Дмитрий Емец - Цветок Трех Миров

• Название: Цветок Трех Миров
• Автор: Дмитрий Емец
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-98498-5

Закладка, охраняющая Шныр, умирает. Она теряет силу, а вместе с ней и способность удерживать ведьмарей на расстоянии. Не будет главной закладки – не будет и школы ныряльщиков, а значит, некому станет летать на пегасах на двушку, чтобы спасти чью-то жизнь или подарить кому-то второй шанс. Чтобы школа продолжила существовать, нужна новая мощная закладка, но такой в нашем мире нет, она находится на двушке, и достать ее оттуда невозможно… Было невозможно, пока в руки Калерии не попал Цветок Трех Миров, который может перетягивать силы закладок из одного мира в другой. С его помощью Шныр возродится! Если только цветок не достанется ведьмарям…

---

Мамася начала было горячо спорить, но опрокинула баночку с кабачковой икрой, и картина «Белота побеждает белоту» превратилась в полотно «Белота побеждается кабачковой икрой».

– Плевать! Пусть думают что хотят. Я и Рину так же воспитывала! – сказала Мамася.

– Да, – задумчиво пробормотал Долбушин. – Так и есть… Тоже рисование и аудиокниги. Только чтения вслух не было – и не могло быть.

Сказано это было тихо. Мамася не расслышала. Рина же остро взглянула на Долбушина, пытаясь что-то понять. Долбушин отвернулся – торопливо и виновато.

Рина еще немного посидела и, подумав, что в ШНыре ее могут хватиться, стала собираться. Телепортироваться из квартиры Мамаси было неразумно, и она решила сделать это с улицы. Долбушин не остался у Мамаси и вышел вместе с Риной.

На лестнице терпеливо топтался телохранитель Андрей. Под наброшенной на руку легкой курткой наверняка был скрыт арбалет. Иначе он бы не отвернул поспешно куртку в сторону.

– Привет! – поздоровалась Рина. – Боишься, куртка выстрелит, в меня пуговицей попадет?

– К стене прибьет! – отозвался Андрей.

Он вызвал лифт, но Рина стала спускаться по лестнице, и Долбушин пошел с ней. Он выглядел недовольным. Постукивал по перилам зонтом. Этажа два оба молчали. Потом Долбушин внезапно сказал:

– Она не твоя мама.

– Моя, – сказала Рина. – Я знаю про фельдшера Уточкина, но это дела не меняет. Мамася – моя мама. Вот и нечего к ней лезть!

– Твоя мама была замечательная. И она не Мамася. Мамася – мать Эли!

– Как все запущено! Прямо бразильский сериал! В следующей серии вы узнаете: «Фернандо думает, что он сын Диего, однако Диего оказывается переодетой женщиной, а своего отца он узнает в Гонсалесе, которого ненавидит за то, что Гонсалес сбросил в пропасть Хуаниту, однако Мендес успел поймать ее за волосы».

– Перестань!

– Не перестану! Если Мамася не замечательная, чего ты к ней в гости зачастил?

Глава форта поморщился:

– Ты передергиваешь. Мы совсем не о том. Мамася – она… тьфу! Какая она Мамася?! Она Ася! Представляешь, я тоже начну называть ее Мамасей?

– Нельзя. Это мое слово. Ты не получал на него копирайта, – возмутилась Рина. – Знаешь закон о литературном переводе, который заставляет менять все нормальные имена на дебильные? Один переводчик назовет Винни-Пуха медведем Пу, другой – Винни-Пушком, третий Винусом Зепухером, и так, пока читателю не вынесет мозг.

Долбушин с удивлением шмыгнул носом. Видно, он про этот закон не знал.

– Ладно, – разрешила Рина. – Мамасю можешь навещать. Артурыча унесли ветры странствий, и Мамася считает, что навсегда.

Долбушин взглянул на нее сердито, но все же Рине показалось, что известие про Артурыча он принял к сведению. Они дошли до пожарного балкончика. Здесь Рина остановилась и показала нерпь:

– Ну пока! Я в ШНыр.

– Давай на машине довезу, – предложил Долбушин, которому не хотелось так скоро расставаться.

– За два часа? И чтобы все два часа мы ссорились?.. Нет уж, лучше телепортироваться.

Долбушин с подозрением покосился на нерпь:

– С этой штукой можно залипнуть в дереве.

– С автомобилем тоже можно. И тоже в дереве, – возразила Рина.

Долбушин вздохнул. Внезапно он протянул руку, сгреб Рину за затылок и, подтянув к себе, неумело и сухо поцеловал в щеку. При этом нечаянно задел ее локоть зонтом, так что Рине на миг показалось, что сквозь кости ее руки продернули раскаленную проволоку. Но, в конце концов, он хотел как лучше.

– Ага! – сказала она. – Родительская нежность! Прекрасно! Но ты все сделал не так! Показываю! Предположим, отец я, а ты моя дочка…

Она притянула к себе Долбушина, взяв его прямыми ладонями за уши, чтобы не стереть воображаемую косметику, и звучно поцеловала его в макушку. Андрей, когда это увидел, сделался багровым и едва не прострелил себе ногу из арбалета.

– Дочка! Ты у меня самая красивая! Я тобой горжусь! – сказала Рина Долбушину.

Глава форта уронил зонт.

– Вот как надо, – продолжала Рина, сама чуть-чуть розовея. – А «Я тобой горжусь! У тебя все получится» говорить не надо. Это штамп американского кино. Русское женское сознание быстренько все переиначивает и получает: «Ага, это он меня потому целует, что жалеет… Значит, ни фига у меня не выйдет! Надо сейчас разрыдаться и все перевесить на него».

Сказав это, Рина отпрыгнула в дальний угол балкона, коснулась нерпи и исчезла, ослепив Андрея и Долбушина вспышкой телепортации. При этом Рина едва удержалась, чтобы не телепортироваться так, как это порой делал Ул, пока не готовился стать папой. То есть спрыгнуть с балкона и исчезнуть во вспышке раньше, чем на асфальте останется пятно.

– А мы думали, ты к ведьмарям удрала с моей нерпью, – сказала Фреда, когда Рина, наскоро побывав в Зеленом лабиринте, вернулась в комнату.

– Ага. И потому съели твои три шоколадки, – призналась Лара.

– Это были не мои. Это мне кухонная Надя дала свои похранить, – заметила Рина.

Лицо у Лары вытянулось. Кухонная Надя, как истинная бывшая студентка педучилища, выносила мозг на «раз-два-три». Либо умирала, либо начинала: «Как вы сейчас со мной поступили? Давайте подумаем вместе! Плохо! Как должны были поступить настоящие товарищи? Давайте подумаем! Хорошо!»

– Что? Правда? – испугалась Лара. – Ты же ей не скажешь?

– Не скажу. Я пошутила, – успокоила ее Рина.

– Спасибо! – сказала Лара. – Я тебя завтра тогда на отличную американскую распродажу возьму. Смотаемся на сиринах туда и обратно. Правда, не люблю американские джинсы покупать. Они никогда не садятся как надо. И размер вроде твой, но толщина у них какая-то совсем другая. Такое чувство, что фигуры генетически другие. Взяли полного человека и раздавили его между страницами книги. И он получился толстый, но плоский.

– Нет, – сказала Рина. – У меня с деньгами туго. Может, на следующей неделе.

На другое утро, дождавшись одиннадцати часов, потому что звонить Мамасе раньше было опасно, Рина набрала ее номер.

– Привет! И что? Долбушин починил тебе холодильник? – спросила она.

– Нет. Но мне два часа назад привезли семь холодильников! Семь! Соседи не могут выйти из квартир. Я не могу высунуться в коридор! Все заставлено холодильниками! Жизнь в доме парализована! Сделай что-нибудь! Спаси меня!

– О! Все просто! Дарю тебе замечательный логистический ход! Подари шесть холодильников соседям! Увидишь, как быстро все рассосется, – предложила Рина.

– А Альберт Федорович не обидится? – засомневалась Мамася.

– Он и не узнает, – сказала Рина. – Думаю, он, как обычно, дал поручение не только Лиане, но еще куче всяких других людей, и они, не сговариваясь между собой, отправили тебе каждый по холодильнику.

– Уф! Ну тогда я все так и сделаю! А что я соседям скажу? Откуда холодильники?

– Скажи, что выиграла радиоконкурс «Московское лето». Придумай что-нибудь! Ты же творческий сотрудник! Будь креативной, в конце концов. Бери пример, я уж не знаю с кого… Сама решай! – сказала Рина и самодовольно подышала на пушкинский перстень.

Глава шестая Nunc aut nunquam[1]

Между драгоценными рукописями, бывшими в ней, летописцы упоминают о какой-то драконовой коже в 120 футов длины, на коей были написаны «творения Гомера и история греков», но ничего больше не поясняют об этой чудесной коже.

И. Я. Стеллецкий.Мертвые книги в московском тайнике

Незаметно улизнуть из ШНыра Дане и Сашке не удалось. Они наткнулись на Влада Ганича, который шатался по фойе первого этажа и с опережением говорил «Дай денег!» каждому, кто мог сказать «Дай денег!» ему. И прекрасно срабатывало. Сашке и Дане он говорить «Дай денег!» не стал, потому что знал, что они не попросят. Вместо этого Влад приклеился к ним хвостом, собираясь протаскаться с ними до глубокого вечера. Даня заблеял, не зная, как от него отделаться.

Сашка же решил проблему гениально просто.

– Здорово, что ты вызвался! Молодец! – воскликнул он. – А то бы нам вдвоем вкалывать пришлось!

– Куда я вызвался? – сразу напрягся Ганич.

– Кузепычу надо помочь перенести двадцать мешков цемента.

– Какого цемента? – недоверчиво спросил Ганич.

– Разве ты позавчера с нами в строймаг не ездил?.. – удивился Сашка.

Со дна зрачков Влада всплыло жуткое воспоминание, связанное с орущим Кузепычем и прорывающимися мешками, из которых сыплется какая-то пачкающая костюм белая дрянь.

– Так он же грязный!

– Цемент не грязный. Он цементный… Эй, ты куда? А помогать?

Но Ганич уже, высвободив рукав, рванул через парк.

– Я переоде-е-енусь! – донеслось издали.

Сашка от смеха сел на траву. Он знал, что искать рабочую одежду Влад будет до момента, пока через несколько десятилетий здание ШНыра не снесут и не построят следующее.

Час спустя Сашка и Даня были уже в небольшом подмосковном городе, не так давно вошедшем в состав Москвы. Даня стоял перед маленькой, с треснувшим стеклом будочкой, прилепившейся рядом с колесом обозрения, и читал пожелтевшие объявления, покрывавшие будочку как рыбья чешуя: