Владимир Колосков - Разгром

• Название: Разгром
• Автор: Владимир Колосков
• Жанр: Русское современное

Роман в жанре остросюжетного фэнтези «Разгром». Мир движется к концу. Пришельцы из потустороннего мира, прислужники темных богов, величайший маг и сильнейшие воины – смогут ли они поделить этот мир прежде, чем пробудится древняя сила?

---

– Если так угодно сейиду, – поклонился стражник, отступая с дороги.

– Теперь пойдем, – позвал Мельхиор и двинулся обратно на базарную площадь.

Паласар следом прошел мимо стражников, улыбнулся и пожал плечами – дескать, не обессудьте.

– Он сказал: «Спасался», – поделился Мельхиор со своим спутником, когда тот догнал его.

– А? – переспросил Паласар, который прислушивался к тому, как стражники за их спинами спорили, кто будет обвязывать убитому ноги веревкой, чтобы утащить с улицы.

– Он от кого-то спасался, – повторил Мельхиор. – Спасался. Не думаю, что он имел в виду свою душу. Получив столько ударов по голове, люди теряют склонность к фигуральным выражениям. Итак, спасался, – в четвертый раз подчеркнул Мельхиор. – Что скажешь?

– Полагаю… – начал Паласар и задумался, потому что говорить очевидные вещи не хотелось, к тому же его перебили.

– Ишак!

– Шайтан!

– Тюфяк с заплатой!

– Мешок навоза!

– Плешивая борода!

– Шакал без племени! – ругались торговцы, не поделившие место.

Пока один из торговцев уходил одним глазком посмотреть на прокаженного и кинуть камушек-другой в возмутителя спокойствия, его сосед слегка подвинул товар отлучившегося товарища и занял освободившееся место.

– Я твою жену на базаре покупал!

– Я твоих дочерей на базаре продавал!

– Я твоих баранов на шампуре вертел!

– Я твоих баранов знаешь на чем вертел?!

– Я твой «вертел» шиш-кебаб за полдинара покупал!

Ругань торговцев прервал пронзительный женский крик. Вопль был таким страшным, что все повернулись по направлению звука. Глазам зрителей предстал угрюмый мускулистый детина, который с пугающего вида кузнечными клещами склонился над женщиной, завернутой в безразмерное черное платье. Обладательница громкого голоса, что было видно и через скрывающий размеры покрой, была вдвое крупнее своего мучителя, и ему бы крепко досталось, не будь крикунья надежно привязана ремнями к наклонной скамье. Благодаря этой нелишней предусмотрительности, по которой можно отличить опытного специалиста от дешевого коновала, вместо тумаков на рыночного зубодера обрушилось всего лишь извержение площадной брани. Правда, поток ругательств был таким непотребным, что мнившие себя острословами торговцы забыли свой спор и стыдливо прикусили языки. Даже ловкий захватчик прилавка поделился местом с товарищем, дабы им больше не пришлось позориться перед всеми косноязычием. Только чернокожий эфиоп в красно-желтой феске как ни в чем не бывало продолжал без устали драть горло, перекрикивая бранчливую пациентку:

– Вода! Вода! Холодная вода! Один динар!

– Один динар за воду? Должно быть, у него в кувшинах прячется целое озеро! – притворно возмутился Паласар. Уж он как никто обожал торговаться на базарах.

– Сходим в ущелья за городом, – предложил Мельхиор, всю базарную перебранку пребывавший наедине со своими мыслями. – Обычно прокаженные живут в изгнании там.

– Пойдем пешком? – уточнил Паласар, поглядывая на свои ноги. Ему не улыбалось в первый же день изорвать о камни красивейшие туфли красной замши, отделанные шелковыми шнурами, которые он специально берег на грядущие праздничные и предпраздничные дни.

Мельхиор по опущенному взгляду понял тревоги Паласара и сжалился:

– Возьмем верблюда.

– Завтра могу обуть сапоги, – словно извиняясь, добавил Паласар.

– Верблюдом быстрее.

Товарищи выбрались с базара-у-дворца и пошли к городским воротам, к месту, где собирались караванщики и погонщики верблюдов.

– Немногим магам удается овладеть силой огня, стихией пламени, – задумчиво проговорил Паласар, пока они с волшебником шли, направляясь к воротам.

– В Искусстве путь стихий несложен, – не вдаваясь в подробности, ответил Мельхиор.

– Для тех, кому он предназначен, он, может быть, и легок.

– Ты пробовал изучать Искусство?

Паласар задумался перед тем, как ответить.

– Сам не имею склонности иначе чем к материям простых и сложных элементов, знания о которых известны издревле алхимии, да травам, однако я наслышан и про чародейство, хотя сам избегаю того, чему не смею предаваться по своей воле.

– Да, я вижу.

– В чем же opus magnumpus agnum твоего Искусства, если власть над огнем лишь скромный повод постращать несведущих?

Теперь задумался волшебник.

– Я вижу, – повторил Мельхиор значительно. – Мой венец – заклинание, которое дает мне видеть все так, как оно есть на самом деле. Ничто не скроет от меня своей настоящей формы.

Паласар хотел узнать подробности, но они подходили к воротам, у которых стояли верблюды, и ему, как более опытному покупателю, предстояло вести переговоры. Рассказчик историй подошел к первому попавшемуся караванщику и объяснил ему цель их поездки. Караванщик удалился к своим, и через минуту к Паласару вышел гнусного вида погонщик, готовый их отвести.

Погонщик, одетый в пыльную курту, спрятал руки в отвороты этой то ли рубахи, то халата (спрятанные руки – жест о честности не свидетельствующий) и назвал цену. Паласар, ни секунды не задумываясь, округлил глаза и разразился фонтаном цветистых, но приличествующих своей персоне проклятий в адрес погонщика и его рода, грозя всем различными карами в этом и загробном мире. После пролога Паласар снизил цену вдвое. Погонщик, неосознанно подражая своим верблюдам, лениво сплюнул и символически скинул два динара. Паласар продолжил обличать «грабителя» во всех возможных грехах, неоднократно помянув, что скорее все верблюды, что стоят сейчас на привязи, табуном молоденьких жеребчиков проскочат через игольное ушко вместе со всей упряжью, чем «бессовестный мздоимец и крохобор» удостоится предстать перед Аллахом, чтобы вкусить райских благ.

Старания Паласара, однако, не привели к значительным успехам. Риск лишиться посмертной награды не тронул мздоимца и крохобора. Погонщики отлично знали, зачем и в какие ущелья собираются два хорошо одетых сейида: прокаженных иногда навещали родственники. Некоторые из родни были достаточно состоятельны, чтобы позволить себе поездку верхом, и для погонщиков, как это обычно и бывает, мало что из городских дел являлось тайной.

После соблюдения церемонии торга товарищи с погонщиком на двух верблюдах тронулись в путь. Паласар ехал на первом верблюде вместе с погонщиком, за которым по обоюдному согласию товарищи решили приглядывать в оба, а Мельхиор, как человек более знатный, вольготно разместился на потертой попоне второго зверя.

Скоро прискакали к ущельям. Погонщику не хотелось провести весь день на солнцепеке, поэтому он гнал своих подопечных скорой рысью, не заботясь о том, найдут ли они в ущельях воду. Невосприимчивость верблюдов к жажде была одним из немногих достоинств этих неприятно пахнущих животных. Увы, горные способности этих животных не так хороши, как у ослов и мулов, а где-то уступают и лошадям, поэтому у начала ущелья Мельхиору пришлось спешиться. Оставив Паласара сторожить погонщика, сторожащего верблюдов, он направился в ущелье, где должны были жить прокаженные, пешком.

Волшебник вернулся на удивление быстро. Паласар успел выложить камушками на песке несколько созвездий. От карты звездного неба, которую он наметил, они составляли одну четвертую часть.

Мельхиор дал знак собираться. Погонщик поднял одного верблюда, но второй остался флегматично сидеть на песке.

– Ох уж мне эти вонючие верблюды со своим особым мнением по каждому поводу, – раздраженно вздохнул погонщик, привычно пиная корабль пустыни в брюхо. Последний, не менее погонщика привыкший к этим пинкам, даже не приоткрыл век. Тогда погонщик решил действовать жестче: он зачерпнул горсть песка, ударил верблюда ногой в голову и, когда тот недовольно открыл глаза, бросил ему горсть песка в морду. Верблюд с ревом подскочил, заметался, угрожая вырваться, но погонщик проявил сноровку и вместо того, чтобы тягаться с верблюдом в кто кого пересилит, сделал несколько прыгающих шагов в его сторону, чтобы не дать вырвать поводья. Чуть отпустив верблюда, он начал подтягивать повод обратно к себе, и дисциплина была восстановлена. – И так каждый раз, каждый проклятый раз эти пляски, словно джинн в него вселился. Но что меня утешает: когда-нибудь я сдеру с этого мешка навоза шкуру, мой шурин пошьет из нее отличные бурдюки, а мой брат продаст их у себя в лавке. – И погонщик с таким достоинством поднял указательный палец вверх, будто эти бурдюки из шкуры неубитого верблюда призваны были обеспечить ему безбедную старость.

На обратном пути подлости от погонщика можно было не опасаться, и спутники вдвоем заняли второго, обиженного верблюда.

– Скорое возвращение и печать равнодушия, что серым камнем лежит на лице почтенного мудреца с самого начала пути, сказали мне, что мы не продвинулись в нашем походе. Не обманули ли меня эти знаки? – вкрадчиво потревожил спутника Паласар.