Мэриан Кайз - Не учите меня жить!

• Название: Не учите меня жить!
• Автор: Мэриан Кайз
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-01422-5

Люси Салливан не собиралась замуж. Не за кого, да и в любви ей не везет. Но гадалка нагадала ей свадьбу через год. И Люси призадумалась… а может, и правда? Может, это ее новый знакомый Гас, непутевый и непостоянный? Или красавчик-американец Чак? Или симпатяга Джед, ее новый сослуживец? Но уж конечно, не ее друг детства, баловень женщин Дэниэл, готовый всегда прийти ей на помощь? А что, если?..

---

— Правильно, но меховое я убрал, когда ты сказала, что приедешь. И зеркальный потолок демонтировал. Правда, видеокамеру выключить не успел.

— Противный, — огрызнулась я.

Он улыбнулся.

— Вообрази, — продолжала я, вольготно раскинувшись на покрывале и глядя на Дэниэла снизу вверх, — я в постели Дэниэла Уотсона, — вернее, на постели, но неважно, сойдет и так. Мне завидуют черной завистью сотни женщин. Две уж точно, — добавила я, думая о Карен и Шарлотте.

А затем занялась тем, чем обычно занимаюсь в спальне у Дэниэла.

— Дэниэл, угадай, кто я, — сказала я и начала извиваться на кровати, издавая страстные вздохи и стеная:

— О, Дэниэл! Дэниэл!

Обычно он смеялся, но на этот раз не стал.

— Угадал?

— Нет.

— Дэннис, — торжествующе объявила я.

Он вяло улыбнулся. Наверно, я слишком часто это проделывала.

— Так кто же она, твоя нынешняя подружка по постели? — поинтересовалась я, меняя тему.

— Какая разница?

— А в постель ты ее уложил?

— Вообще-то еще нет.

— Как?! То есть ты обхаживал бабу более четырех часов и так и не смог соблазнить ее своим обычным «Я такой невинный, я не развратник, я очень хороший»? Обаяния не хватило? Теряешь квалификацию, милый мой.

— Да, наверно.

Он не улыбнулся, как обычно. Просто вышел из комнаты. Это настолько встревожило меня, что я вскочила с кровати и побежала следом.

— А почему это у тебя так чисто и прибрано? — с подозрением спросила я, когда мы вернулись в гостиную.

Мне стало стыдно: несмотря на частые генеральные уборки, в нашей квартире царил вечный разгром.

Преисполненные благих намерений, мы сто раз давали себе слово поддерживать порядок, но через день-два наше рвение слабело, и мы начинали говорить следующее: «Шарлотта, если ты отдежуришь за меня по ванной, можешь надеть мое новое платье на эту твою вечеринку в пятницу», или: «Отвяжись, Карен, я чистила раковину… Да, а откуда мне было взять новую губку? Шарлотта все их извела на себя после того, как переспала с тем датчанином… так что я не виновата, если не все отмылось — я же честно старалась!», или: «Да, я знаю, что сегодня воскресенье, уже вечер, мы все валяемся и смотрим телевизор, и расслабились почти до состояния комы, но мне надо пропылесосить, так что, будьте любезны, уйдите с дивана и телевизор выключите, потому что мне нужна розетка… И нечего орать на меня! Не орите! Если это так тяжело, то, пожалуй, с уборкой можно подождать, то есть я-то ждать не хочу, но если вы настаиваете…»

На самом деле нам было нужно одно: чтобы кто-нибудь раз в неделю убирал нашу квартиру за деньги, но Карен каждый раз восставала против этого. «Зачем платить за то, что мы можем сделать сами? — возмущалась она. — Мы молодые, здоровые и все умеем».

Умеем, это правда, только не делаем.

— Ты что, нашел себе малолетнюю филиппинскую рабыню, которая приходит и вылизывает твою квартиру за плату ниже минимальной? — спросила я.

— Нет, — с негодованием отрезал Дэниэл.

— Или тетушку в переднике и с косынкой на голове, с радикулитом и распухшими коленями, которая вытирает у тебя пыль, а потом чаевничает на кухне и жалуется на жизнь?

— Нет, — повторил Дэниэл. — Вообще-то, я убираюсь сам.

— Ну да, — недоверчиво протянула я. — Наверняка заставляешь свою нынешнюю жертву гладить тебе рубашки и мыть ванную.

— Нет, не заставляю.

— А почему? Уверена, она бы с удовольствием. Если б мне кто предложил гладить мое белье в обмен на интимные услуги, я бы, пожалуй, не устояла.

— Люси, — с убийственной серьезностью сказал Дэниэл, — я буду гладить тебе белье в обмен на интимные услуги.

— Наверно, я забыла уточнить, что рассмотрю чьи угодно предложения, кроме твоих, — фыркнула я.

— Но, Люси, я действительно люблю заниматься хозяйством.

Я бросила на него презрительный взгляд.

— А еще говоришь, я странная.

— Я такого не говорил, — обиделся он.

— Не говорил? — опешила я. — А следовало… Вот я — я просто ненавижу хозяйство. Если меня ждет ад — а я не вижу, почему бы ему меня не ждать, — меня, видимо, заставят гладить белье Сатане. И пылесосить — это вообще хуже всего, большей муки для меня нет, так что меня приговорят ежедневно пылесосить всю преисподнюю. Я как сама природа, — добавила я.

— Это в чем? — спросил Дэниэл.

— Природа боится техники, но я боюсь ее еще больше.

Дэниэл рассмеялся. Слава богу, подумала я, а то до сих пор он был что-то слишком строг.

— А теперь, Люси, поди сюда, — сказал он и обнял меня. У меня в груди екнуло от страха, но потом я поняла, что он просто подталкивает меня к дивану.

— Хотела валяться? — спросил он.

— Да.

— Вот тебе самое подходящее место.

— А как же шоколад, ты ведь обещал? — расхрабрившись, напомнила я. — Валяться без шоколада бессмысленно. А шоколад вкуснее всего есть лежа.

— Будет сделано. — И он пошел за шоколадом.

В тот день погода испортилась.

Был конец августа, и, хотя настоящая жара уже отступила, все-таки было настолько тепло, что Дэниэл распахнул настежь все окна в гостиной.

Вдруг, будто включили огромный вентилятор, поднялся ветер, листья зашелестели громче, небо потемнело, и мы услышали рокот надвигающейся грозы.

— Это был гром? — с надеждой спросила я.

— Вроде бы да.

Я бросилась к окну и выглянула на улицу. Пустой пакет из-под чипсов, все лето мирно пролежавший на асфальте, летел над тротуаром, подгоняемый порывами ветра. А потом полил дождь, и мир за окном изменился.

Улицы и сады из тусклых и серых от пыли сделались темными и блестящими, яркая зелень деревьев стала почти черной.

Это было прекрасно.

Воздух стал свежим, ароматным и прохладным. Запах мокрой травы хлынул мне навстречу, когда я, рискуя вывалиться, высунулась из окна по пояс.

Мне на лицо падали частые крупные капли, тяжелые, как градины.

Я люблю грозы. Только в грозу я пребываю в мире с самой собою. Бушующая стихия меня успокаивает.

Очевидно, это не только потому, что я странная; тому есть строго научное объяснение. Грозы насыщают воздух отрицательными ионами, и хоть я и не понимаю, кто они такие, но знаю, что они благотворно влияют на самочувствие. Когда я прочла об этом, то даже купила комнатный ионизатор, чтобы дышать грозовым воздухом все время.

Хотя с настоящей грозой он не сравнится.

Снова загремел гром, и комната озарилась серебристыми сполохами.

В мгновенной вспышке света стол, стулья и остальная мебель в гостиной показалась мне испуганной, как люди, которых внезапно разбудили, включив верхний свет в спальне.

Дождь лил и лил, и я чувствовала, как при каждом ударе грома что-то вздрагивает у меня внутри.

— Правда, удивительно? — спросила я, с улыбкой оборачиваясь к Дэниэлу.

Он стоял в двух шагах от окна и наблюдал за мной. Взгляд у него был внимательный и серьезный.

Я тут же застеснялась. Еще подумает, что я чокнутая, если радуюсь ливню.

Потом странное, напряженное выражение исчезло с его лица, и он улыбнулся.

— Забыл, что ты всегда любила дождь. Как-то ты мне сказала, что во время дождя чувствуешь, что твой внутренний мир соответствует внешнему.

— Неужели? — совсем засмущалась я. — Неудивительно, что ты считаешь меня тронутой.

— Я? Нет! — горячо возразил он.

Я улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ одним уголком рта.

— Я думаю, ты удивительная, — сказал он.

У меня земля ушла из-под ног.

Потом мы надолго замолчали. Я пыталась придумать что-нибудь легкое и немного обидное, чтобы ослабить напряжение, но не могла вымолвить ни слова. Я онемела. Я была абсолютно уверена, что мне сделали комплимент, но не знала, как следует ответить.

— Отойди от окна, — наконец сказал он. — Не хочу, чтобы тебя ударило молнией.

— Будем откровенны: если это может случиться с каждым, то и со мной тоже, — ответила я, и мы оба с готовностью рассмеялись.

Хотя дистанцию по-прежнему соблюдали очень тщательно.

Дэниэл закрыл окна, и шум грозы остался снаружи.

Гром рокотал, ревел и гудел над нами. Дождь лил без остановки, и к пяти часам вечера стало темно, почти как ночью. Комнату изредка озаряли вспышки молний. По стеклам ручьями бежала вода.

— Кажется, лето кончилось, — сказал Дэниэл.

Мне стало грустно, но только на миг.

Я всегда знала, что это не навсегда, и надо жить дальше.

А осень я люблю. Осенью я покупаю новые сапоги.

Наконец гроза исчерпала всю свою силу, и дождь стучал в окна тише и ровнее. Он успокаивал, гипнотизировал, создавал особый уют. Я лежала на диване, укрытая пледом, и блаженствовала от ощущения тепла и безопасности.

Я читала книжку и ела шоколад.

Дэниэл сидел в кресле, грыз печенье, читал газеты и смотрел телевизор, выключив звук.

Кажется, за два часа мы не сказали друг другу ни слова.

Я то и дело вздыхала, ворочалась и бормотала себе под нос: «Ого, вот здорово» или «Обалдеть, лучше просто не скажешь», а Дэниэл улыбался в ответ, но не думаю, что это можно считать разговором.