Владимир Манский - Герой второго плана

• Название: Герой второго плана
• Автор: Владимир Манский
• Жанр: Русское современное

В тёмное время суток с кружкой крепкого кофе шаг за шагом мной создавались короткие ураганные истории с неожиданными концовками. О плачущих роботах, об испанских торреро, о шахматных баталиях, о любви… С яркими героями, головокружительными сюжетами и неподдельной жаждой настоящих приключений!

---

Вот и пролилась первая кровь… Её когда-то пускал Македонский перед битвой, ей щедро брызгали священники римских легионов, наивно полагая, что катапульты снесут половину вражеского войска и ни один солдат не погибнет. За это я и не люблю пикадоров, они делали мою работу грязной. Зато зрители бились в экстазе, потрясая кулаками, кормили свои глаза деликатесами в соусе из бычьих страданий.

Торос спокойно выдержал все 23 укола и рванул свою тушу в мою сторону, оставляя за собой целую песчаную бурю… ближе… ещё ближе… я уже вижу ржавчину на его кольце в носу, ещё немного, и он подсечёт меня на выдохе!

Эспада едва ныряет головой вниз, чтобы потом мощно выпрямить шею со мной на рогах… Уво… рот.

Только потому что толпа ахнула, я понял, что бык меня зацепил. Рука оказалась наполнена кровью, которую тотчас смахнул на жёлтый песок. Красное на жёлтом. Вот она – вся Испания в одном прямоугольнике флага. Две полоски крови на песке.

Эспада всё чувствовал, и ринулся было добивать, занося голову сбоку, но шпага сделала своё дело, начертила глубокую линию вдоль мышц и соскользнула кончиком вниз.

Теперь самое время для коронного номера… пригнуться и молниеносно достать до самого сердца… ну же! Беги на меня! Ошибки быть не может… вот его 15 шагов, вот мой полушаг, резкое движение рукой и бой закончен!

Но тяжело дышавший Эспада застыл на месте. Даже раненый он смотрелся устрашающе, с вздыбленным загривком и избитыми в лохмотья копытами.

Публика завыла от такого промедления и за дело взялись пикадоры, окружая быка.

– Нет! Оставьте его! Это мой бой!

Но они кололи… кололи глубже, чем обычно.

– Убирайтесь, ублюдки!

Эспада верещал от боли…

Я в 4 прыжка оказался около них, и принялся раздавать уколы лошадям пикадоров, отчего те давали галопом по всей арене. Но пикадоров было больше… отвлёкшись от быка, они принялись за меня. Удар чем-то тупым по голове сзади…

«..оваривается к казни через бычий коридор. привести приговор в исполнение»… Эти обрывки слов мэра Мадрида я и услышал, когда очнулся…

А глаза не поверили самим себе: длинный деревянный коридор в рост человека, на моих руках цепи, и я прикован к его началу. А на другом конце… Эспада. Разъярённый Эспада. Пикадоры постарались…

Вот он толкается задними ногами, перекладывая вес на передние, под кожей ходуном ходят мышцы, а расстояние между нами неумолимо сокращается… Он просто вспорет меня, как куклу и…

Прости… за все уколы твоих собратьев, за потухающие взгляды других торосов, прости за кровь, жертвы, за Македонского, мясников, ЗА ИСПАНИЮ ПРОСТИ!!!!!!!!!!

Я перешёл на крик… я не чувствовал… я забыл как дышать…10 метров…

Прости, Эспада!

5 метров…

Про…

2 метра…

…сти.

Ноги быка подкашиваются в коленях и он вспахивает песок своими рогами, замирая в дюйме от меня. Глаза закрываются…

Только потом я увидел…

Огромную кровяную дорогу, которая тянулась за Эспадой, пока он рвался ко мне, услышать прощение.

Через минуту выведут нового быка, зрители загомонят, и он не промахнётся и не упадёт. Но, кажется… Сегодня, здесь и сейчас я понял, кто такой настоящий тореро.

Каллиграф

– Нет! Хва-а-атит! Я больше не могу!

Кисть в изнеможении простонала чёрной полосой по листу, а мальчик звонко заплакал прямо на бумагу.

– Смять и выкинуть, начинай по новой. – Человек с неземным спокойствием принялся складывать гору выброшенных бумажек в мешок. – Двадцать три, двадцать четыре, … сорок восемь, малыш, да на тебя бумаги не напасешься! Теперь с лопушком за сарай-то бегать будешь!

Улыбнувшись, учитель положил перед мальчиком бумагу, всунул ему в руку ненавистное перо и до верху наполнил тушечницу. Ученик чётко понимал, что не ляжет спать, пока не испишет лист идеальным почерком. Чтоб буквы маршировали стройными рядами, чтоб без клякс, чтоб даже просветы между словами были совершенными! Иначе – «смять и выкинуть». Миллиметр в сторону – «начинай по новой».

Он начал по новой. Выдохни, закрой на минуту глаза, успокой своё сердце, ты прекрасно знаешь, что кровяной ток в указательном пальце будет смещать перо, теперь открывай глаза, представь, как буквы бегут по бумаге, нет, одна шагнула в сторону, представь ещё раз… да, теперь аккуратно возьми перо и начинай. Помни, что если задумаешься – упустишь момент – буква будет в два раза жирнее сородичей… спокойно… дыши… ты написал уже половину… теперь закрывай глаза, рука вспомнит и сделает всё сама… точку! Ставь точку… аккуратно коснись бумаги, пусть в последний раз она наполнится влагой… отрывай перо! и взгляни…

Учитель широко улыбнулся и открыл замученному ученику дверь спального покоя. Стоит ли говорить, что тогда ещё неизвестному мальчику по имени Джон всю ночь снились буквы и слова…

Утром следующего дня Джонни проснулся от листа бумаги на носу, дело привычное, но сначала ему предстояла тренировка спины. За два года каллиграфии у человека поневоле начинает развиваться горб из-за сидячей работы, и повторять участь мэтров арабской вязи и китайских иероглифистов мальчик не хотел. Во дворе уже ждал учитель с веревками – сейчас он привяжет руки Джона к ветви, а на ноги нацепит пудовую гирю, приговаривая: «стройному письму – стройный человек». Бах! Груз привел позвоночник в струнку, а старик принялся объяснять мальчику секреты мастерства.

«Помни, дорогой мой, самое главное – это ритм, а скорость и красивые закорючки, которые приводят в восторг светских дам – это всё потом. Две буквы на такт сердца, больше не нужно… Важно, чтоб ты любил те слова, которые пишешь, ибо если ты наносишь на бумагу что-то неприятное – буквы не послушаются, уйдут кочевать по рядам и пиши пропало»!

Последняя фраза из уст учителя воспринималась чуть ли не как сарказм, но он и не думал заканчивать…

«…я дам тебе огромную банку туши, а бумаги столько, что она вполне может поспорить с количеством листьев в этом парке, – и ты испишешь её всю, на этом твоё обучение закончится и начнется работа… но уже не со мной».

– Слыхали! Три литра исписал!

– Да ну! – Дак у всей канцелярии на слуху! Сидел, говорят, полгода безвылазно и только бумага по сторонам разлеталась, да какая красивая!!!

– Тихо! Идет, идет…

Работники канцелярии при входе Джонни сделали вид, что они старательно пишут, хотя он в полсекунды понял по прыгающим буквам – когда они приступили к работе и о ком они говорили мгновение назад. Неловкое молчание нарушил сам Джон:

– Господа, я действительно исписал 3 литра, чего искренне желаю и вам всем, потому что от ваших кренделей на бумаге как минимум становится дурно!

Как из дула пистолета выстрелил старший канцелярии Бэн:

– Щенок! Знай своё место! Да когда выпустят печатницу – все твои листья можно вон к сортиру нести или под кружку с кофе подкладывать.

– Печатница? Я слышал о ней, но совершенно не понимаю, что же в ней такого? Искусственный бездушный оттиск, без настроения, ав-то-ма-ти-ческое письмо… бред!

Бэн скривился:

– Зато одна такая машина тебя десяти стоит…

– Это мы ещё посмотрим… спорим на 2000 фунтов, что я её перегоню!

– Ты хоть знаешь, куда лезешь, каллиграф? Она быстрее всех нас вместе взятых.

– Я – тоже.

Собрав со всех по двести фунтов старшина канцелярии ткнул жирным пальцем в календарь и попросил не опаздывать к времени спора.

«Бездушная машина» безучастно громоздилась на столе, журчала и активно подавала признаки жизни. Ей уже поставили задачу – напечатать 3 листа на самой высокой скорости, залили полную головку чернил и… вперед! С бешеным лязгом одуревшая головка бегала по листу бумаги, выдавая слово за словом… а Джон сидел, закрыв глаза и все ещё не начал…

«Выдохни… возьми две кисти сразу… одну утопи в тушечнице, вторую лишь слегка смочи. Теперь открой глаза и поставь их рядом перед бумагой… передавай на правую кисть каплю с левой и ударь в нужное место. У тебя будут буквы без прикосновений к бумаге… буквы – это капли, тебе лишь нужно чувствовать в какое место кисти ударять…»

И Джон устроил над холстом настоящий чёрный дождь: коротко постукивая указательными пальцем по горячей кисточке, он с сумасшедшей скоростью накапывал десятки предложений, а тушечница пустела, словно была пакетом молока, из которого жадно пьёт фермерский работник.

Джон сидел к работникам спиной, они даже представить не могли, что такое возможно, но когда он поднял над головой три идеально исписанных листа – все ахнули. Печатница, вслед за ними ахнула последний символ и приглушила свой пыл.

Джонни лихо крутанулся вокруг своей оси и впитал кисточкой огромную каплю…