, видно, что не впервой удивляясь их странным отношениям.

Вчерашний красивый фигурист сегодня и вовсе срывает ураган восторгов. Тут и крики браво, и дождь плюшевых игрушек в подарок, и девичьи слёзы на трибунах. Вдруг баба Нюра, глядя на него, печально замечает:

– А похож Плющенко на твоего Лёньку в молодости. Хоть бы выиграл!

Баба Шура неожиданно сердито отвечает:

– Ничё не похож! – и начинает сердито громко стучать ложкой в стакане.

Теперь Нюра обиженно замолкает. Наступает пауза. В тишине громко тикают ходики. Кот мурлычет, прыгает к хозяйке на колени и ласково тычется мордочкой в лицо, но она злобно сталкивает его на пол. Тот жалобно мяучит и забивается под стул. Тогда по лицу бабы Нюры пробегает какая-то тень. Она резко встаёт, со звоном поставив чашку:

– Ну ладно, насиделась я!

Потом баба Нюра идёт к себе домой, и вьюга утихает, мирно укладываясь к её ногам. Только вот старушка машинально продолжает зажмуривать от снежинок глаза. Да и не снежинки это у неё на лице, они больше не летят. Что же тогда она вытирает варежкой, откуда эти капельки?

Позже, у себя дома, перед сном баба Нюра берёт с полки книжку и пытается читать. Но мысли не дают ей сосредоточиться, и она просто лежит с книгой в руках, глядя куда-то в дальний угол. Так и засыпает при свете лампы, выронив чтение из рук.

Ночью вьюга совсем прекращается. Теперь деревня со всех сторон окончательно занесена снегом. Маленькие домики спрятались посреди больших сугробов, и между ними проложены узкие тропинки. Стрелки на ходиках бабы Шуры совершают пол-круга. Утром на небе слегка проступает солнце.

В бледном солнечном луче кот играет с клубком в комнате у бабы Шуры. Самой бабы Шуры нет. Вдруг, скрипнув дверью, входит запыхавшаяся высокая прямая фигура, против света лица не видно. Клубок катится прямо к её ногам, за ним прыгает котик. Фигура наклоняется, подхватывает кота и быстро скрывается за дверным проёмом.

Чуть позже входит баба Шура. Она с бидоном молока в руках. Задевая ногой клубок у дверей, но не замечая его, она проходит в кухню и отливает немного молока в миску, которую ставит у печки. Затем снимает ватник и садится в старенькое кресло у окна. Берёт в руки спицы. Тянет нить из корзинки с вязанием и обнаруживает, что клубок укатился к самым дверям. Она с кряхтением и ворчанием подбирает его и, поминая «наглого котяру», усаживается вязать. Мирно тикают ходики и спустя некоторое время старушка засыпает.

Проснувшись от боя часов, старушка сразу проверяет, не укатился ли клубок. Но клубок на месте в корзинке, и старушку это очень удивляет. Она оглядывается, и замечает, что миска с молоком стоит полная, нетронутая. Баба Шура слабо зовёт «кис-кис-кис», потом замечает на кровати, на верхней подушке, характерную вмятинку от кошачьего тельца – опустевшее кошачье лежбище, и пускается на поиски. Но на печке пусто, подоконники тоже необитаемы. Старушка начинает заглядывать во все углы. Она ищет повсюду до тех пор, пока в глазах у неё не начинают мелькать круговоротом стол, сервант, комод, портреты родственников на стене и образа над телевизором. Сердитые призывы «паразитуса» постепенно сменяются на жалобные, а потом и вовсе ласковые «васяточки». Наконец баба Шура без сил падает на стул.

Запыхавшаяся старушка пытается отдышаться, но тут её взгляд снова падает на кровать. В странном порыве баба Шура бросается к кровати и вытаскивает из-под неё большую картонную коробку. Сверху действительно оказывается что-то мохнатое, похожее на кота. Баба Шура радостно хватает это мохнатое в руки, но это всего лишь старая шапка. Старушка зачем-то внимательно рассматривает её со всех сторон. Наконец, спохватившись, отбрасывает. И тут замечает внутри что-то белое. Это связка писем. Баба Шура бегло просматривает пару верхних и, вдруг, очень медленно, заползает обратно на стул. Сидит без движения, долго. Начинает темнеть.

Этим вечером баба Нюра пьёт чай одна. По телевизору показывают фигурное катание, и любимый фигурист старушек – Плющенко – неожиданно, на ровном месте, падает. Баба Нюра проливает чай. Оглядывается на окно.

Баба Нюра одевается и идёт к подруге. Но в дом не заходит, а останавливается у окна и заглядывает внутрь. Там она видит бабу Шуру сидящую на стуле в прежней позе. Не смотря на то, что уже по всей деревне горят огоньки, баба Шура так до сих пор и не встала, и не зажгла света.

По лицу у неё текут слёзы. Она неотрывно смотрит на портрет носатого мужчины, и шевелит губами, что-то приговаривая, как молитву. И кажется, что этой молитве нет конца. Баба Нюра устало разворачивается и уходит восвояси, тяжело вздохнув.

Как только Нюра уходит от её окна, баба Шура всё же встаёт и протирает портрет мужчины концом платка, смоченным в собственных слезах. Затем решительно успокаивается и задвигает злополучную коробку обратно под кровать. А потом начинает привычно, хоть и вяло хлопотать по дому. Подолгу задерживается она над каждым простым действием: то не донесёт пустой ковш до кадушки с водой, то застынет перед открытой печной заслонкой с зажженной спичкой в руке.

А укладываясь спать, баба Шура забывает перекреститься. И свечка под образами остаётся стоять незажженной.