Николай Гайдук - Златоуст и Златоустка

• Название: Златоуст и Златоустка
• Автор: Николай Гайдук
• Жанр: Русское современное

«Златоуст и Златоустка» – новый роман известного русского писателя Николая Гайдука. Роман полон загадок, приключений и головокружительных сюжетов из области магического реализма. Вечные темы добра и зла, долга, чести и любви, причудливым образом переплетаясь, образуют удивительную ткань повествования.

Оригинальны и самобытны герои произведения: Старик-Черновик, Воррагам, Нишыстазила. Ну и, конечно, сам Златоуст, главный герой, человек гениальных возможностей, способный при помощи слова творить чудеса. Светлый дух его, надломленный в эпоху перемен, не сумел устоять перед сатанинскими соблазнами. И только любовь Златоустки смогла удержать Златоуста на самом краю, когда жизнь была уже почти проиграна.

Несмотря на сказочность и фантасмагорию, которой наполнены страницы романа, – в нём легко читаются приметы новой эпохи, видны очертания современной России, слышны её беды, победы, разочарования и радости.

Роман отличается ярким и оригинальным языком. По определению профессора В. П. Марина: «Писатель Николай Гайдук является блистательным художником русского слова, мастером, способным удивлять и восхищать в духе лучшей классической литературы, призванной глаголом жечь сердца людей, возвышать их помыслы и раздвигать горизонты…»

---

С больными мозгами и растрёпанным сердцем кое-как доковыляв до дому, он собрал всю свою «бересту», исписанную вдоль и поперёк, и затолкал в раскрытый зев холодной печки.

Дед Илья, проснувшись наверху, свесил косматую голову.

– Пришёл? – сонно спросил. – А где ты всю неделю пропадал? Коробок со спичками упал под ноги парня.

– Не… неделю?..

– Ну, а скоко? – Дед посмотрел из-под руки. – Батька с матерью с ума чуть не сошли. Обыскались тебя. Где тебя черти носили?

Парень поднял коробок, чиркнул спичкой.

– Вот уж носили, так носили, – задумчиво ответил, – рассказать, так не поверишь.

– Ну, молчи. Я за язык тянуть не стану. А зачем ты печку топишь среди лета? Я тут сопрею. Слышишь? Ты кого там делаешь?

– Да так… Твоему совету решил последовать.

– Какому совету?

– Ну, ты же сам сказал – надо всё спалить и успокоиться. – Подкидыш усмехнулся, поднимая голову. – А чего ты всполошился, Илья Муромец?

Дед ноги с печки свесил.

– Да жалко чо-то стало. У тебя там были перлы…

– Ерунда. Это я перловки обожрался.

– Так-то оно так, только перловка, внучек, лучше водки. Водка до добра не доведёт.

– Смотря какой дорогою идти, – многозначительно сказал Ивашка и, выйдя из дому, обречённо поплёлся куда-то в синие, вечерние луга, облитые горячечными красками зари.

«Всю душу испоганил! – стучало в голове. – Как жить-то после этого? Лучше подохнуть!..»

Он долго шёл, понуро глазами бездорожье ковырял, потом остановился на речном, лобастом крутояре, откуда было видно широко и далеко – разгульные места для половодья, для рыбаков и охотников. Тёмно-сизая вечерняя вода под обрывом так пошумливала и так переплёскивалась, будто русалки разребячились на плёсах, беспечно посмеивались, не обращая внимания на человека, подошедшего к самому краю погибели. И русалки посмеивались, и птицы беспечно растилиликались в березняке. И очень странно было, больно и обидно сознавать, что этот мир даже ресничкой не вздрогнет, когда ты решишься на такую вот отчаянную глупость – добровольно, чтоб не сказать слабовольно уйти из жизни, собственной рукою угробить своё солнце, навеки погасить, когда оно только-только встаёт, разгорается под небесами родины твоей.

Часть вторая Вершина

Глава первая. Подковать пегаса

1

Обрыв дышал губительной громадной глубиной – сорвёшься, так костей не соберут. Но Старик-Черновик, находясь на самой рискованной кромке, не испытывал ни малейшего страха – уникальный этот человек обладал редчайшим даром левитации. Проше говоря, он мог летать. Это не раз и не два спасало его самого, а главное спасало тех людей, с которыми приходилось работать. Но, если быть точным, спасала даже не левитация, а другой изумительный дар – телепортация. Мгновенное, почти молниеносное перемещение в пространстве, вот что это значит. Есть ещё и другие слова-заменители этой фантастической способности: джантация, трансгрессия, гиперпрыжок. А если попросту: это всё равно, что сесть верхом на молнию и пролететь чёртову уйму поднебесных километров – за несколько мгновений.

Азбуковедыч именно так и поступил тогда – много лет назад, когда юный гений отчаялся и дошёл до обрыва широкошумной реки. Старик в самую последнюю секунду ухватил Ивашку за воротник.

– Прежде чем совершать подобную глупость, нужно задать себе вопрос: «А всё ли я сделал на этой Земле?» – тихо сказал он юному гению. – А ну-ка, отойдём, поговорим. Что ты, в самом деле, как эта… Катерина из «Грозы». Будь мужиком, держи себя в руках. Не лезь поперёд батьки в петлю.

Слушая эту абракадабру, горемыка понуро сидел на обломке поваленного дерева – недалеко от обрыва. Молчал, в недоумении рассматривая черномазого чудодея, в руках у которого золотом блестело огромное перо, похожее на карабин.

Постепенно приходя в себя после пережитого волнения, Подкидыш повеселел, только весёлость была какая-то нервная.

Отойдя подальше от обрыва, они раззолотили костерок. И снова Подкидыш – как это уже было в аэропорту в Стольнограде – вдруг ощутил странное какое-то чувство родства с этим необыкновенным стариком.

– А как же ты здесь очутился? – стал расспрашивать парень.

– Прилетел. – Азбуковедыч посмотрел в небеса. – Не пешком же топать за тридевять земель. Пегас на что нам даден? А?

– Погас? Кто погас?

– Светильник разума чуть было не погас. Ох, Ванька, Ванька! Тебе ещё учиться да учиться. Неужели ты даже Пегаса не знаешь?

– Знаю. – Парень вяло отмахнулся. – Жеребец такой. Как самолёт на крыльях…

– Ну, ты меня расхохотал! – с горечью сказал Абра-Кадабрыч. – Жеребец, ага. Колхозный мерин, на котором лирики свои вёрсты меряют. Эх ты, тайга дремучая! Пегас – чтобы ты знал – это крылатый конь, который прилетел к нам из греческой мифологии. Сын Посейдона и горгоны Медузы. Но это был первый Пегас. А затем родился и второй, и третий, и тридцать третий. Кони эти обрусели, и теперь они весело ржут на самом чистом русском языке. А почему? Да потому, что русской ржи в полях нажрались. Ха-ха-ха.

Мифология и так-то была для парня темнее дремучего леса. А если ещё мифология с абракадабрами – вообще не понятно.

– Так ты на нём, что ль? Азбуковедыч! На коне прилетел?

– Нет, верхом на помеле! – Оруженосец поднял золотое перо величиной с карабин и между ног засунул. – Примерно, вот так. Тебе это что-нибудь напоминает? Нет? Знакомая баба яга сто лет назад хотела выйти замуж за меня. Кое-как отбоярился. Бороду даю на отсечение. Она мне, помню, говорил: «С милым рай и в шабаше!» Золотые горы обещала. Иди, говорит, служить при дворе. Даже Пушкин служил при царе. Тебе это ничего не напоминает? Нет? Хорошо погулял? Молодец. Нашёл приключений на задницу?

Парень содрогнулся и, отойдя от костра, вытянув шею, настороженно посмотрел по сторонам. Ему вдруг почудилось, будто избушка на курьих ножах идёт неподалёку, скрипит, кряхтит. Он заметил огонёк в полях и ещё больше насторожился. Но это был, скорей всего, костёр, – может, рыбаки, может, охотники с ночевьём остались на дальних островах или где-то в широкой пойме, заваленной гниющими деревьями, непроходимыми шарагами. Там – царство красноталов, там смородина, малина и шиповник; там травы стоят в человеческий рост – белоголовники, борщевики; там такие красные пахучие цветы – понюхаешь, будто из рюмочки дерябнешь красного винца; там с первых дней весны до заморозков – дикая вольница бесчисленных перелётных уток, гусей, лебедей…

Тишина вечерней земли и воды умиротворённо подействовали на Простована – прилёг на траву у костра.

– Крылатый конь? – недоверчиво спросил. – Ты на нём прилетел? А куда подевал?

– Здесь. Тебя дожидается. – Старик прищурил маленькие чёрные глаза, похожие на чёртиков, прячущихся под седыми кустами бровей. – Только тебе после гульбища не мешало бы это… или под дождь или в баньку сходить. Или искупаться. Иначе Пегас не подпустит к себе. Он такой. С характером.

Чувство брезгливости заставило не только скривиться – парень даже сплюнул, отворачиваясь.

– А ты откуда знаешь про мою гулянку?

Азбуковедыч потыкал пальцем в небо.

– Или ты всё ещё не веришь в небесную канцелярию?

– А ты возьми и докажи. Делов-то. Ненадолго задумавшись, старик пробормотал:

– Да будет свет, да будет дождь… Кажется, так… – Он отошёл в сторонку и, продолжая что-то бормотать, в ладоши звонко хлопнул.

В небесах неожиданно ярко сверкнуло, и через несколько секунд над головами прокатился громовой раскат, заставляя парня содрогнуться – и жутковато вдруг стало, и весело; вот это старик – громовержец, можно сказать. Первые капли зашипели на огне, засверкали, гвоздочками втыкаясь в траву под ногами, в сухую вечернюю пыль. Через минуту костёр погас.

Звонкий дождик ливанул – заиграл как ливенка, у которой сотни тысяч кнопочек из перламутра…

Они спустились к берегу. Подкидыш разделся под деревом, выпугнул какую-то птаху из ветвей. Вода – как это всегда бывает под дождём, – необыкновенно тёплая, парная. Временами в облаках луна светила, мелко заштрихованная косыми и стремительными строчками. Дождь неожиданно усилился – на реку сыпом сыпалось будто бы сухое многоточие дождя – бесчисленные точки сначала отскакивали от поверхности, и только потом уже река принимала небесную влагу, признавала её родство со своею земной стихией. Простован купался с превеликим удовольствием, хотя и не решался отплывать от берега – жутковастенько по темноте. Дождь прошёл короткий, как по заказу; хотя, возможно, так оно и было, только Ивашка поверить в это пока не мог. А после дождя, после благодатного купания было то, что старик обещал.

2

Сначала странный свет сверкнул под небесами – точно промелькнула падучая звезда, серебряной строчкой сгорая за вершинами тёмного бора. Затем впереди что-то стало сиять молочно-туманным сиянием, будто с неба слетевшим или встающим из-под земли. Слегка засветились вершины ближайших деревьев, засеребрились кусты, и вот уже трава, цветы, листва, мокрые после дождя, – всё заиграло, засверкало перед глазами изумлённого Ивашки. А вслед за этим на несколько мгновений вдруг сделалось так ярко, так жарко – словно что-то загорелось поблизости. Но этот диковинный жар был не снаружи, а внутри – сердцу стало жарко, а вот спину будто мороз коробил. Парень вдруг испугался до того, что зажмурился. А когда открыл глаза – старик уже успел преобразиться: переодетый во что-то белое, ослепительное, он теперь был не Старик-Черновик, а тот самый Белинский, с которым Ивашка недавно шараборился по Стольному Граду.