Гомер - Одиссея. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского

• Название: Одиссея. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского
• Автор: Гомер
• Жанр: Поэзия

Данный перевод Одиссеи Гомера ставит перед собой задачу – донести до современного читателя великую поэму в её максимальной полноте, с сохранением всех действующих лиц и названий в том виде, в каком они представлены у Гомера. Сохранён порядок и количество стихотворных строк в каждой из 24 песен. Максимально устранены из текста архаизмы и длинные многосложные эпитеты, отчего поэма приобретает новую динамику и выразительность. Каждая Песнь предварена кратким изложением её содержания прозой.

---

Чтоб разведал о милом отце, приходящем из Снов,

Чтобы в людях о нём утвердилась там добрая слава». {95}

И она привязала к ногам блеск прекрасных подошв,

Амброзийных, повсюду её с дуновеньями славно

Над землёй беспредельной носивших, ещё над водой.

В руки взяв боевое копье, завершённое сталью, —

Очень крепкое; им избивала людей под собой, {100}

Навлекавших богини гнев, дочки Отца всемогущей.

Полетела богиня с вершины Олимпа грозой, —

Став в Итаке у дома царя Одиссея, как туча,

У порога ворот, и с копьём своим острым в руке,

Чужака взяв, тафосцев властителя Мента обличье, {105}

Женихов горделивых застала. Они налегке

Услаждали себе душу, с рвением в кости играя,

Сев на шкуры быков, ими съеденных на пикнике.

Виночерпии вместе со слугами дома старались, —

Те, – вино, наливая в кратеры, мешая с водой, {110}

Те, – обмывши столы ноздреватою губкой, сдвигали

На средину, и клали на них много мяса горой.

Телемах боговидный богиню заметил всех лучше.

Опечаленный сердцем, он молча сидел с их гурьбой, —

Представлялось ему, как явился родитель могучий, {115}

Разогнал бы он всех женихов по домам, захватил

Господином владенье, и власть свою снова взял круче.

С женихами сидев, он увидел Афину, вскочил

И направился к двери, душою стыдясь, что невинный

Принуждён стоять странник у входа; приблизясь, схватил {120}

Он за правую руку пришельца, копьё его принял, —

И приветливо, речью крылатою молвил ему:

«Чужеземец, войди! Мы тебя угостим по старинке

Пищей сытной, потом нам расскажешь, – пришёл ты к чему», —

Так сказал и пошёл. А за ним и Паллада Афина. {125}

Как вошли они в дом тот высокий, по чину тому

Пику гостя к высокой колонне понёс, и задвинул

В урну гладкую с копьями, где ещё много стоит

Одиссея других копий, мощного духом в обидах.

И её подводил он к прекрасному трону на вид; {130}

Усадил, застлав тканью, под ноги придвинул скамейку.

Рядом сам поместился на стуле резном, от обид

Женихов, чтобы гость не сидел там, с надменными вместе,

Отвращенья к еде не питал, отягчённый игрой;

Расспросить, чтобы втайне его об отце, с интересом. {135}

Тут прекрасный кувшин золотой с рукомойной водой,

Таз серебряный был перед ними поставлен служанкой

К умыванию; после расставила стол небольшой,

Положила почтенная ключница хлеба, стараясь,

Снеди разной прибавив, запасы, охотно отдав. {140}

Кравчий ставил пред ними на блюдах, их ввысь поднимая,

Мяса разного, кубки близ них золотые подав;

Виночерпий ходил то и дело, вина подливая.

Горделивые в залу вошли женихи; по рядам,

По порядку расселись на креслах и стульях; и с краю {145}

Подошли к ним служанки; и сели те, руки умыв.

Хлеб в корзины доверху прислужницы им наполняли,

Виночерпии лили напиток в кратеры; налив,

Те немедленно руки до пищи готовой тянули.

Как желанье питья и еды утолили, вкусив, {150}

Вдруг желаньем зажглись все сердца женихов, – отдохнули,

Плясок, музыки жаждут, – услады прекрасных пиров.

И кифару прекрасную Фемию вестник дал в руки, —

Приходилось ему поневоле петь для женихов.

Певчий поднял кифару и начал прекрасную песню. {155}

Сероглазой Афине тогда Телемах молвил вновь,

Наклонясь головой, чтоб никто не услышал их вести:

«Не рассердишься, гость дорогой мой, на то, что скажу?

Лишь одно на уме вот у этих, – кифара, да песни.

Расточают они здесь чужие богатства, дрожу, – {160}

Мужа; белые кости его где-нибудь сгнили; дождик

Мочит в прахе их, в море качает волна, просто жуть.

Если б видели, что на Итаку он держит дорожку,

Пожелали бы лучше проворнее ноги иметь,

Чем одежду и золото здесь накоплять понемножку. {165}

Злой Судьбой он, однако, погублен, и сил нет терпеть

Утешенья, хотя кое-кто из людей утверждает, —

Он прибудет! Но день возвращенья его скрыла Смерть!

Ты ж теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая, —

Кто ты? Рода какого? В каком ещё городе жил? {170}

На каком корабле к нам пришёл ты, по морю летая,

На Итаку везли корабельщики в гости? Скажи,

Не пешком же сюда, полагаю я, к нам ты добрался?

Так и это скажи откровенно, не надо мне лжи, —

В первый раз ты сюда приезжаешь, иль раньше случался, {175}

Гостем быть ты отца? Их немало бывало у нас

В прежни годы гостей, с людьми много родитель общался».

Сероглазка, богиня Афина сказала тотчас:

«На вопросы отвечу твои с откровенностью полной, —

Имя, – Мент; мой отец, – Анхиал многоумный, как раз {180}

Им всегда я хвалился; а сам я владыка тафосцев,

Вёсла любящих, здесь со своими пришёл в корабле;

К чужеземцам за сталью плыву я по винному морю,

В город дальний Темесу, а еду с железом. Во мгле

Свой корабль учредил, Неритона лесного где кручи, {185}

В Ретре пристани, дальше от города, возле полей.

Заявляю я с гордостью, – мы, слава богу, с могучим

Гости давние. Как посетишь ты Лаэрта, герой,

Можешь это спросить старика. Он не ходит, измучен,

Больше в город, но, беды терпя, обитает порой {190}

В поле с древней служанкой, которая кормит и поит

Патриарха; в холмах виноградника день, бродя свой,

Истомив свои старые члены, он в доме покоит.

Говорили, что твой уже дома отец. К вам теперь,

Видно, всё же, ему возвратиться мешают и боги. {195}

Не погиб на земле Одиссей, богу равный, поверь.

Где-то в море широком, на острове, скрытом волною,

Задержался живой, дикарей пленник, словно как зверь

Он томится; не может уйти, как ни рвётся душою.

Предсказать я берусь, – и такое об этом таят {200}

Мненье даже бессмертные, – всё совершится, не скрою,

Хоть совсем не пророк, не умею по птицам гадать.

Но недолго он будет с отчизною милой в разлуке,

Если будут его хоть железные цепи держать;

Хитрый, опытный он, и придумает что-то от скуки. {205}

Ты теперь мне скажи, ничего от меня не сокрыв, —

Вижу ль подлинно здесь, пред собой, Одиссея я руки?

Страшно с ним головой и глазами ты сходен, – смотри.

Мы в минувшее время встречались для славного дела;

Он отправился в Трою походом, куда до Зари {210}

Из аргивян и рать на судах крутобоких летела.

Там ни я с Одиссеем, ни он не встречался со мной».

Рассудительный так Телемах отвечал: «В самом деле,

Я скажу откровенно, о, гость, на вопрос этот твой, —

Мать сказала, – я сын же отца, но я сам и не знаю; {215}

Может кто-нибудь точно узнать, – кто отец твой родной?

Был блажен я, когда бы родителем стал мне желанным

Муж, до старости мирно доживший в чертогах своих.

Меж рождённых людей на земле я же самый несчастный, —

Мне отец он, раз это желаешь узнать с уст моих». {220}

Сероглазка, богиня Афина сказала негромко:

«Знать, угодно богам, чтобы славен всегда был средь них

Род, когда вот такого, как ты, родила Пенелопа.

Мне теперь расскажи, ничего от меня не сокрыв, —

Чей обед здесь? Какое собранье? Зачем же так громко? {225}

Свадьба здесь или пир? Ведь не в складчину он здесь открыт?

Только, кажется, гости твои необузданно в доме

Вдруг бесчинствуют. Чувствует всякий разумный здесь стыд,

Заглянувший сюда, поведенье их гнусное помня».

Вновь тогда Телемах рассудительный гостю сказал: {230}

«Раз, о, гость мой, спросил, и узнать пожелал, ты запомни, —

Дом когда-то был полон богатства; и всяк уважал

Нас в то время, когда ещё здесь славный муж находился.

Но иное решенье враждебный нам бог завещал, —

Сделал между мужами его он теперь невидимкой. {235}

Меньше стал бы о нем сокрушаться я, если б погиб

Он в троянской земле меж товарищей; умер бы дивно

Он, окончив войну, на руках у друзей дорогих.

Был насыпан над ним панахейцами холм погребальный,

Сыну громкую славу на все времена подарив. {240}

Ныне ж Гарпии взяли бесславно его, и, печальный,

Позабытый, безвестный, ушёл, сыну в долю подав

Лишь печаль и рыданья. Но я не о нём лишь, усталый,

Плачу; горе другое жестокое боги послав, —

С каменистой Итаки, Закинфа, покрытого лесом, – {245}

Островов Зам, Дулихий, своих женихов нам прислав,

Власти первых людей, – все упорно желают, как бесы,

Принудить маму к браку, и грабят имущество все.

Та и в брак ненавистный не хочет вступить, и не смеет

Притязаньям конец положить. Ведь разграбят совсем {250}

Дом пирами, и скоро меня самого уничтожат».

Негодуя, Паллада Афина сказала затем: