Валентин Пикуль - Генерал на белом коне (сборник)

• Название: Генерал на белом коне (сборник)
• Автор: Валентин Пикуль
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4444-7029-9

Исторические миниатюры Валентина Пикуля – уникальное явление в современной отечественной литературе, ярко демонстрирующее непревзойденный талант писателя. Каждая из миниатюр, по словам автора, «тоже исторический роман, только спрессованный до малого количества».

Миниатюры, включенные в настоящее издание, представляют собой галерею портретов бесстрашных защитников Отечества и других исторических личностей XVIII – начала XX века.

---

Словно белка по деревьям, огонь быстро скакал по снастям турецкого корабля; мачта, подгорев у основания, рухнула на палубу, весь корабль охватило веселое пламя, брызжущее снопами искр.

– Брандеры! – наказал Грейг. – Вперед их!

Первым пошел брандер Дугдаля, но две турецкие галеры выплыли наперерез и взяли брандер на абордаж, нещадно уничтожив всю его команду.

Вторым проник в бухту брандер Маккензи, но сбился с пути и, выскочив на мель, был взорван своей же командой.

– Скверно начали! Князь Гагарин… с Богом!

– Ясно, – послышалось от воды.

Прибавив парусов, третий брандер ворвался в Чесменскую бухту и свалился с турецким кораблем – в свирепом огне, раздуваемом ветром, исчезли и турки и наши. Половина турецких судов уже горела, подожженная артиллерией, но большая часть эскадры Гассан-бея еще была совсем не тронута огнем.

– Лейтенант Ильин, – окрикнул Грейг проходящий брандер, – ты остался последний, на тебя вся надежда… Навались на турок, что стоят еще незажжены, да сцепись с ними покрепче.

– Сделаю, – отвечал лейтенант Ильин.

Было ему тогда 28 лет. Острым зрением он выбрал в гуще вражеских кораблей тот, который покрупнее и лучше вооружен. Неслышно возникнув из-под тени берега, брандер Ильина плотно, словно пластырь, прилип к борту неприятеля. Боцман запалил факел и побежал вдоль палубы, поджигая кучками рассыпанный порох. Огонь шипящею змейкой, чуть посвистывая, юркнул в люк – прямо в трюмы брандера, где тесно, одна к другой, стояли бочки с порохом.

– Готово! – крикнул боцман, швыряя факел в море. Ильин в это время прилаживал к борту врага «каркас» (особый взрывчатый снаряд). Два дюжих матроса работали мушкелями, заколачивая гвозди, которыми крепился «каркас» к неприятельскому кораблю. Сверху по ним не только стреляли, но даже плевались турки. Однако дело свое они довели до конца: «каркас» прибили, и он уже громко пощипывал, готовый вот-вот взорваться.

– Бросай все к черту… назад, ребята!

Попрыгали в шлюпку и оттолкнулись от брандера, яростно выгребая прочь. Замешкайся они сейчас – и смерть, а потому гребли с такой силищей, что вода бурлила, весла сгибались в дугу.

– Суши весла… стой! – велел вдруг Ильин.

Весла нависли над водой Чесменской бухты; Ильину хотелось своими глазами увидеть, чем все это закончится… Турецкий корабль уже разносило в куски, с палуб разметывало людей и пушки, вся бухта окрасилась в красный цвет, луну закрыло дымом, и стало жутко. Огонь схватил всю эскадру султана! Над шлюпкою Ильина пролетали горящие лохмотья снастей и раскаленные головешки сгоравшего рангоута. Перекрестившись на это сатанинское зрелище, матросы сказали:

– Слава те, хосподи, не стыдно домой возвращаться…

– Весла-а… на воду!

И пошли к своей эскадре.

Грейг второпях записывал в журнале: «Легче вообразить, нежели писать ужас, остолбенение и замешательство, овладевшие неприятелем: целые команды в страхе и отчаянии кидались в воду, поверхность бухты была покрыта множеством людей, но не многие из них спаслись». В одну ночь турецкий султан ПОТЕРЯЛ ВЕСЬ СВОЙ ФЛОТ. На воде Чесменской бухты еще долго дымились искореженные обломки кораблей, волна лениво колыхала жирный слой пепла…

Европа узнала об этой победе прежде России, и настроение королей, епископов и курфюрстов было надолго испорчено – от зависти! Русский флот заявил о себе миру как могучий флот, способный осуществлять самостоятельно дерзкие операции вдали от своих родных баз.

Наконец известие о Чесме курьеры домчали и до Петербурга.

«Блистая в свете не мнимым блеском, – писала Екатерина II Орлову, – флот наш нанес сей раз чувствительный удар оттоманской гордости… Лаврами покрыты вы, лаврами покрыта и вся, находящаяся при вас, эскадра!» Она велела наградить моряков годовым жалованьем, а матросам, согласно Морскому уставу, за сожженные вражеские корабли выдали 187 475 рублей – от казны!

И была выбита медаль, которою наградили всех участников Чесменской битвы. На одной стороне медали изображен погибающий турецкий флот, а на другой – отчеканено одно лаконичное слово: Б Ы Л.

Дмитрий Сергеевич Ильин – скромный парень из деревни Весьегонского уезда, он даже не знал, что его ждет впереди. Спору нет, и матросы и офицеры эскадры Орлова отважно дрались с врагом. Но главная роль в уничтожении турецкого флота все-таки принадлежала лейтенанту Ильину.

Деньги, как известно, разделить всегда легко.

Труднее делится слава…

И вот, когда стали «делить славу», тогда и обнаружилось, что у лейтенанта Ильина немало завистников. Рыцари в жестоких битвах стали не по-рыцарски вести себя после сражения.

Некоторые прямо говорили Ильину:

– Езжай-ка ты, Митя, в Весьегонск… гусей пасти!

Но последовал вызов из Петербурга – явить лейтенанта Ильина ко двору, яко особо отличившегося на брандере при Чесме.

Поехал Дмитрий Сергеевич, зла не ведая.

Прибыл!

«Лейтенант Ильин» – это имя тогда гремело в столице, и любой вельможный дом отворял перед ним двери. Митеньку сажали на лучшее место, под иконами: ешь, лейтенант, пей, лейтенант, только не молчи – рассказывай… На этом-то враги его и поймали! В гостиных никогда не шаркавший, от интриг далекий, простой и честный, Дмитрий Сергеевич не заметил подвоха в радушном гостеприимстве столицы!

Секретарю своему, Храповицкому, говорила императрица:

– Ильин-то, герой чесменский, приехал, а пошто ко мне не заявится? Вроде бы и зван был… Другие ног под собой не чуют, коли я до своей персоны зову, а Ильин ведет себя так, будто я сама должна первой ему визитировать.

– Матушка, – отвечал хитрый Храповицкий, вовлеченный в интригу, – да где ему до твоей милости! Кутит напропалую, даже дверьми ошибаться стал. Намедни к Нарышкиным его звали, так подъезды перепутал: закатился в дворницкую, где и пировал до утра с лакеями, ибо лакеев за господ Нарышкиных принял.

– Ну и ладно, – засмеялась императрица. – Когда отгуляется да проспится, пущай ко мне заявится… Человек он несветский, где ему знать порядки наши! А я наградить его особо должна…

Храповицкий шепнул кому следует, и завистники славы Ильина довершили свое черное дело. После ночного винопития однажды они взяли Ильина в охапку, бросили в сани и повезли во дворец…

В таком виде и представили императрице:

– Во, матушка, Ильин-то! Сказывают, ты его видеть хотела.

– Что это с ним? – спросила Екатерина II.

– Да… сама зри! Трезвым, почитай, и не бывает. Вишь как его заводит из стороны в сторону. Что делать-то с ним будем?

– Уберите его…

Она велела его убрать только из своего дворца, но враги Ильина решили убрать его вообще из русской истории. Вытащили бедного лейтенанта на мороз, уложили в санки и велели кучерам:

– Теперь гоните… аж до самого Весьегонска!

Громкая победа при Чесме была – да, но зато не было подвига лейтенанта Ильина – нет, не было. Историк пишет: «Не погибший в Чесменском бою, Ильин погиб от тех, кто захватил его славу, а те, в свою очередь, выбросив Ильина, торжествовали…» Санки остановились на окраине убогой деревушки, Дмитрий Сергеевич, хрустя снегом под валенками, пошагал в избу. Это была его родина – сельцо Застижье Весьегонского уезда Тверской губернии, и здесь «погибе его память без шума».

Слава Чесмы была поделена между другими!

Его имя предали вековому забвению…

Текли годы, умерла первая жена, он женился вторично и вторую похоронил, как и первую. Росли две дочери – русоголовые, смешливые, приносили из лесу грибы да ягоды. Дмитрий Сергеевич никуда из деревни не выезжал, вел жизнь бедную и одинокую. Иногда лишь, когда бывало особенно грустно, он раскрывал томик Хераскова.

Старик читал стихи о себе самом:

Как быто нес главу Горгоны к ним в руках,
Окамененье им Ильин навел и страх.
Он бросил молнию в их плавающие домы,
Ударили со всех сторон от россов громы…
К чему ни коснется, все гибнет и горит;
Огонь небесну твердь, пучину кровь багрит;
Подъемлют якори, от смерти убегают;
Но, кроясь от огня, друг друга зажигают.

Дочери выросли и покинули его. Старик остался один. На этот раз совсем один. За окном пылили синие морозные вьюги…

19 июля 1803 года легендарный лейтенант Ильин умер!

Его там же и погребли – неподалеку от Подборовского озера, возле бедной, прозрачной от ветхости церквушки.

Деревенские соседи – Ирецкие, Ушаковы, Лодыгины (это все морские фамилии!) – возложили на могилу плиту с надписью:

Под камнемъ симъ положено тело

Капитана перваго ранга

Дмитрия Сергеевича Ильина, который

сжегь турецкий флоть при Чесме.

Жилъ 65 леть. Скончался 1803.

Над забытой печальной могилой шумела молодая листва…

Прошло много-много лет, никто не навещал могилу; дочери Ильина прошли по земле бесследно, как тени; каменная плита поросла мхом и осела в землю; неграмотную надпись обмывали теплые грозы. Так бы и пропал лейтенант Ильин в забвении, если бы не было такой прекрасной науки, как история.