Марина Дмитриева - Допрос с приСТРАСТием

• Название: Допрос с приСТРАСТием
• Автор: Марина Дмитриева
• Жанр: Современные любовные романы

Приехав домой, Кристина обнаруживает своего мужа с проломленной головой, лежащим в луже крови. И, конечно, главной подозреваемой в этом преступлении становится именно она. Ирония судьбы, но вести дело поручают ее бывшему любовнику, у которого к Кристине большие претензии. А еще разъедающая душу злость, жгучая обида, лишающее воли вожделение, ну и, самое главное, любовь, да такая сильная, что ее не смогли разрушить ни горечь предательства, ни бег времени, ни расстояние между ними. Содержит нецензурную брань.

---

Складка между густыми бровями Карпова стала только глубже, а радость от лицезрения моей прекрасной физиономии так и не появилась. Похоже, у него в животе полный штиль наблюдается, и никаких завихрений, вызванных полетом прекрасных насекомых, в помине нет.

– Здравствуйте, Калашникова Кристина Сергеевна.

Фыркнула. Как официально! Карпов хотел пройти мимо. Но я вцепилась в его локоть, не давая уйти. Ах, как посмотрел на руку, словно заморозил, нет, обжег! В общем, рука отнялась.

– Лейтенант, скажи, чтобы ты стал со мной разговаривать, мне нужно совершить преступление?

– Попробуй, – ответил он, нервно стряхивая мою онемевшую руку со своего локтя.

– Ты же милиционер и должен предотвращать преступления, а не толкать на совершение новых! Я пожалуюсь твоему начальству!

Карпов обернулся и так улыбнулся, что я, кажется, взлетела на полметра вверх от восторга.

– У меня и так из-за тебя выговор и фингал под глазом.

Но несмотря на его слова, я почувствовала, поняла, лед треснул и пошел крупными глыбами по теплоте взаимного интереса. А я уж постаралась взглядом, прикосновением к его руке добавить жара, чтобы даже самые стойкие льдинки не просто растаяли, а даже превратились в пар…

***

– Швец, на выход!

Как не хочется выныривать из этих счастливых воспоминаний! Затеряться бы там, остаться в них навсегда!

– Сегодня тоже на допрос? – уточнила я у охранницы, а сердце тревожно забилось, неужели мы снова увидимся.

– Радуйся, Швец, свидание тебе разрешили.

Большая комната, куда меня привели, была разделена перегородкой, с одной стороны которой находились родственники, а с другой – подследственные. Перегородка, в свою очередь, дробилась выступающими панелями на отдельные кабинки, в каждой из которых находились стул и телефонный аппарат. По другую сторону стекла меня ждал папа.

Папа… Все это время я делала все возможное, чтобы никто из родных, особенно отец, не догадались о том, как несчастен мой брак. Когда мы приходили в гости к родителям, старалась быть веселой, улыбчивой, выглядеть Кристиной Калашниковой, а не бледной ее тенью. Боялась, что папа или мама обо всем догадаются, поймут о моем вранье насчет "большой любви, долго зревшей в душе", о которой я не решалась никому поведать и которой "не смогла противиться". "Долго зрела" только похоть Роберта Евгеньевича. Еще с подросткового возраста ощущала на себе его липкие, нескромные взгляды.

– Доченька, как ты?

У папы грустные глаза.

– Все хорошо.

– Разве в этом месте может быть хорошо?

Как ни странно, здесь намного лучше, чем последние пять лет моей жизни. Особенно после того, как я узнала, что дело об убийстве Роберта Евгеньевича ведет Карпов. Пусть Володя сейчас очень зол на меня и смотрит презрительно, пусть! Главное, что я теперь хотя бы изредка могу им любоваться!

– Нормально, пап, жить можно. Только очень скучно в одиночной камере. Я думаю попросить, чтобы меня перевели в общую.

Может быть, среди тюремных разговоров других несчастных женщин, я реже буду вспоминать свое вынужденное замужество и перестану ощущать себя израненной птицей, которую всю истыкали прутьями золотой клетки.

– Нет, Кристи, – в глазах отца появился страх, – ты жена крупного начальника полиции, это может быть опасно. Люди, которые сюда попадают, ненавидят тех, кто находится по другую сторону закона. А уж про зависть людскую вообще молчу.

Отчего-то совершенно не страшно, я и так уже вся переломанная. Вряд ли мне будет больнее, чем тогда, когда я, уходя, вырывала вместе с сердцем свою любовь. Или когда муж, подтащив меня к горящему камину, выжигал той самой кочергой, которой его убили, татуировку на моем плече – маленькую рыбку, сделанную в честь большого старшего лейтенанта Карпова. «У моей жены не должно быть татуировок на теле, ты же не зечка какая-нибудь!»

– Доченька, – отец понизил голос, – скажи, зачем ты это сделала? Вы ведь хорошо жили с Робертом?

Папины глаза смотрели с надеждой. Он наверняка подозревал, несмотря на мою игру, что не все так ладно "в датском королевстве". Ведь старые друзья должны догадываться о повадках друг друга. Я понимаю папу, он хочет развеять свои сомнения и не чувствовать себя виноватым. Но у меня нет больше сил жертвовать собой, для того чтобы все другие жили спокойно и сыто.

– Папа, – тоже понизила голос, чтобы рядом сидящие случайно не расслышали, о чем мы беседуем, – будь готов к тому, что все узнают…

Не договорила, но отец меня понял, его глаза потрясенно расширились…

– Дочка, прости….

Подняла вверх руку, призывая его остановиться в своей покаянной речи. Телефоны ведь могут прослушивать. Да и в конце концов, это было прежде всего мое решение.

– А главное, папа, я не убивала Роберта Евгеньевича.

– Почему ты не хочешь поговорить с адвокатом? Он лучший в нашем городе по уголовным делам…

– Потому что твой хваленый адвокат вместо того, чтобы сосредоточиться на доказательстве моей невиновности, хочет выдать меня за умалишенную.

– Ты его в самом деле не убивала? – в голосе отца звучало сомнение.

Если даже папа мне не верит, то что можно говорить обо всех остальных…

– Папа, если бы я решила с ним расправиться, то сделала бы это намного раньше.

Отец кивнул, соглашаясь с моими словами, однако сомнение все равно читалось на его лице. Но продолжать дальше расспросы он, слава богу, не стал.

– Доченька, у меня еще одна неприятная новость. Воспользовавшись отсутствием хозяев, ваш дом обокрали. Ты не представляешь, что они там устроили, даже обои зачем-то сорвали.

Вот оно. Не я одна мечтала выбраться из липкой паутины Роберта Евгеньевича.

– Мы с мамой там немного прибрались, но вообще, конечно, ужас, придется делать ремонт.

ГЛАВА 6

– Как ведет себя подозреваемая? – спросил я у приятеля, когда мы шли по коридору следственного изолятора.

– Тихая, книжки все читает. Знаешь, что меня удивило? Она попросилась в общую камеру.

Мозг отказывался представить эту картину – Кристина Калашникова, точнее Швец, и обыкновенные зечки вокруг. Вот уж поистине «от тюрьмы да от сумы не зарекаются».

– Как думаешь, удовлетворить ее просьбу? – посоветовался со мной хороший знакомый и одновременно заместитель руководителя данного учреждения Кравцов Александр Григорьевич.

– Не думаю, что это хорошая идея. Она ведь не обыкновенная подозреваемая, муж кучу людей пересажал, вдруг кто-то решит отомстить или поиздеваться над богачкой. Огласка может получиться – мама не горюй. А чья голова полетит первой?!

Сашка кивнул, соглашаясь с моими словами.

– Правильно, твоя.

Впрочем, не только забота о дружке была причиной моих слов. Черт, она, конечно, гребаная лживая сучка, но я не хочу, чтобы с ней что-то случилось. Ведь я тогда любого сгрызу…

– Вон та камера, – показал Сашка в сторону серой, судя по всему, железной, двери. – Она уже там.

Сердце тревожно забилось, в животе все пошло завязываться узлами. Кристи, моя Кристи. Веревки из меня вьет, гадина! Тело начало ломать в предчувствии новой дозы наркотика.

– Когда нужно будет увести подозреваемую, звякнешь.

– Хорошо, Саш, спасибо тебе.

– Не за что, вот ключи от камеры и наручников, вдруг понадобятся, – подмигнул мне Кравцов и удалился.

Как же эта сука на меня действует, даже дверь трудно открыть – от волнения руки дрожат.

Кристи стояла у маленького деревянного столика. Черт возьми, какая она красивая! Ей бы в кино сниматься в роли роковых красоток, ради улыбочек которых мужики готовы хоть в огонь, хоть в воду, даже звездочку с неба достать.

– Ты… – произнесла она вмиг побелевшими губами.

Ничего, скоро я верну им краски, так зацелую, закусаю, что будут неделю гореть! Кажется, наша встреча Кристину тоже не оставила спокойной. И это приятно осознавать, даже если ее неравнодушие вылилось бледностью. Боишься меня, изменница? Правильно, бойся!

– Я, Кристи. А ты не рада меня видеть?

Она так странно глянула. Ах, как она глянула. Словно кол вонзила в грудину. А потом закусила губы, будто боясь сказать что-нибудь лишнее. Все внутри, да и снаружи тоже, встало дыбом от осознания ее присутствия. Я сейчас сдохну, если не прикоснусь к ней. Нет, Вова, нет, ты же не юнец четырнадцатилетний! Держи себя в руках, держи себя в теле, не рвись к ней каждой своей клеткой!

– Решил взять показания в более неформальной обстановке, тебе ведь не понравилась моя официальность в прошлый раз.

– Не понравилась, – тихонько согласилась она.

– Видишь, Кристи, я готов сделать все, чтобы тебе было комфортно.

– Володь, сними с меня наручники, – тут же попросила Кристина.

– Нет, девочка моя, пока нет.

Улыбнулся ей ласково, а скорее, плотоядно. Просто, прежде чем сожрать кису Кристи, хочу вдоволь наиграться.

Медленно подошел ближе. Она не отступила и посмотрела в глаза. Жарко, очень жарко. Кто с кем играет, гребаная сучка? Поднял руку, дотронулся до ее щеки. Кристина прикрыла глаза и потерлась о мою ладонь. Нежно, блаженно, будто эта ласка доставляет ей удовольствие. Играет гадина, притворяется! В груди открылась так и не зажившая рана. Ушла ведь стерва тогда не с пустыми руками, сердце прихватила в качестве трофея. Резко схватил за волосы, больно потянул, вынудив ее запрокинуть голову и распахнуть прикрытые в неге глаза. Темные, красивые, ведьмячьи.