Симона Вилар - Фея с островов

• Название: Фея с островов
• Автор: Симона Вилар
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2017
• ISBN: 978-617-12-3982-1, 978-617-12-3870-1, 978-617-12-3980-7, 978-617-12-3981-4

Шотландия, XVI век. Желая поссорить два соседних клана – Маккензи и Манро, – граф Перси предложил своему поверенному Дэвиду Майсгрейву похитить Мойру – фаворитку вождя Гектора Роя. Это должно вызвать столкновения между кланами. План срабатывает. Впереди – побег и долгий путь, полный опасностей. Мойра хотела бы вернуться к Рою, но пока вынуждена скитаться по неизведанным краям вместе с Майсгрейвом. Это навсегда изменит жизнь девушки.

---

Когда отец Годвин узнал, на что согласилась любимая ученица, он очень сокрушался. Даже ездил на соседний Мейнленд, чтобы переговорить с епископом и указать на преступность подобного поступка. Но кто стал бы слушать приходского священника, когда епископ во всем старался угодить могущественному вождю сильного шотландского клана! Оркнеи были диким, обособленным миром, где, несмотря на то что христианство давно пустило корни, бытовало немало старых языческих обычаев. И продажа женщин не считалась здесь чем-то предосудительным, если сама женщина не проявляла непокорство и была не прочь принадлежать купившему ее человеку. А Мойра была не прочь.

– Мне будет очень не хватать тебя, малышка, – негромко произнес отец Годвин, понимая всю бесцельность своих увещеваний.

Мойра быстро заморгала и отвернулась. Она лишь изредка открыто проявляла свои чувства. В этом она была вся в свою мать Нору.

– Я тоже буду скучать по вас, отче, – произнесла она через миг срывающимся голосом. – Но если вы желаете мне добра… то поймете, что уехать с Гектором Роем на большую землю для меня благо. Моя мать говорит, что, когда женщина находится под защитой сильного и могущественного мужчины, она может чувствовать себя спокойной и счастливой, даже не испытывая к нему любви. Ведь любовь переменчива и обманчива. Вы венчали тут многих, но вряд ли можете сказать, что все, кто выбирал себе пару по зову сердца, счастливы. И если я останусь… Разве будет лучше, если меня завалит на верещатнике грубый юдаллер[5] Рольф или я стану женой самовлюбленного вертопраха Бранда и проживу с ним жизнь в такой же бедности, как и моя мать с рыбаком Эриком?

– Но ведь Нора ранее хотела, чтобы ты ушла в монастырь…

– А кем я буду в обители? Служанкой-послушницей? Сколько лет, учитывая мою бедность и низкое положение, мне предстоит мыть полы и выносить бадью с нечистотами за монахинями, прежде чем они удосужатся допустить меня к постригу? А вот Гектор Рой сразу богато одарил нас. Видели бы вы, какой невод он привез моему отчиму Эрику! Из настоящей веревки, а не тот, что был у нас из стеблей вереска и кусков выброшенных морем канатов. А подаренное им одеяло из крашеной шерсти! Настоящий алый цвет! В нашем скио[6] сразу будто стало светлее, когда его развернули. А какую пелерину из шкурок морских котиков преподнес мне Гектор Рой! Мягкую, пятнистую, с длинным ворсом. Вы ведь знаете, что такие шкурки простолюдинам не позволено иметь и их носят только юдаллеры или люди епископа. А теперь и я могу! И Нора уверяет, что Гектор Рой подарит мне еще немало таких, что у меня будут и прекрасные одеяния и даже украшения. О, я хочу поехать с ним! Хочу выбраться из нищеты и повидать большой мир!

Что мог на это ответить бедный священник с забытого острова? Только одно:

– Мойра, но ведь ты совсем не любишь этого толстого старого шотландца…

Девушка сердито топнула ногой.

– Что такое любить? Мать говорила, что любовь делает женщин глупыми и зависимыми. Они становятся бесправными рабынями тех, кого полюбили. Да она и сама…

Но тут девушка осеклась, словно испугалась сболтнуть лишнее.

Она бережно отложила большую книгу, которую читала, поднялась и, закинув руки за голову, сладко потянулась. Ее стан выгнулся, маленькие округлые груди поднялись, широкие рукава дерюжного платья сползли, обнажая локотки. И столько потаенной чувственности было в этом движении, что отец Годвин смутился и отвел глаза. Пожалуй, он понимал вождя Маккензи, потерявшего голову от фейри острова Хой. Дай Бог, чтобы он и впрямь был добр и покладист с этой своевольной девушкой.

Священник медленно поднялся и направился к входу в часовню.

– Отче Годвин! – окликнула его Мойра. – Разве вы не благословите меня напоследок?

Не поворачиваясь, он покачал головой.

– Нет. На подобное я не стану тебя благословлять.

Он скрылся за углом, и девушка осталась одна. На какой-то миг ей стало страшно. Она уезжает без напутствия человека, такого доброго и чистого, столько сделавшего для нее. Но потом Мойра решительно вздернула подбородок и выпрямилась. Ну и пусть!

Скоро отец Годвин ударит в колокол, призывая на службу своих прихожан. Если они придут. Ибо в такой ясный майский день мало кто думает о грехах. Хочется мечтать о будущем, строить планы или же, довольствуясь тем, что океан ныне тих и спокоен, уйти на промысел сельди. Отчим Мойры Эрик тоже ушел этим утром в море, и девушка гадала, удастся ли ей попрощаться с ним до того, как за ней приедет Гектор Рой. А священник… Что ж, она устроит свою жизнь и без его благословения!

Она развернулась и побежала по тропе домой. Ее ноги мелькали в прорехах обтрепанного подола, ветер играл длинными распущенными волосами. И она была фейри! Фейри этого острова, но и женщиной, согласившейся отдать свою юность и красоту в обмен на достойные условия жизни. Она ни о чем не пожалеет!

Подбегая к своему жилищу, Мойра увидела одного из братьев, десятилетнего Магнуса. Мальчишка копал торф в болотистой низине за пустошью, а когда Мойра приблизилась, поглядел на нее отнюдь не приветливо:

– Эй, шлюха, скоро за тобой приедет твой голоногий горец. Иди подмойся.

Магнус злился, что теперь его заставляют выполнять работу, которой ранее занималась Мойра. Из-за этого он не смог уйти с отцом и старшими братьями в море. Да и здешние мальчишки постоянно твердили, что его сестра – блудница. Однако самой Мойре и дела не было до обид Магнуса. У нее редко ладились отношения с братьями.

Свою мать девушка увидела, когда подходила к скио – жалкому рыбацкому жилищу на склоне над морем. Скио было построено из плоских камней, которых так много на острове, но без единой деревянной подпоры – деревья здесь не росли. Щели в стенках замазывали илом, который то и дело вымывали дожди и бури, и их приходилось замазывать вновь, отчего жилище при приближении казалось коробом из грязи, покрытым сверху вязанками вереска, придавленными камнями. В скио не было окон, и дым выбивался наружу из-под заменявшей дверь тюленьей кожи, настолько задубевшей от соли и непогоды, что она стала твердой, как доска. Рядом с входом на веревках сушились выпотрошенная рыба и тушки бакланов, в загоне стояли две козы, а в стороне виднелись несколько чахлых кустов смородины. Семья по местным меркам считалась не самой бедной.

Когда Мойра приблизилась, полог отодвинулся и вышла ее мать, Нора. Это была высокая худая женщина, голова ее была повязана побуревшим от времени платком, а одеяние состояло из мешковины и овчинной безрукавки, которую она носила и зимой, и летом, – жители островов не любили сменять одежду, и вечно дующие с моря ветра позволяли им это. Но ни овчина, ни широкое бесформенное одеяние не скрывали того, что женщина на последнем месяце беременности. Двигалась она тяжело, а за ее подол цеплялся ребенок – маленькая девочка, почти лысая, со взглядом настолько бессмысленным, что не оставалось никаких сомнений насчет ее слабоумия.

Завидев Мойру, Нора только и сказала:

– Что, я оказалась права и этот святоша изводил тебя наставлениями?

Она мрачно смотрела на свою красавицу дочь из-под обтрепанного края платка. Глаза у нее были такие же серо-голубые, как и у Мойры, но сам облик женщины мало указывал на то, как хороша она была когда-то: запавшие щеки, хмурый взгляд, бескровные губы. Только в ее осанке еще чувствовалось некоторое величие, отчего местные жители прозвали ее Нора Гордячка.

Когда Мойра ответила, что отец Годвин даже не благословил ее, Нора лишь усмехнулась.

– Ну и глупец. Да и где ему понять, что для тебя лечь под этого борова Маккензи будет удачей. Однако ты никогда не должна забывать, какого ты рода. В тебе течет благородная кровь, так что держись с этим шотландцем соответственно.

Женщина направилась к печурке во дворе, при этом довольно грубо оттолкнув цеплявшегося за нее ребенка. Мойра хотела было взять на руки младшую сестру, но мать воспротивилась:

– Не марайся об нее. Лучше иди вымойся и принарядись к приезду шотландца. Когда увидишь, что он тебе прислал, у тебя пропадут всякие сомнения.

– У меня и нет сомнений, матушка. Разве что… Отец Годвин сказал, что моя жизнь с Гектором Роем будет греховной. Он переживает за мою душу.

Уже склонившаяся было над печкой Нора тяжело выпрямилась и, упершись руками в ноющую поясницу, воскликнула:

– Лицемер! Не он ли поучает всех, что тот, кто согрешил, имеет возможность и покаяться. Хотя… Я вот прожила всю жизнь, так и не раскаявшись, что отрубила голову твоему отцу. Это даже придает мне силы. И когда Эрик бывает слишком надоедлив, я говорю ему, что мне уже ничего не страшно, и он отстает от меня. Если бы я так же повела себя с твоим отцом, вместо того чтобы млеть от одного его взгляда и позволять ему…

– Довольно, матушка! – протестуя, подняла руку Мойра.

Мойра не совсем понимала, что имеет в виду мать, говоря, что рыбак Эрик ей докучает. Обычно отчим был хоть и угрюм, но вполне покладист с Норой. Разве что покрывал ее всякую ночь, когда оставался дома, и она из года в год рожала ему детей. Нора уверяла, что вынуждена повиноваться. Когда она беглянкой прибыла на острова, то была тут никому не нужна и могла бы погибнуть, если бы рыбак Эрик не позвал ее с собой, обещая кров и поддержку. И она стала его женой из чувства благодарности. За тринадцать проведенных на острове лет Нора родила рыбаку около десяти детей, из которых выжили лишь четверо. Трое сыновей, которых Нора родила в первые годы проживания на Хое, да эта полоумная малышка Улла. Но ее любимицей, безусловно, была Мойра. Именно ей, уже подросшей, Нора поведала, что вынудило ее скрываться на островах. И повторяла свой рассказ настолько часто, что Мойре эта история порядком надоела и стала казаться чем-то обыденным.