О. Странник - Трамвай судьбы

• Название: Трамвай судьбы
• Автор: О. Странник
• Жанр: Современные любовные романы

«Часовой стоит курит и говорит спокойно так: „Дальше вам, граждане, ходу нет, тут в поездной состав тюремный вагон врезан, и не мечтайте тута оставаться“» («Старый халат»). «Мы Китаем были переполненные через край, выпили всё спиртное в „Боинге“ и орали: „Добрый вечер, тётя Хая, вам посылка из Шанхая“» («Шанхайский казус»). И другие рассказы о любви, страсти, небывалых случаях, о шулерах, антикварах и кораблях; о разных странах и городах, начиная с середины прошлого века и кончая нашим временем.

---

– Что это такое, вы можете мне объяснить?

Перед ним на столе лежала смятая бумажная салфетка с моими цифровыми стихами. Я сбивчиво заговорил о том, что я – поэт, и помахал тоненькой книжечкой своих стихов (всегда ношу её с собой, вдруг кому-нибудь подарить придётся). Я достал блокнот с набросками, стал тыкать пальцем в строчки цифровых стихов, пытаясь объяснить, что это такое. Он прервал меня скептически:

– Цифровые стихи? Ерунда! Нумерология? Символика чисел? Это шифр?

Он почему-то меня страшно пугал, этот обычный на вид пожилой китаец, похожий на клерка средней руки. Да ещё разговор шёл по-английски! Ну как мне было объяснить, что цифровые стихи – это просто ритм, стихотворный размер. Это в нашей силлабо-тонике, которая так отличается от китайской тоновой системы иероглифов-слогов. Я, заикаясь, лепетал про Ли Бо и Ду Фу, о моём восхищении ими и китайской поэзией вообще. Он слушал меня сначала недоверчиво, но потом предложил мне продекламировать цифровые стихи по-русски, что я и сделал – громко и с выражением. Тут он с интересом попробовал сам продекламировать мои цифры по-английски, я ему с энтузиазмом вторил, и всё шло на удивление хорошо с размером: фотинайн, фотинайн, твентифайв, фифтин… – а тут вдруг сбилось: …севен…

– But if I trying’ in Chinese… («А если по-китайски попробовать…») – проговорил он задумчиво и забормотал по-своему, потом проводил меня до двери, я протянул ему свою книжку, успев чиркнуть автограф, он кивнул, и я вышел. Там ждал меня привратник (или кто-то на него очень похожий). Он с поклонами сказал на коверканом английском, что для меня большая честь разговор с господином Вонгом, он – Байсэде Фэнси, то есть Белый Веер1, и теперь я могу просить и получить всё, что захочу: девочку, мальчика, опиум, суп из эмбрионов, зелёного дракона… Я удивился: дракон?.. эмбрионы?.. наверное, я не так понимаю его ломаный английский, – и спросил, где мой друг.

– О, he’s very busy enjoying two girls, – ответил мой услужливый собеседник. («Ваш друг очень занят, наслаждается двумя девушками». )

– Then I want to look around here. («Тогда я у вас тут осмотрюсь». )

И я пошёл на звуки музыки и мяукающего пения; пошёл, но не дошёл: у меня страшно разболелась голова. Все эти звуки, резкие запахи, полупрозрачные ширмы, красные фонарики и абсурдный разговор с Вонгом после насыщенного впечатлениями дня – это было слишком. Я опустился на первый попавшийся табурет, провожатый подобострастно молвил: «Clap your hands if need» («Хлопни в ладоши, если надо»), – и ретировался. Я посидел и решил, что на сегодня с меня достаточно, и побрёл, как мне казалось, на выход. За углом в приоткрытую раздвижную дверь я увидел нескольких примерно годовалых детей, они сидели на ковре тихие и неподвижные, как маленькие Будды в синих курточках. Круглые чёрные плюшевые головки, агатовые щёлочки глаз, одинаковые желтоватые личики; ни одно не повернулось в мою сторону. У ближайшего к двери младенца я разглядел на нежной шейке за левым ушком тату – синий кособокий крестик. В углу из-за ширмы появилась старуха в чём-то сером, мешковатом, с дымящейся миской и ложкой в руках. Я отпрянул от щели, кинулся по коридору, выскочил во внутренний дворик, устремился к калитке, наткнулся на привратника. Тот меня беспрепятственно выпустил. В переулке стояли съестные лотки под навесами, тусклые лампочки светили сквозь пар, мельтешили люди, что-то ели с бумажных тарелок, галдели. Переулок упирался в блестящую огнями магистраль, я поспешил туда, махнул первому попавшемуся такси, показал буклет гостиницы. Через двадцать минут я был на месте, портье скользнул по мне равнодушным взглядом, и вот я уже в своём номере, не раздеваясь, падаю на кровать.

Утром я проспал и без завтрака вылетел к автобусу, где уже сидели все наши. Павла не было, я оглянулся на его директора, тот смущённо сказал:

– Павел Петрович приболел, решил денёк отлежаться.

– А жаль, – встряла его соседка, главбухша, – мы ведь как раз в Центр тибетской медицины едем.

И мы поехали. Про тамошние чудеса я расскажу как-нибудь в другой раз и про чайную церемонию тоже. После обеда нас повезли в Судчжоу – Город шёлка. Павел к тому времени оклемался, присоединился к нам и всю дорогу с восторгом рассказывал мне о воплощении в реальность своих китайских эротических фантазий, а на обратном пути я наконец рассказал ему о своих приключениях. Он легкомысленно махнул рукой:

– А, забудь, всё ведь обошлось…

Следующие дни были тоже полны впечатлениями: Пекинская опера, парк Юй Юань, фабрика фарфора, китайская Венеция – Чжоучжуан, город на воде и Великая Китайская стена.

В день отъезда утром за завтраком на шведском столе я увидел толстую канадку Эмили с мужеподобной подругой. Эмили держала на коленях и кормила с ложечки годовалого китайчонка. Он сидел абсолютно неподвижно, как маленький Будда. Круглое личико ничего не выражало, только в косых прорезях век чёрные зрачки быстро ходили туда-сюда на незнакомое окружение да маленький ротик послушно открывался навстречу ложке с йогуртом. На чёрной плюшевой головке уже была напялена дурацкая бейсболка с кленовым листом, на красной курточке – Микки-Маус. На нежной шейке за левым ушком виднелась татуировка – синий кособокий крестик. Увидев меня, Эмили просияла:

– Oh, hay! What a lucky streak, we have adopted a child! Such a nice baby, is it? And not very expensive… Oh, by the way, have you heard? The guy who is the cleaner of dirty dishes here… He drowned early in the morning in the pool, the place is cordoned off and no one is allowed to swim… («Привет! Какая удача, мы усыновили ребёнка! Какой милый, правда? И не очень дорого… Да, кстати, вы слышали? Парень, который убирал грязную посуду здесь, утонул рано утром в бассейне, и там всё оцеплено, никого не пускают плавать…»)

Я промычал что-то и сел неподалёку со своим подносом, холодок страха побежал у меня по спине: так значит, господин Вонг разобрался с «Федей», притащившим меня, так сказать «левого», непричастного к их делам человека, в тот притон, где ещё и детьми торгуют… Я тупо смотрел на остывающие блинчики. Как я вляпался-то с цифровыми стихами… то есть «Федя» вляпался, а я виноват! Или я не виноват? И, знать, просто судьба его такая? И кому быть повешенным – тот не утонет?..

Через три часа мы уже летели домой, усталые и переполненные Китаем через край. Это требовало выхода, и наша группа и ещё несколько россиян выпили все запасы спиртного на борту «Боинга» к вящему изумлению китайского экипажа. Потом мы достали припасённые бутылки, добавили, и нам похорошело. Потом мы с Павлом Петровичем дуэтом орали:

Добрый вечер, тётя Хая,
Вам посылка из Китая,
А в посылке два китайца,
Два китайца чешут яйца…
Добрый вечер, тётя Хая,
Вам посылка из Шанхая,
А в посылке два вазона
И х… новейшего фасона!

Китаянки-стюардессы то ли не понимали, то ли делали вид, что не понимают. А потом уже целым хором мы патриотично спели «Подмосковные вечера», наконец угомонились и заснули. Перелёт предстоял долгий – одиннадцать часов.

Руслан и Людмила, или «Оьттул кьисас»

В Питере стояло прохладное дождливое лето, а на турнире бойцов смешанных единоборств Fight Nights Global в спорткомплексе «Юбилейный» кипели страсти. Над ареной сверкали и резали пространство острые разноцветные лучи, телекамеры и прожекторы выхватывали интересные ракурсы, мерцали один главный и два боковых экрана, показывая крупным планом фрагменты поединков и нарезки знаменитых боёв участников. Зрители шумели, свистели и аплодировали, комментатор жестикулировал, секунданты вытирали-одевали своих бойцов, а побеждённому врач обрабатывал сильно рассечённую бровь.

Но вот рефери поднял руку победителя и прозвучало его имя. Это закончился третий сегодняшний бой, поединок средневесов. Бой закончился техническим нокаутом в начале второй пятиминутки, и раскатистый красивый баритон главного ринг-анонсера страны Александра Загорского уже объявлял следующую пару. Загорский – благородная седина, безукоризненный пробор, смокинг, красный галстук-бабочка и уголок красного же платочка – элегантно и непринуждённо дирижировал этой симфонией гвалта, света, эмоций и сексуальности, переходя с русского на английский, грассируя и растягивая гласные…

И как всегда, модуляции его голоса вызвали у Людмилы сладострастный трепет предвкушения великолепного зрелища мужской стати, силы и агрессии. Высокая, хрупкая, русоволосая Людмила привычно принимала красивые позы в октагоне, в этой восьмиугольной сетчатой клетке ринга.

И вот она танцует, такая тоненькая и лёгкая среди других накачанных и обманчиво-доступных полураздетых ринг-гёрлс, иначе говоря – девушек шоу. Теперь все они дружно размахивают бразильским флагом под ритмичную музыку выхода Лу Волка Да Коста, а вот и он идёт по проходу в окружении секундантов и приближённых. Смуглый, фигурно стриженный Лу уже на помосте, как всегда, запрокинул голову и очень похоже испустил волчий вой, от которого у Людмилы взорвался внутри то ли фейерверк, то ли побежали пузырьки шампанского. А под рёв болельщиков и оглушительный, усиленный динамиками отвязный рэп пружинистой походкой, приплясывая и имитируя удар «двойку», уже входит в клетку его соперник – бритоголовый канадский боец Брет Маньяк Бертон. Он в такт рэпа поводит татуированными плечами и приплясывает в окружении своей команды. Теперь девушки размахивают полотнищем с кленовым листом, слепят разноцветные огни, орут поклонники…