Инна Метельская-Шереметьева - Тень жены Гамлета

• Название: Тень жены Гамлета
• Автор: Инна Метельская-Шереметьева
• Издательство: ЛитагентSelfpub.ru (искл)b0d2ae6e-b0bc-11e6-9c73-0cc47a1952f2
• Жанр: Иронический детектив

Даже самые загадочные явления имеют, как правило, простое объяснение. В этом очередной раз убедилась главная героиня романа «Тень жены Гамлета» Витолина Толкунова. Заниматься частным сыском жена известного московского бизнесмена никогда не планировала. Но, получив в подарок от мужа детективное бюро, волей-неволей втянулась в «процесс» и даже стала получать определенное удовольствие от своей работы. Витолина целый год ждала своего звездного часа. И…, как водится, – дождалась. К ней обратилась Татьяна Качалова – супруга несостоявшегося президента нашей страны, известного политика и одного из самых состоятельных людей России Сергея Ивановича Качалова. С недавних пор женщина заметила, что ее стал преследовать двойник…. Правда, наполеоновские планы начинающей сыщицы чуть было не сорвало известие о том, что ее собственный супруг, обожаемый Сергей Толкунов, связался с молоденькой продавщицей из книжного магазина. И не просто связался – а совсем потерял голову и даже планирует в скором времени стать отцом… Словом, в детективе Инны Метельской-Шереметьевой полным-полно всего, что мы любим в женской версии этого жанра: интриг, оплошностей, юмора и страстей.... Хорошо изучив за 22 года супружества свою жену, Толкунов понимает, что мстить или скандалить Витолина не станет. В принципе, он все рассчитал верно… Если бы только не качаловское дело…

---

До постели я добрела уже совсем обессиленная. Стянула с себя надоевший китайский свитер, неудобные дешевые джинсы. Полюбовалась на свои белые махровые носочки, которые от азиатских кроссовок выкрасились в грязно-бордовый цвет и решила, что их придется выбросить….. Забросила носки вместе с бельем на пуфик, стоявший у туалетного столика и голышом нырнула прямо под атласное покрывало, прокопав внутри постели уютный ход между простыней и пуховой перинкой. Пожалела, что нету сил, чтобы принять душ…. и моментально заснула.

Вот только поспать мне почти совсем не удалось. Во всяком случае, разбуженная громким стуком в дверь, я посмотрела в окно и успела заметить, что утреннее бледное солнце если и приподнялось над горизонтом, то совсем чуть-чуть. Словом, если я уснула в пять, то сейчас было где-то около восьми утра.

Так оно и оказалось. Дверь не открывалась, но стук продолжался, прерываемый лишь сердитыми восклицаниями Клары: «Ну и чего ты удумал ее будить? Она только легла, трех часов не прошло, а ты с телефоном лезешь. Горит там, что ли у них, в телефоне?» «Ты не понимаешь, Клара, – возражал хрипловатый басок Петра Ивановича, – Это от Качаловых. Я ж тоже только-только закемарил, а тут этот звонит, который меня вчера вызывал, старший охранник. Говорит, что ему Витолина наша нужна. Несчастье у них». «Несчастье у них, а спать нам не дают», – не сдавалась Клара.

–Эй, вояки! Заходите уже, все равно разбудили, – крикнула я из-за закрытой двери, накинув халат.– Что там у вас еще случилось?

Дверь приоткрылась и в мою спальню одновременно протиснулась красная от злости домработница Клара и взъерошенный, не выспавшийся Петр Иванович:

– Вот, – протянул он мне трубку мобильного телефона, – Григорий Петрович вам звонит.

Я поднесла трубку к уху:

– Толкунова слушает.

–Витолина Витальевна, – глухо проговорили на том конце, – Это Георгий Эрнст. Георгий Петрович, то есть. Вам лучше бы приехать к нам.

– Ага, то уехать, то приехать, – недобро хмыкнула я, – Вы уж определитесь, милейший.

– Витолина Витальевна, вы не понимаете… Дело в том, что сегодня ночью умер Сергей Качалов…

Сон с меня сдуло словно ветром. Быстро приняв душ, надев строгую, но очень дорогую шелковую блузку и удобные шерстяные брючки того же оттенка (пусть Великолепный Гоша увидит меня не в затрапезном наряде) я спустилась в кухню. У плиты, недовольно ворча, суетилась Клара. У накрытого стола в полном сборе сидел весь основной состав «Твистовцев» – Петр Иванович, Колюня и Юленька, что, собственно говоря, было не удивительно, поскольку они почти все жили в нашем доме. Точнее, постоянно жили Клара с племянницей, а Петр Иванович и Колюня дежурили посменно, так как Сергей Толкунов так и не снял с них основных обязанностей – моего шофера и охранника. Хотя, в отличие от качаловских бодигардов, мои сотрудники были скорее хорошими приятелями, чем наемными служащими. И субординация у нас проявлялась до недавнего времени лишь в их обращении ко мне по имени отчеству и строго на «вы». Но в последние два дня, как я заметила, мы незаметно перешли на «ты». Действительно, чего уж «выкать» в такой-то ситуации.

Во время завтрака на Кларину стряпню никто не обращал внимания. Да и не до оладушек, когда такие дела разворачиваются вокруг. Петр Иванович барабанил вилкой по фарфоровой сахарнице и всё у него выходило на мотив «ту-сто-четыре– хороший-самолёт», то есть похоронного марша. Юленька рассматривала тот самый выпуск «Ledy Lux», где напечатали не только мою фотографию на обложке, но и несколько страниц интервью со мной, я задумчиво рисовала чертиков на салфетке. Первым молчание нарушил Колюня:

– Ну и чего мы скуксились? Давайте, что ли, подведем итоги того, что имеем, – предложил он.

– А чего их подводить? – мгновенно вскинулся Петр Иванович, – Вляпались мы в качаловское дело по самые эдельвейсы, простите дамы… И уже через день с начала нашего «сотрудничества» на счету одна фигурантка с разбитой головой, а второй – вообще труп.

– Да уж…, – возражений у меня не было, – Хотя, если подумать…. Если предположить, что мы бы в это дело не вляпывались… Могло же быть так, что покушение на Качалову состоялось бы в любом случае, а Качалова убили самого по себе?

– А как его убили? – задала резонный вопрос Юленька, отложив журнал.

– А вот этого я не знаю, – я потянулась за сигаретой, – Григорий Петрович по телефону мне сказал, что Качалов умер… Может инсульт, или сердце?

– Ну и почему мы говорим об убийстве? – хладнокровию нашей секретарши можно было позавидовать, – Логичнее было бы обсуждать только покушение на Татьяну Борисовну.

– А знаете, что меня напрягло? – снова вмешалась я, – В тот момент, когда я уходила из дома Качаловых, что-то показалось мне весьма подозрительным. Вот только я никак не могу вспомнить что именно …, – я нервно затянулась дымом и закашлялась.

– А вы, Витолина Витальевна, не спешите, не циклитесь на этом, – Колюня, похоже, включил в себе сыщика, – Если напрягло, то потом обязательно вспомнится. Вы нам лучше расскажите, как оно вообще всё там происходило. Ну, в смысле, в Качаловском доме?

– Ну, как? Как?, – я наморщила лоб, – Встретили меня на вокзале, чуть было не спалили со всеми потрохами, когда я раньше поезда прибежала… Потом, уже дома, мать Качаловой устроила мне настоящий допрос. Но я выкрутилась! Опять же этот проклятый журнал, где моя физиономия сияла на всю кухню, – я ткнула пальцем в глянцевое издание.– Мне пришлось применить военную хитрость, чтобы нейтрализовать противника. Правда, вместо варенья, которое я предполагала перевернуть на обложку, я разлила горячий кофе, да так, что ошпарила Качаловой руку…

– Ну, что ж вы замолчали, – поторопил меня Колюня, так как я действительно прервала рассказ, ибо опять какая-то мысль буравчиком въелась мне в мозг.

Я затрясла головой, так и не успев ничего сообразить:

– Потом мы поехали в салон. Качалова с мастерами вышла в соседнюю комнату посекретничать. Жоржик и Николя вернулись без нее…

–Жоржик и Николя это кто? – сделал стойку Петр Иванович

– Стилисты салона.

–Тьфу ты, прости господи, имена какие-то, как собачьи клички. Точно люди говорят, чем моднее, тем дурнее, – плюнул в сердцах Колюня, вспомнив, вероятно, недвусмысленные приставания наших голубых соседей со Школьной улицы.

– Да не перебивай ты! – прикрикнул на коллегу Петр Иванович.

– Так вот, вышли они втроем, а вернулись без Татьяны Качаловой, – продолжала вспоминать я, наморщив лоб.– Ах, да! Перед тем как уйти, Качалова положила свой мобильный телефон рядом со мной. Ну, а потом, когда она всё никак не возвращалась, один из стилистов, Николя по-моему, пошел ее искать в галерею. Там и обнаружил на полу, в луже крови… Мне знаете что показалось странным? – внезапно вздрогнула я от очень яркого воспоминания, – Все врачи уверяли, что рана на голове пустяковая, хотя я сама ее видела и мне она показалась большой и страшной…., наверное из-за того, что все волосы были окровавлены… И, тем не менее, если верить врачам – на голове ерундовая царапина, примерно два сантиметра в длину, а под Качаловой было столько крови, словно молодого поросенка зарезали. Лужа буквально! Так не бывает, наверное…

– Бывает!– авторитетно произнес Колюня. – Сосуды в голове крупные, и если один повредить, то крови натечет – будьте нате!

– И всё равно, – я упорно стояла на своем, – Там ее было столько, как будто ей шею перерезали, тьфу-тьфу-тьфу, не приведи Бог, конечно… И еще. Ладно, перепуганный Качалов нагнал туда целый консилиум врачей, которые, кстати сказать, только руками разводили да посмеивались. Скобу наложили, рану промыли, голову перевязали, и курить пошли. Но зачем врачи при этом вкололи ей такую лошадиную дозу снотворного, что Качалова даже дома не проснулась? Не говоря уже о том, что она и в салоне в себя не приходила, показаний никаких милиции дать не могла, поэтому опергруппа быстренько сама все осмотрела, сама сделала выводы и отчалила. У меня такое ощущение, что Качалова спала еще до укола снотворного, понимаете?

– А вы в этом салоне ничего не пили? – спросил Колюня.

– Как раз пили – яблочный сок. Нам его администратор подала. Стаканчик мне, стаканчик Качаловой.

– Так надо поехать в салон и поговорить с этой администраторшей, – внесла предложение Юленька, – Я могу поехать и узнать, кто этот сок готовил, и не мог ли кто-нибудь туда подмешать снотворное.

– Да зачем куда-то что-то подмешивать? – крякнул с досады Петр Иванович, – Чтобы Качалова уснула до того, как ее по голове стукнут? Как ты себе это представляешь? Ну, выпила она твой сок…

– Не мой, а отравленный, – не сдавалась Юленька

– Хорошо, отравленный. Подошла к креслу, села и баиньки. А тут целое дело – с мастерами куда-то ушла, окно открыла, по голове получила и только потом грохнулась и уснула? – Петр Иванович очень не любил нелогичные построения.