Валентин Пикуль - Барбаросса. Роман-размышление. Том 2

• Название: Барбаросса. Роман-размышление. Том 2
• Автор: Валентин Пикуль
• Жанр: О войне
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4444-8863-8

«Барбаросса». Последний, так и не законченный роман В. Пикуля, которому предстояло стать первым томом грандиозной дилогии о Великой Отечественной войне «Площадь Павших борцов».

Сталинградская эпопея под гениальным пером Пикуля предстает не просто подвигом, совершенным советскими воинами, но – «сплетением стратегии с политикой», событием, «влияние которого сказалось во всем мире».

---

18. Результат

Окружение… И никаких надежд вырваться из котла не оставалось, как не оставалось и генералов – все геройски погибли в Барвенковском котле, который устроили им немцы не без помощи излишне «вдохновенного» маршала Тимошенко.

Больно. Почему так? Бездарные и самовлюбленные карьеристы не раз сдавали в плен врагу целые армии, а их подчиненные, попав в неволю, потом всю жизнь носили несмываемое клеймо изменников и предателей, чтобы после войны из гитлеровских концлагерей перекочевать в концлагеря сталинские.

Окружение… В редких перелесках и на дне размытых оврагов Харьковщины еще стучали робкие выстрелы. Нет, уже не отстреливались от врагов, а стреляли в себя, чтобы избежать позора. Партийные говорили товарищам по несчастью:

– Ну что, добры молодцы? Не пора ли погреться?..

Разводили маленькие костерки, на которых стыдливо сжигали партийные билеты и личные письма. Под корнями деревьев окруженцы зарывали ордена, питая слабую надежду на то, что после победы вернутся сюда обратно и откопают свои награды. Барвенковский выступ, столь удобный для развития викториальных фантазий горе-стратегов в Кремле, теперь превратился в жесткий котел, из которого не выбраться. Немцы прочесывали окруженцев трассирующими, швыряли в ночное небо ракеты, иногда покрикивая:

– Эй, рус, кончай ночевать! Хенде хох… сдавайс…

Не так-то легко выйти на большак и поднять руки.

Разговоры же среди окруженных были известно какие…

– Я этого котла ожидал… с первого же дня, как поперлись, – говорил седой полковник. – Еще за месяц только и болтали, где и как пойдем Харьков брать, вот и доболтались. Если все мы знали о предстоящем наступлении, так и немцы готовились.

– Пожалуй, – согласился молодой капитан. – Ух, как обрадовались в первый день, когда нажимали. А немцы того и ждали, они пожертвовали своими заслонами, чтобы взять нас в клещи.

– Страшно! – сказал рыжий сержант.

– Всем страшно, не тебе одному.

– А мне всех страшнее. Я-то, видит Бог, должен сейчас радоваться. У меня до козырька причин, чтобы ненавидеть эту, яти ее мать, советскую власть и этого гада усатого.

– Полегче, приятель, – предупреждал его особист.

– Заткнись, курва! – отвечал сержант без страха. – Моего деда еще в коллективизацию шуранули на край света, где и загнулся с бабкой. А моего отца при Ежове к стенке прислонили в подвале да в лоб всадили ему пулю, чтобы башка не шаталась. Сижу с вами и думаю: живым бы в землю зарыться, чтобы немцы не нашли, а в плен не пойду… Я не за вашу партию воевал, а за то, что раньше именовали Отечеством…

По украинским древним шляхам день и ночь тянулись длиннейшие и неряшливые колонны военнопленных. Берлинские фанфары завывали на весь мир, празднуя победу. Геббельс возвестил по радио, что вермахт непобедим и под Харьковом он пленил 240 000 советских военнослужащих. И каждый из плененных уносил в своем сердце больную гражданскую и человеческую б о л ь, от которой не избавиться до конца всей жизни… Кто виноват?

* * *

Сталин молчал. Наш историк А. М. Самсонов в научной монографии «Сталинградская битва» сообщает: «Причины этих трагических для советского народа событий долгое время не исследовались». Их попросту замалчивали! Мне, автору, понятно – почему: стыдно было признать страшные ошибки и, наверное, не стоило бередить в народе незажившие раны.

Сталин молчал. Великая страна болезненно переживала два страшных поражения – под Керчью и под Харьковом. Это легко написать, но сколько осталось сирот, сколько слез пролито вдовами, сколько горя выпало матерям! Сейчас уже не проверить, сколько людей погибло, сколько попало в плен; известно, что из окружения вышло лишь 22 000 человек. Среди них только два генерала – К. А. Гуров и А. Г. Батюня.

Сталин молчал. На этот раз он никого не винил, понимая, что виноват сам. Виноват в том, что отверг мнение Генштаба и пошел на поводу заверений Тимошенко, который заблуждался сам и вводил в заблуждение других. Теперь советские историки, анализируя причины неудачи под Харьковом, выделяют и этот факт – неверная информация Ставки о действительном положении на фронтах…

Ах, как ему хотелось предстать перед миром в прекрасной роли «величайшего полководца всех времен и народов», а теперь… Хорошо владея собой, он встретил Хрущева вопросом:

– Немцы по радио хвастают, что взяли в плен больше двухсот сорока тысяч, почти четверть миллиона… Врут, наверное?

Никита Сергеевич и сам с ног до головы был виноват в том, что произошло, но, однако, имел мужество не кривить душою:

– П р а в д а, товарищ Сталин! Вся наша армия там осталась, а немцам сейчас нет смысла врать…

А кто виноват? Кого посадить? Кого расстрелять?

– Под Харьковом четверть миллиона да эти дураки, Козлов с Мехлисом, сдали под Керчью еще сто пятьдесят тысяч наших бойцов, вот и полмиллиона – словно корова языком слизнула…

Ни маршал Тимошенко, ни член Военного совета Хрущев не пострадали, и это понятно – почему. Признать их виноватыми для Сталина означало признать и свою вину за поражение под Харьковом, а он, великий и гениальный, все заранее предвидящий и все понимающий лучше других, ошибок за собой никогда не признавал. Но несчастного библейского козла отпущения, изгнанного в пустыню за чужие грехи, следовало отыскать. И будьте уверены, читатель, он его скоро отыщет…

Только через месяц – 26 июня – Сталин признал:

– Под Харьковом нам выпало пережить катастрофу, подобную той, что случилась в четырнадцатом году с армиями Самсонова и Ренненкампфа в Восточной Пруссии…

Поразмыслив, он дал указание для Совинформбюро:

– Сейчас народу надо сказать всю п р а в д у…

Но говорить правду народу – это не в характере Сталина, и потому холуйски-услужливое Совинформбюро признало, что под Харьковом «пропало без вести» 70 000 советских воинов.

– Пусть об этом знают враги и друзья, что мы, большевики, говорим только правду, – утверждал Сталин…

Да, я согласен, что тогдашние сводки казались нам жестоко-объективны, иногда поражая откровенностью в признании слабостей нашего командования. Возможно, они порой выглядели даже излишне трагически. С какой целью? Эта обостренная доля правды должна была еще раз напомнить союзникам, что хватит уже «стоять с ружьем, приставленным к ноге», что второй фронт крайне необходим. Враги тоже понимали это. Германский историк Типпельскирх писал: «Открытое признание (Сталиным) поражения было первым, но не последним призывом русских к своим союзникам – не оставлять их будущим летом одних выдерживать натиск немцев…» Мнимая откровенность Сталина была, по сути дела, призывом о помощи.

– Черчилль, – говорил Сталин, – обещал, что со вторым фронтом поспешит, а наше дело – выстоять под Москвою…

Сталин по-прежнему был твердо уверен в том, что летом немцы снова будут наступать на Москву. Напрасно наша разведка проникла в тайны кабинетов ОКВ и ОКХ, докладывая «наверх», что летом вермахт будет развернут в двух направлениях – на Кавказ и на Волгу, но переубедить Сталина было невозможно:

– Гитлер верен своему правилу! Захватив столицу в Европе, он уже считался победителем всей страны…

В таком случае фельдмаршалу фон Клюге (командующему «Центром») было совсем нетрудно укрепить товарища Сталина в его несомненной правоте, и он очень искусно проводил операцию «Кремль», чтобы наш дорогой товарищ Сталин и остался в дураках.

Немецкая авиация демонстративно вела аэрофотосъемку подступов к Москве, полевые радиостанции «Центра», обычно осторожные, болтали о передислокации частей, в сумках убитых офицеров все чаще находили планы окраин столицы, партизаны докладывали, что немцы мастерят столбы дорожных указателей – на Москву! Немецкие офицеры, угодившие в наш плен, на допросах охотно показывали, что сейчас фельдмаршала Клюге интересует оперативная линия: Тула – Москва – Калинин. Если суммировать все эти данные, сомнений не возникало: враг уже готов повторить удар по нашей столице.

Сталину доложили, что Клюге ведет сильные атаки на Московском направлении, и наконец перед ним на стол выложили подлинный приказ фельдмаршала от 29 мая. Вот его начало:

«ДОКУМЕНТ № 1

Командование группы армий «Центр» Штаб 29.5.1942 г.

Оперативный отдел № 4350042. 22 экземпляра

Совершенно секретно 20-й экземпляр

Документ командования ш т а м п:

Совершенно секретно!

содержание: «КРЕМЛЬ»

документ командования

Передавать только офицерам

ПРИКАЗ О НАСТУПЛЕНИИ НА МОСКВУ

(карта 1:1 000 000)

1. Главное командование сухопутных войск отдало приказ о возможно скорейшем возобновлении наступательной операции на Москву…» и так далее.

Даже первого пункта этого приказа Сталину было достаточно, чтобы он окончательно уверовал в свои предначертания.