Сергей Курган - Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга вторая

• Название: Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга вторая
• Автор: Сергей Курган
• Жанр: Альтернативная история

Книга вторая. Париж оправдал свою репутацию: невероятное случилось… Спираль судьбы совершила свой виток: прошлое, настоящее и будущее связались в один тугой узел. И как будто что-то прояснилось? Да, что-то стало понятнее, но на самом деле все по-настоящему еще только начинается. …Счета еще не оплачены, коллекция еще не полна, отношения не ясны. И вот тут-то и разворачивается самое интересное. Интрига завораживает и держит в напряжении до конца, где читателя ждет откровение…

---

– Не переживайте, – вновь заговорил он, прежде чем она успела что-нибудь сказать, – я переключился в нормальный режим. Мозги проветрились и готовы к работе. Полагаю, с мемуарами покончено: оставим «отеческие гробы» в покое. Пусть прошлое почиет в мире. Согласны?

– Конечно, согласна, – с облегчением ответила Аня. – Я так устала от этих встрясок и так соскучилась по нормальному общению.

–

Серж хмыкнул.

–

– Да, именно так! – с чувством подтвердила она. – Я страшно рада опять слышать ваш нормальный голос и рада что мы сможем, наконец-то опять нормально поговорить.

– Окей. В таком случае обратите внимание на свою речь.

– А что не так? – насторожилась Аня.

– Вы трижды употребили слово «нормальный», – с легкой усмешкой заметил он, – что как раз совершенно ненормально.

Аня рассмеялась.

– Вы правы. Один – ноль в вашу пользу. А откуда эти «отеческие гробы»?

– Это вы у меня спрашиваете? Забавно. Разве эти стихи в России не хрестоматийны?

– Нет, – Аня покраснела, – То есть, в прямом смысле слова – нет. В хрестоматии их нет.

– Что же вы не считаете: «два – ноль»? – отозвался Серж, – Честное слово, ваша речь поистине прелестна. «Нет, нет и нет». Опять троекратные повторы – как заклинания. Раньше я за вами подобного не замечал. Это ваш новый стилистический прием? Право же, он несколько назойлив.

Это было довольно ядовито, но сейчас эти «подколки» Сержа почему-то Аню почти не раздражали. Так, разве что самую малость. Похоже, она и по ним соскучилась. Во всяком случае, это лучше, да – в сто раз лучше, чем всякие «разговоры по душам», откровения и все такое.

– Что поделаешь? – наигранно вздохнула она. – До таких высот стиля, как у вас, мне, увы, не подняться. Эти перлы стилистики мне не по зубам. Куда мне до таких Эверестов!

Серж расхохотался.

– Счет два – два, – сказал он. – Поделом мне – чтобы не заносило.

Он помолчал.

– На сей раз, – вновь заговорил он, – это действительно Пушкин. Эти стихи мне сразу запомнились, хотя я видел их только один раз, мельком.

– В хрестоматии?

– Нет. Слово «хрестоматийны» я употребил не в буквальном смысле. Я просто подумал, что они должны быть очень известны, и в этом смысле хрестоматийны.

– Почему?

– Ну как же? Вы только послушайте:

Два чувства дивно близки нам —

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам. – Мне кажется, такие стихи весьма уместны в хрестоматии. Разумеется, слово «гробы» тут имеет значение «гробницы», или «надгробья».

– А во французской поэзии есть такие стихи?

– Гражданские? Сколько угодно!

– Например? – спросила Аня.

И в этот момент она увидела на дорожном указателе слово, которое сразу всколыхнуло ее. Белым на коричневом фоне стояло: «Orléans».

– Ой, Орлеан! – воскликнула она и повернулась к Сержу.

– Понимаю, – усмехнулся он, – вы вспомнили про Орлеанскую Деву, не так ли?

– Да, конечно. Вы, наверное, скажете, что это тривиальная и потому неизбежная ассоциация.

Аня сама словно слышала себя со стороны, удивляясь своему слогу.

– Но тут уж ничего не поделаешь, – договорила она.

Серж смотрел в ветровое стекло и улыбался. Так и хотелось сказать – лыбился – во весь рот. Чему это он улыбается? Ох, и обаятельная же у него улыбка!

– Это – естественная ассоциация, – сказал он. – Впрочем, эту девушку называли по-разному. Жанной д/Арк и Орлеанской Девой – в основном посмертно, а в то время ее звали чаще всего «Жанна, именуемая Девственницей», или просто «Девственница» – la Pucelle. Но, конечно, с Орлеаном ее имя связано навечно. Вот только есть одна проблема: в Орлеане смотреть нечего, Аня. Как у вас говорят: шаром покати. Поэтому заезжать туда не стоит – поверьте мне.

– Так что же, – с досадой спросила Аня, – там совсем нет ничего интересного?

– Ну, можно сказать так. Довольно красивый собор – и это практически все. Есть, правда, так называемый Дом Жанны д/Арк, но он не аутентичный: так, бутафория.

– И больше ничего?

– Со Средневековья – ничего. А что касается Жанны, то есть, конечно, ее конная статуя, но что с того?6 Ее статуя есть и в Реймсе, например, а в Париже – даже две.

– Да, я помню: на базилике Святого сердца на Монмартре и на площади Пирамид – позолоченная.

– Ну вот, видите? Даже позолоченная. Так что смотреть нечего. То ли дело, например, в Труа – там отлично сохранилась средневековая застройка: жилые дома – как это по-русски?

Серж на мгновение задумался.

– A colombage, – сказал он. – Кажется, по-русски говорят, как по-немецки: фахверковые?

– Да, Серж, так и говорят.

– Bon.7 В общем, очень симпатичный город. Но это далековато. Поэтому я вам предлагаю, в порядке компенсации за разочаровывающий Орлеан, заехать в Шартр. Это совсем небольшой крюк, можно сказать, почти по дороге.

– Там, кажется, знаменитый собор? – спросила Аня, уже почти примирившись с несбывшимся Орлеаном.

– Да, собор. И именно в него мы зайдем, с вашего позволения. Поверьте, он стоит того. Я вам там все расскажу и покажу.

– Спасибо, Серж, – поблагодарила Аня.

И все же добавила:

– А вы не расскажете мне о Жанне д/Арк? Я знаю о ней так мало.

– Что именно вас интересует?

– Все, – неожиданно для самой себя ответила она.

Она уже предвкушала предстоящее удовольствие от его рассказа, нисколько не сомневаясь, что он будет, как всегда, обалденно интересным, хотя, учитывая тему, наверное, печальным.

Серж посмотрел на нее, на мгновение отвернувшись от дороги.

– Ma foi8, вы – прелесть, Аня, – сказал он. – Положительно прелесть. Но рассказывать все, право же, не стоит – поверьте, это наведет на вас тоску.

– Что же это может навести на меня тоску? – удивилась Аня.

– Ну, неужели вам интересны, например, протоколы инквизиционного процесса?

Аня задумалась.

– Не знаю, – наконец ответила она, – может быть.

Губы Сержа сложились в усмешку.

– Хорошо, – сказал он, – я процитирую вам из них что-нибудь интересненькое.

– Процитируете? – поразилась Аня.

Серж кивнул.

– Наизусть?

Серж вновь кивнул.

– Из протоколов инквизиции?

– Ну да, – на этот раз он сопроводил кивок словами, – Какие проблемы?

– Какие проблемы? – переспросила Аня, слегка обалдев. – Вы шутите?

– Нисколько.

– Может быть, вы держали эти протоколы в руках?

– Конечно, держал. Так же как и протоколы реабилитационного процесса 1456 года. Так же как и документы о ее беатификации и канонизации. Неужели же вы думаете, что я знакомился с историей по учебникам для средней школы?

– Нет, конечно, – выдавила из себя Аня. – У вас, наверное, есть доступ к самым разным документам.

– Доступ есть, – вновь кивнул головой Серж, – как же без доступа?

Аня почему-то испытывала досаду.

– Как Жанна вообще оказалась в руках инквизиции? – спросила она, пытаясь подавить невесть откуда взявшееся раздражение.

Впрочем, к чему лукавить? Она знала, что ее раздражает в Серже: слишком много всего. Неправдоподобно много. Но в глубине души она понимала, или, скорее, чувствовала, что все это – правда.

Серж никак не отреагировал на ее тон.

– Во время неудачного штурма Компьеня ее взял в плен так называемый Вандомский Бастард, – сказал он.

– Француз?

– Ну да. Далеко не все французы поддерживали короля Франции. Вы должны иметь в виду, что Столетняя война с Англией тесно переплелась с гражданской войной в самой Франции между феодальными кланами Бургундцев и Арманьяков. Да к тому же еще и крестьянские волнения – Жакерия. Впрочем, крестьян можно понять: они были совершенно разорены войной. Вообще страна представляла тогда собой ужасное зрелище.

Серж немного помолчал, словно переводя дух.

– Впрочем, в том столетии Англии тоже дано было понюхать, что такое гражданская война, – Серж в очередной раз не удержался от антианглийского выпада, и Аня, что называется, «кожей ощутила», что это действительно старая неприязнь. – Война Алой и Белой Розы, – продолжал он, – как изысканно они изволили назвать свою домашнюю резню! А что до Вандомского Бастарда, то он ничего самостоятельного из себя не представлял – он был на службе у Жана де Линьи из Люксембургского дома. Но это не существенно. Важно другое: король Карл Седьмой, который был коронован в Реймсе и приобрел легитимность лишь благодаря Жанне, и не подумал сделать хоть что-то для нее, когда она оказалась в таком положении. Бастард и его хозяин какое-то время выжидали, удерживая Жанну у себя.