Александр Козачинский - Зеленый фургон (сборник)

• Название: Зеленый фургон (сборник)
• Автор: Александр Козачинский
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-966-03-7761-5

Александр Козачинский (1903–1943) – человек удивительной судьбы: красавец-одессит, футболист, сотрудник уголовного розыска, лихой грабитель, главарь банды налетчиков, журналист, писатель… За свою недолгую жизнь он написал всего несколько рассказов и одну повесть. Зато какую! Его «Зеленому фургону» суждено было стать одним из самых привлекательных и самобытных произведений советской литературы, выдержать множество переизданий и быть дважды экранизированным.

«Я был легкомыслен и самонадеян, и если был в чем виноват, то только в своей молодости», – писал Козачинский. В повести «Зеленый фургон» черты автора угадываются в образе лихого вора-налетчика по кличке Красавчик, и в образе сыщика Володи Патрикеева, бывшего гимназиста, мечтающего о карьере Шерлока Холмса, ведь Козачинский имел уникальный опыт и того, и другого. А еще это книга о послереволюционной Одессе, о которой с любовью, ностальгией, пронзительно и лирично вспоминает Александр Козачинский на страницах «Зеленого фургона», причудливо сочетая юмор и романтику, жестокую правду и эксцентрику.

---

– Так и пиши!.. Давай так!.. Пиши!..

И Петров записывает придуманное, на минуту сдвигая черные брови, резко идущие кверху от переносицы».

Именно Ильф с Петровым всячески уговаривали Козачинского начать заниматься, помимо журналистики, еще и «настоящим делом» – писательством. В январе 1932 года, за шесть лет до появления на свет «Зеленого фургона», Илья Ильф писал Козачинскому в гагринский санаторий:

«Что делается на узкой полоске земли, называющейся Гаграми? В каком здании помещается санаторий, где Вы прогуливаетесь в голубом халате? Отчего бы Вам, пользуясь свободным временем, не написать а) роман из жизни, б) воспоминания о себе, в) еще что-нибудь интересное.

Начать можно так: “В тот поздний час, когда в городе тухнут электрические лампы и у всех подъездов прощаются влюбленные, я (или он, например, “Авель Левиафьян”) вышел из дому…” И так далее. Уверяю Вас, это не так трудно и вовсе не противно. Назвать можно так: “Возвращение”, или “Похищение”, или “Еду ли ночью по улице темной”. Как Вы ни назовете, все будет хорошо. Итак, пишите. Приедете в Москву, а под мышкой у Вас роман. Очень весело».

А эти слова написал позже сам Козачинский в «Зеленом фургоне»:

«Ничего нет легче, чем убедить человека заняться сочинительством. Как некогда в каждом кроманьонце жил художник, так в каждом современном человеке дремлет писатель. Когда человек начинает скучать, достаточно легкого толчка, чтобы писатель вырвался наружу».

Однако первое произведение «Из рассказов бывалого летчика» (среди которых были «Знакомство с “Сопвичем”», «Пилот и автомат», «Стрела и рыба») Александр Козачинский написал лишь в августе – сентябре 1937 года. Они были опубликованы в 1938-м, в февральском номере журнала «Знамя». Возможно, закрытие в 1937 году «Экономической жизни» послужило толчком для собственно литературных занятий. Ведь журналистская поденщина занимала все свободное время. Сам Ильф упоминает об этом в своем январском письме:

«Я живу, как червь. “Золотой теленок” пока не выходит, и кто знает, выйдет ли вообще. Хочется писать новый роман, но обстоятельства (все время необходимо кушать) мешают».

Но, скорее всего, Александр Козачинский чувствовал неуклонную поступь болезни и хотел оставить после себя что-то значительное. В апреле 1937-го, в возрасте 39 лет умер от туберкулеза Илья Ильф. Александр Козачинский переживет его всего на шесть лет и тоже умрет от туберкулеза в возрасте 39 лет…

В конце того же 1938 года в 14-м выпуске альманаха «Год XXII» была опубликована повесть «Зеленый фургон», которую ждал немедленный успех. Только при жизни автора, с 1938-го по 1943 год, она переиздавалась трижды. Вероятно, автор сам не ожидал такого успеха. В Одесском литературном музее хранятся письма Козачинского к Евгению Петрову, опубликованные Аленой Яворской в пятом выпуске музейного сборника «Дом князя Гагарина», в которых автор делится своими мыслями и сомнениями по поводу повести:

«После беседы с Валей (Валентином Катаевым. – Прим. авт.) я решил не спешить; вот уже полтора месяца, как я держу у себя рукопись. Написал три главы, которых раньше не было, остальное существенно переработал. Не знаю, как получилось; написано же много, вероятно, листа четыре. Теперь я понял, как полезны советы молодым авторам. То, что сказал мне Валя, оказалось необычайно важным для меня. Однако и сейчас не хочу выпускать рукопись; дам ее еще почитать Леве Славину и, возможно, дождусь твоего приезда» (12 мая 1938 года).

А вот фрагмент из письма от 15 июня 1938 года:

«Мне очень неловко обращаться к тебе с денежной просьбой, особенно до того, как выяснится судьба “Зеленого фургона”. Однако К. К. (мать писателя Клавдия Константинова. – Прим. авт.) осталась без денег, и у меня нет другого выхода, как обратиться к тебе, хотя я совершенно не представляю себе, из каких источников покрою долг, если “З. Ф.” забракуют. С этим предупреждением я и обращаюсь к тебе с просьбой одолжить К. К. некоторую, удобную для тебя сумму, чтобы она могла перекрутиться до продажи “З. Ф.” и получения под него аванса».

Опасения оказались напрасными. Повесть получила восторженные рецензии – они были так хороши, что автор сам не до конца был уверен в искренности рецензентов. Вот фрагмент из письма Козачинского Петрову от 6 марта 1939 года:

«Дорогой Женя!

Прочел хвалебную статью Германа (рецензия Юрия Германа на повесть опубликована в 12-м номере журнала «Звезда» за 1940 год. – Прим. авт.). С непривычки событие это показалось мне весьма значительным. Вот я не знаю только: если писатель пишет, что “повесть написана превосходно”, что “все в ней, как в подлинном художественном произведении – открытие” и т. д. и т. п. – то значит ли это, что он в самом деле убежден в том, что повесть “превосходна”, что “все в ней – открытие” и т. д. и т. п.? Или писатель выполняет только задание редакции? Ответь мне на этот, продиктованный честолюбием вопрос».

Помимо Германа, основные хвалебные рецензии на повесть написали Е. Рагозин («Литературное обозрение», 1939, № 7) и М. Цейтлин («Молодая гвардия», 1939, № 4).

Вдохновленный успехом, Александр Козачинский продолжает писать, насколько это позволяли силы. В 15-м номере альманаха «Год XXII» за 1939 год опубликован его водевиль «Могучее средство», а в 1940-м выходит первая книга Козачинского, в которую были включены два рассказа «бывалого летчика», «Зеленый фургон» и новый рассказ «Фоня», созданный в январе того же года.

Евгений Петров настойчиво приглашал Козачинского писать для «Литературной газеты», но тот был уже слишком болен. Прогрессирующий туберкулез вынуждал проводить все больше и больше времени на лечении и в санаториях. Вот фрагмент из письма Козачинского к Петрову от 6 марта 1939 года (Козачинский тогда лечился в Ялте):

«Положение мое, Женя, такое. Каждый туберкулез имеет свое начало и свой конец. Было бы нелепо закрывать глаза на факты. Несмотря на сдержанность моего врага, я отдаю себе отчет в том, что шансов с каждым днем у меня остается все меньше. Год для прогрессирующего туберкулеза последней стадии – очень большой срок, а я уже болен скоро год. Уже третий месяц я лежу в постели. Если даже мне удастся устроиться в Долоссы, даже если Лева вырвет для меня эту записку насчет отдельной палаты (у них есть 4–5 таких палат, предоставляемых по блату), то и это для меня лишь вынужденный вариант.

Я иду в туберкулезный санаторий только потому, что некуда больше деваться. Ни один врач не советует больному идти в тубсанаторий, если у него есть какая-н.б. другая возможность».

В начале июня 1941 года Литфонд СССР эвакуирует тяжело больного Козачинского вместе с матерью в Новосибирск. «Прошу помочь прописаться устроиться приехавшему Новосибирск тяжело больному писателю члену ССП Александру Казачинскому», – телеграфирует в Новосибирское отделение Союза писателей Александр Фадеев.

В Москве от него ждут новых материалов. «Каковы ваши литературные планы? Над чем Вы сейчас работаете? Как Ваше здоровье? Мы ждем Ваших очерков и новелл о героической работе в тылу. Надеемся, что Ваше пребывание в Сибири обогатило Вас наблюдениями. Охотно свяжем Вас с редакциями журналов, с радиовещанием, с литературным отделом Совинформбюро», – пишут ему в августе 1942 года коллективное письмо члены Прессбюро ССП СССР А. Фадеев, Ф. Гладков, А. Лейтес и О. Леонидов.

Увы, работать уже не представлялось возможным. Александр Козачинский умер от туберкулеза в Новосибирске 8 января 1943 года. Ему было всего тридцать девять лет. В газете «Советская Сибирь» были опубликованы некрологи Союза советских писателей и исполнительного Комитета новосибирского городского совета депутатов трудящихся, которые выразили соболезнования матери писателя, Клавдии Константиновне Козачинской. В другом некрологе, подписанном группой товарищей, были такие слова: «Как человек, Александр Владимирович Козачинский был одарен необычайным, редким обаянием. Его любили все – любили за умный, живой разговор, за ласковое тепло, за прозрачную чистоту, прямоту и честность».

Известно, что до середины 1960-х годов Клавдия Константиновна жила в Новосибирске и навещала могилу сына. Сегодня Михаил Пойзнер, член Всемирного клуба одесситов, в чьей коллекции находится архив Александра Козачинского, в том числе рукописи «Зеленого фургона», занимается поиском места захоронения писателя.

1 апреля 2003 года в знаменитом «Саду скульптур» Одесского литературного музея была установлена скульптура «Зеленый фургон» работы одесского скульптора Александра Токарева. А 4 апреля 2014-го на доме номер 1 по улице Базарной в Одессе, в котором Александр Владимирович Козачинский жил в 1910 – 1920-х годах, была установлена мемориальная доска писателю.

Фото Евгения Деменка

Сразу после опубликования «Зеленый фургон» зажил своей собственной жизнью. Первыми тремя прижизненными публикациями дело, разумеется, не ограничилось. Повесть переиздавали и продолжают переиздавать. К счастью, в книжных изданиях были восполнены существенные сокращения, которым произведение подверглось при первой публикации в альманахе «Год XXII» и о которых сетовал Козачинский в одном из своих писем Евгению Петрову.