Исай Калашников - Гонители

• Название: Гонители
• Автор: Исай Калашников
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-000498-2, 5-04-006572-8

Войско Чингисхана подобно вулканической лаве сметало на своем пути все живое: истребляло племена и народы, превращало в пепел цветущие цивилизации. Вершитель этого жесточайшего абсурда Чингисхан — чудовище и гениальный полководец. Молниеносные степные переходы, дымы кочевий, необузданная, вольная жизнь, где неразлучны опасность и удача.

---

— Субэдэй-багатур, прежде чем обнажать оружие, надо узнать, чего хотят эти люди, — сказал Джучи. — Позволь мне поехать навстречу.

— Чего они хотят — видно…

— Но нам отец повелел идти на меркитов. Почему мы должны сражаться с другими?..

Субэдэй-багатур внял этому доводу. Что-то пробурчав себе под нос, он сказал:

— Можно и узнать. Но поедешь к ним не ты.

— Поеду я, — твердо сказал Джучи. — Судуй, следуй за мной.

Он тронул коня. Субэдэй-багатур его не удерживал.

Чужое войско, заметив их, остановилось. Холодок страха пробежал по спине Судуя. Вражеские всадники с пышными бородами, носатые, с накрученными на голову кусками материи, расступились, давая дорогу. Они рысью промчались в глубь войска, остановились перед человеком в богатой одежде. Он сидел на белом коне, уперев ноги в красных сапожках в серебряные стремена, равнодушно смотрел на Джучи и Судуя.

— Почему вы преследуете нас? — спросил Джучи.

Его не поняли. Потом подъехал переводчик в полосатом халате, и Джучи пришлось повторить свой вопрос. Человек на белом коне пошевелился, надменно сказал:

— Я хорезмшах Мухаммед.

И замолчал, будто этим было сказано все. Джучи слегка поклонился ему.

— Мы с вами не желаем драться. Мы возвращаемся домой. Поверните своих коней назад.

— Зачем вы приходили сюда?

— Мы преследовали своих врагов.

— А мы преследуем вас.

— Почему? Мы вам не враги. Нашими врагами были меркиты…

Лицо Мухаммеда осталось равнодушным. И Джучи горячился, голос его звучал резко, сердито. Судуй, предостерегая его, толкнул ногой, и он стал говорить спокойнее.

— Мы бы хотели стать вашими друзьями. Если пожелаете, разделим с вами добычу и пленных. Зачем нам множить число убитых? Ради чего падет на землю кровь ваших и наших воинов?

Белый жеребец шаха прижал уши к затылку, куснул коня Джучи. Мухаммед натянул поводья.

— Уезжайте. Аллах повелел мне уничтожить неверных, где бы я их ни встретил.

— Опомнитесь!..

Джучи не дали говорить. Развернули коня, ударили плетью. Под смех и свист они промчались сквозь строй воинов, возвратились к своим. Джучи ничего не сказал Субэдэй-багатуру, безнадежно махнул рукой.

Но хорезмшах напрасно надеялся на легкую победу. Сражение продолжалось до вечера, и нельзя было сказать, на чьей стороне перевес.

Ночью по приказу Субэдэй-багатура воины разложили огни, сами бесшумно снялись и ушли.

Глава 5

Ветер ошелушивал желтые листья с осин и берез, ронял на землю, сметал в Уду, они плыли, покачиваясь на мелкой волне, кружась в водоворотах, вниз, к Селенге, по ней дальше, к Байкалу. На берегу под темнохвойной елью горел огонь. Возле него снимал с кабарги шкуру Чиледу. Ветер крутил дым, и Чиледу жмурил глаза, отворачивался. Время от времени он посматривал в ту сторону, где пасся расседланный конь. Сняв шкуру, бросил ее на траву, отрезал кусок мяса, кинул на угли.

Березовый лес на взгорье был чист и светел. Казалось, белое пламя поднималось из земли и сияло холодноватым немеркнущим светом, рождая в душе тихое удивление. Чиледу все больше любил леса своих предков. В них человек никогда не бывает одинок, он может говорить с соснами, елями, березами. Они отзовутся шелестом ветвей, трепетом клочьев отставшей коры.

В степи человек, если он один, — он один. А тут кругом друзья. Деревья заслоняют человека от холодного ветра, от глаз людей… Правда, Чиледу бояться за свою жизнь нечего. Она прожита. Все, что у него можно было отнять, люди давно отняли. Осталась маленькая радость — одиноко бродить по лесам, спать на земле под баюкающий шум друзей-деревьев и потрескивание сушняка в огне. И ничего иного ему не надо. Ему бы и умереть хотелось среди деревьев… Пусть его последний вздох сольется с шелестом ветвей, пронесется над страдающей землей, и, может быть, дрогнет чья-то ожесточенная душа, смягчится чье-то зачерствелое сердце…

Бронзовые листья неслись по течению, прибивались к берегу, запутывались в траве, намокали, тонули и плыли дальше по песчаному дну.

Чиледу подумал, что все люди как эти листья. Несет, кружит их река жизни.

Одни прыгают на гребне волны, другие катятся по дну. Но конец у всех один…

Ветер был не сильный, но по-осеннему холодный. Приближается самая хорошая пора в жизни хори-туматов — охота. Они будут бить коз, изюбров, лосей, добывать белку, соболя, колонка, рысь… Только бы все обошлось и в этом году. С той поры, как хори-туматы побили воинов сына Есугея, Чиледу каждое лето ждал возмездия. Он был уверен, что хан ничего не забудет и не простит. Но время шло, на хори-туматов никто не нападал. Потом узнал, что сын Есугея ушел воевать Алтан-хана. Эта весть поразила Чиледу. С тех пор как он помнит себя, о стране Алтан-хана все говорили со страхом и уважением, ни один из владетелей не мог и помыслить о единоборстве, а вот сын Есугея дерзнул… Для хори-туматов это счастье. Если Тэмуджина растреплет Алтан-хан, ему будет не до хори-туматов. Если Тэмуджин осилит Алтан-хана, добыча будет так велика, что бедные жилища хори-туматов перестанут его прельщать.

Мясо изжарилось, но было жестким, кабарга попалась старая. Чиледу проговорил вслух:

— Кабарга старая… Сам я тоже старый. Зубы стали худыми. Из рук ушла сила.

После смерти Дайдухул-Сохора Ботохой-Толстая хотела, чтобы он стал вождем племени. Чиледу отказался. Он не из тех, кто может править другими.

Но его советами Ботохой-Толстая не пренебрегает и сейчас. Гибель Дайдухул-Сохора ожесточила ее, она возненавидела всех иноплеменников.

Когда пришел Хорчи набирать себе тридцать жен, Ботохой-Толстая хотела его убить. «Ничтожному говоруну нужно тридцать жен. А у меня был один муж, и того отняли!» Чиледу едва ее уговорил. А позднее, когда стало известно, что хан ушел в Китай, Чиледу упросил ее отпустить и Хорчи, и пленных воинов хана. Пусть идут в свои степи, к своим семьям. Насилие никому не приносит счастья.

Чиледу достал из седельной сумы железный котелок, вскипятил в нем воду, заварил листья брусники. Терпкий, горьковатый навар согрел нутро.

Теперь можно и вздремнуть. Чиледу постлал под бок седельный войлок, прилег. От огня шло сухое тепло. Успокоительно поскрипывала ель. Человеку нужно немножко пищи, немножко тепла — и все. Что же его заставляет мучить себя и мучить других? Или надо потерять все, как потерял он, Чиледу, чтобы удовольствоваться тем немногим, что доступно каждому?

Он задремал и увидел знойную степь, крытый возок, услышал гудение мух над потными спинами волов и тоскующую, как бы рвущуюся сквозь рыдания песню Оэлун. Песню оборвало ржание коня. Едет рыжий Есугей. Но теперь-то он знает, что надо с ним сделать. Его надо убить. Тогда все будет иначе.

Конь ржал, и ему откликнулись другие. Надо успеть. Чиледу рванулся. И сон ушел от него.

Огонь прогорел. Ветер кружил пушистый пепел. Призывно ржал его конь.

Издали, с верховьев реки, доносилось ответное ржание. Хори-туматов там как будто не должно быть… Чиледу пошел к коню. На другом берегу за кустами черемухи промелькнули всадники. Он хотел их окликнуть, но что-то его остановило. Вгляделся. Всадники показались вновь. Они ехали оглядываясь.

На голове у них были железные шлемы. Чужие. Воины.

Пригибаясь, он побежал к коню. Надел узду, снял с ног путы, тихо повел в лес. Только бы не заметили. Только бы успеть предупредить.

Но всадники, слышавшие ржание его коня, были настороже. Заметили.

Бросились через реку, закричали. Он вскочил на коня, оглянулся. Из леса на берег Уды выскакивали новые всадники. Сколько же их — тысяча, две, три?

Стрела просвистела над его головой, ударилась впереди в сосну, отщепив от ствола кусок коры. Лошадь прянула в сторону. Вторая стрела ударила ей в бок, Чиледу соскочил на землю, побежал в гору, сквозь прозрачный березняк.

Всадники настигли его, чем-то тяжелым ударили по голове. Он ткнулся лицом в опавшие листья.

Очнулся на берегу реки, у своего огня. Чужие воины спешивались, подкладывали в огонь дрова, разрезали на куски мясо кабарги. Над ним наклонился пожилой воин.

— Смотрите, он живой!

— Если бы и сдох — ничего. Я эти места знаю.

Голос говорившего показался знакомым. Чиледу приподнял тяжелую голову и увидел Хорчи. Тот приблизился к Чиледу, круглое лицо расплылось в довольной ухмылке.

— Не ждал меня, Чиледу? А я вот, видишь, прибыл. И теперь уже никто не помешает набрать мне тридцать самых красивых женщин вашего племени.

Чиледу сел. Перед глазами покачивались, расплывались лица людей, деревья, морды лошадей. Он закрыл глаза, долго сидел так. И когда снова открыл глаза, стал видеть более отчетливо.

— Хорчи, мы и тебе, и всем другим сохранили жизнь… Зачем пришел снова? — Говорить ему было трудно, в голове что-то гремело, стучало.

— Чингисхан с помощью неба покорил все народы, — сказал Хорчи.

— Люди должны жить так, как они сами желают, а не так, как этого хочет сын Есугея или кто-то другой. Ты низкий человек, Хорчи. Тебе подарили жизнь. А ты несешь смерть.