Валентин Пикуль - Генерал на белом коне (сборник)

• Название: Генерал на белом коне (сборник)
• Автор: Валентин Пикуль
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4444-7029-9

Исторические миниатюры Валентина Пикуля – уникальное явление в современной отечественной литературе, ярко демонстрирующее непревзойденный талант писателя. Каждая из миниатюр, по словам автора, «тоже исторический роман, только спрессованный до малого количества».

Миниатюры, включенные в настоящее издание, представляют собой галерею портретов бесстрашных защитников Отечества и других исторических личностей XVIII – начала XX века.

---

– Чаю, революция американская не может не вызвать других революций… этот пожар и далее перекинется!

– Смею думать, ваше величество, что принципы американской свободы отворят немало тюрем, ключи от которых утопим в океане.

Контр-адмирал отъехал к Черному морю, где поднял свой флаг на мачте «Владимира»; он имел под своим началом парусную эскадру, громившую турок под Очаковом в Днепровском лимане. Отважный корсар теперь выступал в ином обличье – в запыленных шароварах запорожца, с кривою саблей у бедра. Поль Джонс курил из люльки хохлацкий тютюн и пил казачью горилку, закусывая ее шматами сала, чесноком и огурцами. Ночью на запорожской остроносой «чайке», велев обмотать весла тряпками, контр-адмирал проплыл вдоль строя турецкой эскадры. На борту флагмана султанского флота он куском мела начертал свою дерзкую резолюцию:

Сжечь. Паль Джонс.

Русские были восхищены его удалью, но и сам Джонс неизменно восхищался бесподобным мужеством русских солдат и матросов. В сражении на Кинбурнской косе Джонс действовал рука об руку с Суворовым («Как столетние знакомцы», – писал об этом Суворов), и турецкий флот понес страшное поражение. Поль Джонс был отличным моряком, но зато он был бездарным дипломатом, и его отношения с князем Потемкиным вскоре же обострились до крайности… Английская разведка, незримое око которой сторожило Джонса даже в днепровских плавнях, выжидала момент, чтобы нанести удар!

Удар был особо болезнен, ибо как раз в этот период Джонс хлопотал о развитии торговли между Россией и Америкой; он строил планы о создании объединенной русско-американской эскадры, которая должна базироваться в Средиземном море как всеобщий залог мира в Европе… Но с князем Потемкиным он разругался в пух и прах, а англичане обрушили на него из Петербурга лавину ложных и грязных слухов: будто он повинен в контрабанде, будто застрелил своего племянника и прочее. Не обошлось дело и без подкупа в столичных верхах… Историкам еще многое неясно, а отсутствие документов и масса легенд, основанных на сплетнях того времени, только запутывают истину. Но кое в чем историки все-таки разобрались. Поль Джонс стал неугоден не русскому флоту, а самой императрице, которую не уставал «просвещать» в конституционном духе, всюду рекламируя республиканский образ жизни.

Ну что ж. Отставка дана. Суворов подарил ему шубу.

– Но я еще вернусь в Россию, – убежденно заявил Поль Джонс, когда лошади взяли шаг и карета завернула к заставе…

Покружив по Европе, словно бездомный бродяга, он закончил свой бег по морям и океанам в Париже.

Париж был иным – уже революционным. Ключи от Бастилии парижане переслали за океан – в дар Вашингтону со словами: «Принципы Америки отворили Бастилию!» Отсюда, из Парижа, моряк переслал в Россию свой проект весьма удачной конструкции пятидесятичетырехпушечного корабля, но в Петербурге его спрятали под сукно.

Екатерина II близким своим людям признавалась:

– Поль Джонс обладал очень вздорным умом и совершенно заслуженно чествовался презренным сбродом…

Эту фразу императрицы легко расшифровать: «презренный сброд», всегда окружавший Джонса, – это были люди, алчущие свободы, это были его друзья-якобинцы… Начиналась новая полоса жизни!

Из окна своей убогой мансарды «пенитель морей» видел черепичные крыши Парижа и сладко грезил о могучих эскадрах, что выходят в океан ради битв против деспотии.

Как и все передовые люди того времени, Поль Джонс вступил в масонскую ложу Девяти Сестер[3], вобравшую в себя лучшие умы Франции; в эти годы моряка окружали поэты, философы и революционеры, а проживал он под опекою своей сердечной подруги – госпожи Телисьен, побочной дочери Людовика XV. Франция хотела, чтобы Поль Джонс возглавил революционный флот, но «пенитель морей» был уже болен… Да, он был болен и беден. Передвигался уже с палочкой в руках. Однако белая рубашка моряка и сейчас, как в канун битвы, неизменно сверкала ослепительной чистотой.

Смерть сразила его 18 июля 1792 года.

Ему было всего 45 лет.

Поль Джонс умер ночью – в полном одиночестве.

Он умер стоя, прислонившись спиной к шкафу, а в опущенной руке держал раскрытый том сочинений Вольтера. Конец удивительный! Даже в смерти адмирал не упал, и даже смерть не смогла разжать его пальцев, державших книгу…

Американский посол не явился на его похороны.

Национальное собрание Франции почтило память «человека, хорошо послужившего делу свободы», вставанием и молчанием.

Двенадцать парижских санкюлотов во фригийских красных колпаках проводили «пенителя морей» до его могилы. Тогда же было решено перенести его тело в Пантеон великих людей, но в вихре последующих событий об этом как-то забыли.

Забыли и то место, где Поль Джонс был погребен.

Наконец забыли и самого Поля Джонса…

О нем вспомнил Наполеон – в черный для Франции день, когда адмирал Нельсон уничтожил французский флот в битве при Трафальгаре.

– Жалею, – сказал Наполеон, – что Поль Джонс не дожил до наших дней. Будь он во главе моего флота, и позор Трафальгара никогда бы не обрушился на голову французской нации…

В 1905 году историк Август Бюэль отыскал в Америке человека, сохранившего мемуары своего прадеда Джона Кильби, который служил матросом на «Простаке Ричарде»; этот Кильби писал о Джонсе:

«Хотя англичане и трубили о нем, как о самом худшем человеке на белом свете, но я должен сказать, что такого моряка и джентльмена я никогда еще не видел. Поль был храбр в бою, добр в обращении с нами, простыми матросами, он кормил нас отлично и вообще вел себя как следует. Если же нам не всегда выдавали жалованье, то это уже не его вина…» (Это вина конгресса!)

Поль Джонс занял место в американском Пантеоне. Недавно в нашей стране вышла монография ученого Н.Н. Болховитинова «Становление русско-американских отношений», в которой и Джонсу отведено достойное место; там сказано:

«Чтить своих военных героев американцы, как известно, умеют. О Поле Джонсе знает каждый школьник, и очерк о храбром капитане можно найти рядом с биографиями Дж. Вашингтона, Б. Франклина, А. Линкольна и Ф. Рузвельта. Поначалу мы несколько удивились, увидев Поля Джонса в столь блестящем окружении, но в конце концов решили, что американцам лучше знать, кого надо больше всего чтить, а мы, вообще говоря, меньше всего помышляем о том, чтобы как-то умалить заслуги знаменитого адмирала».

Поразмыслив, можно сказать последнее…

Конечно, где-то в глубине души Поль Джонс всегда оставался искателем приключений с замашками типичного флибустьера XVIII века, и не свяжи он своей судьбы с борьбою за свободу Америки, не стань он адмиралом флота России – кто знает? – возможно, и скатился бы он в обычное морское пиратство, а на этом кровавом поприще Поль Джонс наверняка оставил бы нашей истории самые яркие страницы морского разбоя.

Но жизнь сама вписала поправки в судьбу этого незаурядного человека, и Поль Джонс останется в истории народов как адмирал русского флота, как национальный герой Америки!

Граф Попо – гражданин Очер

Летом 1817 года фрегат русского флота «Святой Патрикий» вышел из Копенгагена в Лиссабон, чтобы доставить в Португалию графа Павла Строганова, умиравшего от чахотки.

– Я не доживу до Лиссабона, – сказал он жене. – А перевод Дантова «Ада» ты закончишь, Софи, уже без меня…

Фрегат вздрагивал от ударов волн, тяжкие скрипы шпангоутов были уже привычны. Строганов беседовал с врачами по-английски, с племянником по-французски, с женою и слугами по-русски. Все говорили ему «ваше сиятельство», а близкие называли его: «Попо… наш дорогой Попо!» Среди ночи он вызвал в каюту капитана Фому Кандлера:

– Сколько футов под килем и сколько миль от берега?

Берег Дании был еще недалек, а глубина небольшая.

– Вот и хорошо. Сейчас вы бросите якоря в море, всех с корабля прошу сойти на берег. Со мною останется только собака.

– Нет! – закричала Софья Владимировна. – И я… и я…

– Ты уйдешь с корабля тоже. Я хочу побыть один.

От фрегата отвалили вельботы. Плачущая женщина смотрела, как угасают за кормою сигнальные огни «Святого Патрикия». Еще несколько взмахов весел, и шлюпки с хрустом полезли на берег. Матросы развели большие костры. Черная ночь почти враждебно нависала над бивуаком русских людей, случаем заброшенных на чужбину.

Звезды не спеша угасли. Розовой полосой обозначился рассвет. Софью Владимировну доставили на борт фрегата. Догоревшая свеча дымилась еще в стакане. Верный друг – собака – с жалобным воем лизала руку мертвого хозяина. «Святой Патрикий» поднял паруса и поплыл обратно – в Россию…

…В эту же ночь в парижском бедламе умерла всемирно знаменитая Теруань де Мерикур.

Какая же связь между русским аристократом и этой кровавой героиней Французской революции?

Если падают звезды при смерти людей, то в эту ночь две большие чистые звезды обрушились с небосвода в кипящую бездну океана.